Хамелеон. Смерть явилась в отель. Дама не прочь потанцевать

— Вы меня очень удивили, — повторил он.

— Разрешите спросить, как давно вы приехали в Данию?

— Примерно, месяц назад, — с дружеской готовностью ответил антиквар.

— И вы, безусловно, приехали сюда с какой-то ворованной картиной? Полагаю, вам удалось продать ее?

В мире достаточно много глупых людей, которых можно осчастливить такой сделкой. Что же это была за картина? Ага, вы мне не отвечаете! Не хотите говорить? Я вас понимаю. Если эта картина подлинник, значит она краденная, а если не краденная, значит это не подлинник. Все вы, антиквары, одним миром мазаны.

— Вы меня удивляете, — снова заметил антиквар.

— За ваше здоровье! И куда же вы направляетесь сегодня вечером, милостивый государь? Вы сказали, что намерены совершить небольшую поездку. Бьюсь об заклад, что вы пронюхали о какой-нибудь старой семейной реликвии! Благородная семья оказалась в трудных обстоятельствах и вынуждена продать что-нибудь из своих реликвий. Разумеется, в тайне. А вы — тут как тут. С деньгами, полученными за краденную картину. На них вы приобретете последнюю ценную вещь какой-нибудь благородной вдовы по бросовой цене. Разве это не обычное воровство?

— Я крайне удивлен и продолжаю удивляться все больше и больше, — ответил Хенглер. — Но вместе с тем я в восторге, что подобное развлечение скрасило мне ожидание такси.

Рист продолжал, не скупясь на оскорбления:

— После этого вы контрабандой вывезете этот предмет, потому что, понятно, не потерпите, чтобы государство или кто-либо другой получил свою долю в этом мошенничестве. А потом продадите эту вещь за границей в несколько раз дороже. Позвольте спросить вас в связи с вашей поездкой, какой уголок Дании будет ограблен на этот раз?

Хенглер встал:

— Я слышу, подъехало такси и, к сожалению, должен прервать нашу приятную беседу.

— Полагаю, вы все еще крайне удивлены? — вызывающе грубо спросил Рист.

В комнату вошла Катрина. Она услыхала последние слова Риста, поняла, что он может наделать беды, и шепотом одернула его. Правда, полная невозмутимость антиквара немного успокоила ее. Он улыбнулся, словно ничего не случилось. Даже пожал на прощание руку Риста и выразил надежду, что они увидятся еще раз.

— Вы так думаете? — спросил Рист.

— Должен признаться, меня немного удивил тон общения, принятый в ваших широтах, — ответил антиквар. — Я недолго прожил в вашей стране и еще не чувствую себя здесь, как дома. Однако я быстро усваиваю местные правила и надеюсь исправиться. Тогда нам будет легче разговаривать друг с другом и подобные развлечения не будут доставлять удовольствия только одной стороне.

В словах антиквара, несомненно, скрывалась ирония, но по его тону этого не было заметно. Напротив, он держался вполне дружески. Как видно, он объяснил поведение Риста действием алкоголя. Рист демонстративно повернулся к нему спиной и начал смешивать себе новую порцию виски. Катрина сама проводила антиквара. В тот день у нее никого не было. Обычно в прихожей сидела рыжеволосая служанка-шведка. Когда Катрина вернулась в залу, Рист стоял у одного из задрапированных окон. Он чуть-чуть отодвинул плотную гардину и смотрел на улицу. Снизу донесся гудок автомобиля. Это такси антиквара отъехало от дома.

Катрина была в плохом настроении:

— Я уверена, что ты оскорбил его, — сказала она. — Наверное, ты очень много выпил? Что он тебе сделал?

— Ничего особенного.

— Если б я не знала тебя так хорошо, я бы подумала, что ты спятил.

— То есть сошел с ума? Какая возвышенная мысль! Между прочим, ты давно его знаешь?

— Точно не помню, думаю, неделю.

— Что ему нужно было от тебя сегодня?

— По-моему, он игрок, — ответила Катрина. — Он заказал у меня небольшой ужин. На пять человек. В субботу в полночь. Мы знаем, что это означает. Партия в покер, конечно.

— Он назвал тебе имена своих гостей?

— Нет. А я сама никогда не спрашиваю, как ты знаешь. Хотя, когда они придут, большая часть окажется знакомыми.

Рист взглянул на часы.

— Время, — пробормотал он. — Мне нужно позвонить.

Вскоре он вернулся, оставив открытой дверь между залой и соседней комнатой — ему сейчас позвонят. Катрина внимательно наблюдала за ним. Что-то ее озадачило.

— Но ведь ты совсем не пьян!

— Конечно, нет, — серьезно ответил Рист.

— Ты все время ломал комедию!

— Да. Старался, как мог.

— Но зачем тебе это понадобилось? Этот иностранец…

— Хотел посильней оскорбить его. Трезвый человек не может употреблять тех слов, какие употреблял я. Для этого он должен быть либо сумасшедший, либо пьяный. Я предпочел прикинуться пьяным, а не сумасшедшим. Это гораздо легче.

— Но зачем тебе было оскорблять его?

— С антикваром Хенглером я вообще не знаком. Но мне захотелось сказать ему: вы подлый мошенник, сударь, и посмотреть, как это на него подействует.

— А он разве мошенник?

— Может, и не мошенник, откуда мне знать.

— Ты невыносим! — воскликнула Катрина. — И как, по-твоему, он отнесся к твоим словам?

— Этот господин умеет держать себя в руках, — уклончиво ответил Рист. — Но не это самое важное. Мне нужно было рассмотреть его лицо при ярком свете. Трезвый человек не может подойти к другому с лампой в руке и сказать: Простите, сударь, но мне очень хочется посветить лампой вам в лицо. Пьяный же может это проделать, не вызвав ни у кого удивления и не рискуя навлечь на себя гнев.

— Ну и как, удовлетворило тебя то, что ты увидел?

— В высшей степени, — ответил Рист. — На самом деле антиквар Хенглер гораздо моложе, чем тот, за кого он себя выдает.

— Это твое последнее развлечение светить людям лампой в лицо?

— Не развлечение, а интерес, я стал физиономистом.

Зазвонил телефон, и Рист прошел в соседнюю комнату. Разговор длился минуты две. Катарина с интересом прислушивалась к нему и, по-видимому, сердилась, потому что ничего не понимала. Не все владеют искусством говорить по телефону так, чтобы случайный слушатель не понял, о чем идет речь, но Рист был мастером этого дела. Катарина поняла только, что он говорил о какой-то поездке и о какой-то гостинице.

Вернувшись в залу, Рист сел и еще немного поговорил с Катариной.

— А если в субботу мне захочется присутствовать при их игре, что ты на это скажешь? — неожиданно спросил он.

— Так, чтобы они тебя видели?

— Это не обязательно.

— И ты будешь трезвый?

— Конечно.

— Тогда милости прошу.

— Доброй ночи. Возможно, мы до субботы не увидимся. Но в субботу я непременно дам знать о себе. Помни, я ни перед чем не остановлюсь, чтобы пережить что-нибудь интересное в этом скучном городе. А теперь мне надо спешить, я должен отправить телеграмму.