Хаосовершенство
Шрифт:
– Кто спрашивает?
– Очень хорошо, – пробормотал Грег, поставив напротив имени галочку. И невозмутимо продолжил: – Господин Маркус Конг?
– Ты что, пересчитываешь нас?
– Я должен убедиться, что собрались все, кого позвали.
Глаза прелатов резко сменили цвет, стали пронзительно алыми, однако на Грега подобная процедура не произвела никакого впечатления. Ему доводилось видеть и более странные вещи.
– Господин Маркус Конг?
– Ты нас оскорбляешь!
– Могу выдать каждому анкету.
– Человеческий дурак!
– Мутанты хреновы!
– Как ты нас назвал?
Обозленные
– Ребятки, пожалуйста, не забывайтесь, – добродушно предупредил Слоновски, с иронией разглядывая взбешенных храмовников. – Кто будет стены отмывать, а?
Терпеть высокомерие прелатов Грег не считал нужным и стычки с храмовниками не боялся. Хотите «кость в кость»? Без проблем – сойдемся, только потом не обижайтесь. Однако в тот самый момент, когда казалось, что схватка неминуема, раздался скрипучий голос:
– Меня зовут Люциус Минг. Я должен быть в списке.
И прелаты остановились.
– Люциус? – удивленно спросил один из них.
– Вы есть, – с улыбкой подтвердил Грег. – Благодарю.
И поставил еще одну галочку.
– Люциус? – повторил храмовник.
– Кто из нас поздоровался с человеком Слоновски, когда мы вошли? – осведомился в ответ Минг. – Кто произнес хоть слово?
Ответом стала тишина.
– Мы в гостях у человека Слоновски, и он напомнил нам о вежливости.
– Он всего лишь слуга, – буркнул Туллиус Танг.
– Мы тоже. – И, не позволяя перебить себя возмущенным криком, продолжил: – Есть разница между гордыней и самоуважением. И сейчас… Сейчас мы должны быть чисты, как никогда. Сейчас в наших сердцах и душах не должно быть места гневу. Только не сейчас.
Прелаты отступили, обдумали услышанное, и ответом Люциусу стали глаза, постепенно возвращающиеся к мраку. Они поняли.
Грег же кашлянул и быстро прочитал оставшийся список:
– Надеюсь, господа Изус Лянг, Хориус Фенг, Кассиус Жанг, Сорус Бинг, Афус Ренг тоже здесь?
– Да, – кивнул Минг. – Здесь все, кого вы перечислили.
– Добро пожаловать на Станцию, – расплылся в улыбке Слоновски. – Обращайтесь ко мне, в случае если вам что-нибудь понадобится. Чай, кофе, обсудить политические новости – я к вашим услугам.
– А если нам понадобится, чтобы ты вышел вон?
– Увы, по условиям игры я должен развлекать вас вплоть до особого распоряжения. – Грег уселся в кресло. – Хотите сыграть в города?
Врач вколол Мамаше Даше успокоительное и уложил спать.
Таратута от наркотика отказался, взял из бара бутылку коньяка и заперся в своей комнате.
Олово куда-то убрел.
Матильда же осталась присматривать за тетей. Вышла в гостиную, где ждал Лакри, уселась на диван, подобрав под себя ноги, прижалась к любимому и разрыдалась. Выплеснула накопившуюся боль на самого дорогого человека в мире.
– Я его любила, Рус, понимаешь – любила. В детстве… я помню плохо, но его образ… Он был дядей Кириллом. Всегда улыбался, смеялся, шутил… Однажды, я точно помню, точно-точно,
мы однажды ходили в зоопарк: я, мама, тетя и Кирилл. Я помню… Я еще думала, как здорово иметь такого папу…Маленькая девочка мечтала о защитнике, о взрослом мужчине, который всегда будет рядом, раз уж настоящего отца ей не досталось. Маленькая девочка увидела такого мужчину, и он стал ее героем.
– Потом мы с мамой надолго уехали… я рассказывала… Я почти забыла Кирилла… даже, наверное, просто – забыла… Но потом, после того как вернулась… я узнала правду…
Матильда говорила с трудом. Постоянно всхлипывала, умолкала, чтобы тяжело вздохнуть и помолчать или же поплакать, потому что ничего не могла поделать со слезами. Невыносимая тяжесть заставила Матильду дать волю чувствам, и слова вырывались сами. Слова о Кирилле, маленькой девочке и обо всем, что их связывало.
– Какую еще правду? – тихо спросил Рус, поглаживая девушку по голове. – Разве я что-то о тебе не знаю?
Лакри не собирался ничего разведывать, спросил для того, чтобы лишний раз показать: я здесь, я рядом, я твой. Мы вместе, а это главное. Рус сделал все, чтобы его слова прозвучали успокаивающе, а не вопросительно, однако Матильда ответила:
– Правду о Кирилле, о Патриции, о Мамаше Даше и обо мне… о Чайке и Ганзе… о тебе. Обо всех нас. – Снова всхлипнула. – Кирилл не был обычным человеком, Рус, он обладал огромной властью. Знаешь, сколько лет ему было? Двести. Даже двести с лишним…
«Антиквар? Власть? Двести лет? Что за ерунда?»
– Но Патриция гораздо сильнее отца. И сильнее Его, потому что Он – прошлое, а Патриция – Избранная, она – будущее… Однажды Он уже находил Избранную, но она не смогла стать собой, а Патриция смогла. – Матильда глубоко вздохнула. – Ее душа запела, и она сложила последовательность, которую Он искал все эти столетия. Теперь им остался всего один шаг…
Сбивчивый рассказ окончательно запутал Руса. Патриция – Избранная? Кем? Куда? Что это значит? Что она смогла? Какую последовательность? Кто это – Он? Что искал?
Ничего не понятно, но одно инженер знал наверняка: Матильда не бредит. Она оглушена, она в шоке, возможно, она не понимает, что говорит, но ее слова – правда.
«Двести лет? Ха!»
Ложь или нет, но Матильда в нее верит. Или знает наверняка, или ее убедили.
Рус с трудом удержался от пары уточняющих вопросов. Он мечтал услышать продолжение, жаждал подробностей, но мысль воспользоваться состоянием девушки была инженеру противна.
Он закусил губу и промолчал.
Однако Матильда не остановилась. То ли не могла, то ли не хотела.
– Тебя, Чайку и Ганзу тоже искали… Каждый из вас дополняет других. А вместе вы – один человек… Даже не человек, а человеческий гений, суть гения, квинтэссенция. Вы живое доказательство того, что люди не остановились, что они ищут, идут к цели, думают… Кирилл искал вас, он сделал невероятное… Ведь гении сверкают в одиночестве. Они ярко блестят, оставляют след в истории, иногда даже меняют мир, но всегда эгоисты… Это плата. А Кирилл собрал вас, и вы начали работать вместе, как один… Это все равно что собрать в одном месте три сверхновые… И все верят, что результат окажется не просто великим – божественным…