Хан

Да уж…туалет был под стать самому заведению – в нем просто можно было жить!

В просторном помещении стоял даже журнальный столик и два мягких кожаных дивана, не считая двух больших раковин с зеркалами в позолоченных рамах, и рядом кабинок для уединения дам.

К счастью здесь было на удивление пусто, и, влетев, я поспешила к раковине, не в силах пока заставить себя дышать. Сердце больно колотилось, словно в ребрах были иголки, на которые оно натыкалось каждый раз, делая один несмелый удар за другим.

Упираясь руками в холодный мрамор раковины, я горько усмехнулась, прижавшись лбом к холодному зеркалу, но не пытаясь даже посмотреть на себя. Казалось, что словно под моими руками была моя изнанка, вывернутая наружу, когда на черном полотне мрамора проступали сотни золотых жилок, которые переливались в свете десятков приглушенных ламп с потолка. И я была такая же – пропитанная этим чертовом золотом и его чернотой, которая разъедала меня изнутри, больно раня и заставляя глотать слезы.

Вот только было не время и не место для душевных излияний, когда дверь за моей спиной хлопнула, и я поспешно включила воду, дрожащими нервными пальцами, принявшись делать вид, что спокойно мою руки, глядя лишь на тугую упругую струю, жалея, что ее нельзя направить внутрь меня и вымыть все золото да последней капельки.

– Думаешь, сможешь спрятаться от меня здесь? – раздался напряженный голос, на который я недоуменно обернулась, выключая воду.

Надо мной возвышалась та самая белокурая девушка, облаченная в золотое короткое платье, гневно поджимая пухлые губы и буквально вгрызаясь в меня своими карими глазами.

– Прошу прощения…

– Не проси! Тебе это не поможет! – зашипела она, расставив ноги и упираясь в округлые бедра сжатыми кулаками, подрагивающая от своей ярости, – Ты думаешь, я не заметила, как ты пялишься на него?!...

Ей-богу, как – будто это делала только я! Да весь клуб, вернее женская его часть не упускала момента, чтобы задрать голову и не полюбоваться на него – отрешенного, холодного и недоступного! Я устало прикрыла глаза, понимая, что вряд ли какие-то мои доводы смогут в данной ситуации дойти до мозга этой девушки, которую буквально раздувало от ревности.

Проблема была в том, что я ее понимала…и наше чувство неприязни было совершенно взаимным, потому что никто не посмел коснуться его, даже среди тех, кто был на балконе, кроме нее…Хотелось утешать себя мыслью о том, что она была всего лишь продолжением стильной и дорогой обстановки ВИП ложи, хотя душа стонала и рычала, отчетливо понимая, что вряд ли Хан дал бы касаться себя так просто той, с кем его не связывало нечто большее.

От этой мысли в глазах буквально заискрило, когда я опустила ресницы, с трудом сдерживая себя от колкости в ответ, понимая, что ничем хорошим это не закончится.

– На меня смотри! – рыкнула девушка, дернувшись ко мне ближе, и я подняла глаза, запрокинув голову, и, глядя на нее, подчеркнуто спокойно и холодно, – Послушай, ты! Хан – мой! Только мой! И если я еще раз увижу, что ты на него смотришь, то…

– То, что?...

Мы вздрогнули одновременно от знакомого томного голоса, в котором как всегда не было и доли эмоций. Мистер Совершенство собственной персоной стоял у закрытой двери, элегантно прислонившись широким плечом к косяку, и засунув одну руку в карман идеальных брюк, словно сошедший со страниц журнала, глядя своими холодными, острыми глазами так ядовито и колко, что я содрогнулась.

Девушка сконфуженно замолчала, глядя на него большими глазами и стоя теперь между мной и Ханом в пол оборота, явно не зная, что сказать.

– Я задал вопрос.

Я поморщилась от ледяной интонации, даже если черная резкая бровь Хана заинтересованно изогнулась, а уголок чувственных губ чуть изогнулся в усмешке, отчего на правой щеке тут же показалась его очаровательная ямочка. Нет, в нем не было и доли лукавости или игривости. И я надеялась, что эта девушка знает его достаточно хорошо, чтобы увидеть это и понять, насколько опасно сейчас говорить что-то лишнее. В черных глазах была такая стальная ярость, что хотелось спрятаться в одной из кабинок, притворившись мертвой, больной и обездоленной одновременно.

– …ты знаешь, что я за тебя жизнь отдам! – горячо пролепетала девушка, на что бровь Хана лишь дернулась и голос стал еще более стальным, хоть и продолжал говорить почти нараспев:

– Я задал вопрос.

– ..и что я убью ради тебя.

– Я. Задал. Вопрос.

Хан даже не шелохнулся, но от его интонации, я отшатнулась на шаг назад, судорожно сглотнув, даже если его колкие уничтожающие глаза смотрели не на меня.

– Так что ты сделаешь, если она еще раз посмотрит на меня, м?... – Хан шагнул вперед, словно перетек из одного состояние в другое, в эту секунду больше обычного напоминая того самого опасного бархатного питона, который подбирался к своей жертве все ближе и ближе для вымеренного смертельного броска, вот только девушка буквально обомлела, воспринимая его шаг, подобно ласке, отчего ее глаза заблестели и губы дрогнули в несмелой улыбке, – ударишь ее?...

Когда черная бровь выгнулась и девушка, как-то счастливо выдохнув, кивнула утвердительно в ответ, я взвизгнула, закрывая лицо руками, от занесенной руки Хана и резкого хлопка, когда она отшатнулась к стене, прижимая свою ладонь к покрасневшей щеке.

– Так? – сладко пропел Хан, надвигаясь снова на нее и говоря сладко и томно, пока в его глазах разверзался черный яростный ад. Всхлипывая, и начиная явно трястись от ужаса, девушка отступала от него, сжавшись, но, не пытаясь убежать, когда я дернулась вперед, зашипев на мужчину:

– Что вы себе позволяете?!...

Хан остановился, медленно обернувшись на меня и сверкнув своими черными глазами, выгибая свою бровь:

– Прошу прощения?

– Во-первых, это ЖЕНСКИЙ туалет! – пытаясь не растерять своего запала под его блестящим жадным взглядом продолжила я, выпрямляясь и стараясь глядеть на него прямо и бесстрашно, даже если колени дрожали.

Чувственные губы изогнулись в ухмылке и глаза сверкнули лукаво и опаляющее:

– И?

– И вы, как мужчина, не имеете права входить сюда! А во вторых…. – я тяжело сглотнула от взгляда девушки, которая продолжала держаться за покрасневшую щеку, глядя на меня так, словно я была сумасшедшей, только что сбежавшей из псих.диспансера.