Хаос
Шрифт:
Она покачала головой.
— Вещество в портале — это чистая жизнь. Его не разрушить; только проход. Тело Мазикина Джури, как и других, сохранилось. Скорее всего, глубоко под землёй, но всё же оно там. И пока это так, он может занимать это человеческое тело…
— То есть тело Малачи, — отрезала я.
— Убей Джури и оставшихся Мазикинов в городе. Если они просто похоронены под слоем земли, их животные тела умрут, как только их души вернутся. Покончи с угрозой в виде Мазикинов навсегда. Это и есть твоя миссия.
— Нет.
Но, даже отказываясь, я думала о Диане. И Тиган. И Йене. И Генри. Тех, кого я оставила
— Пошли кого-нибудь другого.
Кого-то получше. Сильнее. Здоровее. Вот что им было нужно.
Судья коснулась моего подбородка, посылая болезненные, глубокие покалывания по моей коже.
— Ты так зла.
— А я должна быть счастлива?
— Ты чувствуешь то, что чувствуешь. Я понимаю.
— В таком случае, ты могла бы помочь мне, — прорычала я. — Я считала, ты можешь быть некого рода Богом. Я думала, ты всё знаешь. Но потом я узнала, что именно ты создала Мазикинов. Ты позволила им сотворить всё это. И сейчас ты используешь меня, чтобы исправить свои же ошибки.
Она склонила голову набок.
— Раз я какой-то «Богочеловек», ты действительно думаешь, что способна понять меня?
— Я в состоянии понять, что миллионы людей оказались в аду только потому, что ты не смогла контролировать своих питомцев, — выкрикнула я ей прямо в лицо, зная, что она может стереть меня с лица земли одним движением брови, и я почти надеялась, что она это сделает.
Она просто смотрела на меня своими новыми, бездонными глазами Риты Сантос, и мне пришлось отвести взгляд.
— Ты отвернулась от всех этих людей, — сказала я сдавленным голосом. — Ты оставила их на милость злых созданий, которых сама же и создала.
— Но я никого не бросала, — ответила она. — Я послала Такеши, Малачи, Анну и тебя.
Я состроила гримасу.
— И каким образом это компенсирует сотни лет страданий? Как ты могла создать всё это? Как ты могла позволить им взять власть в свои руки?
— Я любила их и поэтому дала им единственное, — тихо сказала она. — Единственное, что я даю существам, которых люблю. Ты знаешь, что это такое?
— Массивный купол, чтобы они могли создать ад, превосходящий любой вид ада, который я когда-либо представляла? Ты тоже упаковала его в подарочную упаковку?
— Нет, — ответила она. — Я даровала им свободу воли.
Я посмотрела на потолок, на кружащую, живую мозаику кристаллов, движущуюся и бурлящую, как океан.
— Хорошо. Как мило с твоей стороны.
Она хихикнула, посылая вибрацию по полу, от которой у меня задрожали кости.
— Я бы так не сказала. Свободная воля делает возможным любое зло, детка. Каждый отдельный вид. Но…
Мой взгляд был притянут к ней, как к магниту.
— Но…
Она улыбнулась, и улыбка была одновременно радостной и грустной.
— Свобода воли — это тоже то, что делает любовь реальной.
Она любила Мазикинов и хотела, чтобы они любили её в ответ. Но они выбрали кое-что другое — шанс на господство, шанс избавиться от её опеки и установить свои собственные правила. И всё потому, что она любила их достаточно сильно, чтобы дать им выбор.
— У меня есть выбор? — спросила я.
— Выбор есть всегда, — ответила она. — Но это не значит, что ты сама решаешь, какие варианты есть у тебя.
— Другими словами, все варианты дерьмовые.
Я была достаточно умна, чтобы
не просить об Элизиуме, о Малачи, о свободе.— Ты можешь использовать любой термин, который тебе нравится.
— И ты уже знаешь, что я выберу.
Она вскинула бровь.
— Разве это имеет значение?
Имело ли? Я слишком устала, чтобы думать, но я знала, что не могу просто свернуться в клубок и бросить каждого человека в мире живых, который был в опасности, потому что Джури и его Мазикины всё ещё были на свободе. У меня не хватило духу уйти от них.
— Пошли меня сейчас же, — сказала я.
Пока я не развалилась на части.
Она наклонилась ко мне, наполняя меня нервным чувством беспокойства, как будто меня вот-вот ударит молния.
— Дерись изо всех сил, — прошептала она.
«Я всегда так делаю», — чуть было не выпалила я, но тут же замолчала, потому что в глазах у меня потемнело.
* * *
Когда темнота рассеялась, я оказалась в гостиной в доме Стражей в Варвике. Генри, скорчившись, лежал передо мной на ковре, то ли спал, то ли был без сознания. Я протёрла свои воспалённые глаза, вздохнула и тут же закашляла, когда волна жара накатила на меня.
Занавески, мебель, стены… всё пылало огнём.
ГЛАВА 26
Я присела на корточки, обхватила руками худое тело Генри и выглянула в окно. На лужайке перед домом стояла группа людей, освещённых отблесками костра, так что их было легко разглядеть, хотя снаружи было темно. И когда один из них опустился на четвереньки и запрыгал по траве, я точно знала, кто они и что сделали. Обладая всеми знаниями Малачи, Джури знал, где и когда нанести удар.
— Генри, — прохрипела я между приступами кашля, встряхивая его. — Вставай, пожалуйста!
Он слабо пошевелился, но пламя уже ползло к потолку. Я подхватила его под руки и потащила по коридору к задней части дома, которая выходила к лесистой местности, за которой раскинулся ещё один район. Дым был густым, почти невозможно было дышать. Я была безоружна, всё наше оружие находилось в подвале. И я знала, что ждёт нас снаружи. Джури хотел выманить нас и покончить с нами навсегда.
Я остановилась в коридоре перед кухней. Грохот возле входной двери подсказал мне, что дом начал рушиться. Если я попытаюсь добраться до подвала, есть вероятность, что он рухнет мне на голову. Вместо этого я бросилась на кухню и схватила два ножа для стейка. Я всё ещё была одета в свою грязную кожаную одежду, поэтому я засунула ножи в пустые ножны и бросилась на Генри, закрывая его собой, когда с потолка посыпались куски пепла и мусора. Зола прожгла дыры в нашей одежде. Я закинула руку Генри себе на плечо и рывком подняла его, обняла за талию и заковыляла, хромая по коридору к задней двери. Ноги Генри двигались, но он был одурманен. Когда мы выйдем на улицу, от него будет мало толку, а это означало, что мне предстоит поножовщина на лужайке. В центре Варвика, штата Род-Айленд, где мой надзиратель больше всего на свете жаждал увидеть меня обвиняемой в убийстве. Убийство Мазикина имело совершенно иные и очень серьёзные последствия в мире живых.