Характер и невроз

Я уже указывал, что Отто Кернберг ^[90] привлекал внимание к тому, что авторы «Диагностико-статистического справочника» игнорируют депрессивно-мазохистскую личность ^[91] . Вот что он пишет:

«Личность депрессивно-мазохистского типа ставит себя в ситуации, которые являются саморазрушительными и влекут за собой болезненные последствия даже в тех случаях, когда очевидно, что имеются возможности избежать такой ситуации… При этом разумные предложения помощи от других отвергаются… На положительные события в личной жизни такая личность может реагировать депрессией или ощущением вины… Для людей подобного типа характерны действия, которые вызывают гнев окружающих и заставляют последних уклоняться от общения с ними… Такие люди постоянно могут избегать возможность получения удовольствий… Они часто пытаются оказывать другим услуги, требующие от них исключительного самопожертвования, что вызывает у них чувство гордости за себя и повышает их самооценку».

Поскольку люди с мазохистским характером обычно ощущают себя имеющими множество проблем и ищут помощи у окружающих, интересно выяснить, как их диагностируют специалисты, пользующиеся DSM-III. Я полагаю, что многих из них относят к категории пограничных расстройств личности, ибо, несмотря на более общий смысл, предложенный Нюрнбергом, при котором термин «пограничный случай» понимается скорее как указание на уровень психологии, нежели как специфический межличностный стиль, диагноз «пограничный» на практике ставится в терминах характеристик энеатипа IV, таких, как изменчивость настроения, склонность к самоосуждению, импульсивность, вспыльчивость, излишняя зависимость и бурно протекающее перенесение-трансфер ^[92].

Проделанный Гринкером анализ случаев, классифицируемых как пограничные, также подтверждает связь этой диагностической категории с энеатипом IV, так как в трех выведенных Гринкером группах распознаются три подтипа энеатипа IV, выделенные в протоанализе: склонные к гневу и ненависти, испытывающие чувство стыда по поводу своей вины и подверженные депрессии ^[93].

Описывая пограничные случаи, Миллон ^[94] пишет: «Такие люди не только нуждаются в защите и поощрении для того, чтобы поддерживать нормальное психологическое состояние, но и становятся чрезвычайно уязвимыми, если их изолировать от этих внешних источников поддержки. Изоляция и одиночество могут оказывать на них губительное воздействие не только потому, что им не хватает внутренне присущего людям чувства самости, но и потому, что они обычно не обладают необходимыми материальными средствами, практическими навыками и умом, необходимыми для того, чтобы предпринимать обдуманные, осмысленные и независимые действия. Будучи неспособными должным образом позаботиться о себе, они не только опасаются возможных потерь, но часто заранее воображают эти потери и представляют, как они происходят, хотя в действительности никаких потерь нет. Более того, поскольку большинство больных, относимых к пограничным случаям, обладает заниженной самооценкой, им трудно представить, что те, от кого они зависят, могут быть достаточно высокого о них мнения.

Поэтому они подвержены опасениям, что окружающие недооценят их и не пожелают с ними общаться. Имея столь неустойчивую основу для самооценки и испытывая дефицит средств для самостоятельного существования, они постоянно находятся на грани срыва, склонны к боязни одиночества и всегда готовы дать волю воображению по поводу неизбежного предательства окружающих. События, которые подогревают такие страхи, могут спровоцировать значительные усилия, направленные на восстановление утраченного имиджа и состоящие в идеализации, самоотречении, в попытках самоуничтожения или, наоборот, в самоутверждении и импульсивном гневе».

Мазохистский аспект энеатипа IV ясно отражается в наблюдении Миллона, что люди этого типа, «принося себя в жертву, не только поддерживают постоянный контакт с другими, но своим примером как бы обязывают окружающих проявлять по отношению к ним мягкость и заботу в ответ. Скорее добродетельное мученичество, чем самопожертвование, используется ими как уловка, с помощью которой они пытаются добиться привязанности окружающих, в которой так нуждаются».

Что касается самой депрессии, он замечает, что «страдания, отчаяние и смирение, столь драматично выражаемые такими людьми, служат им для того, чтобы снять напряженность и вывести наружу муку, которую они ощущают внутри себя. Для некоторых, однако, депрессивная летаргия и мрачное поведение являются прежде всего средством выражения гнева. Депрессия служит им в качестве инструмента, с помощью которого они наносят удары и мстят тем, кто «предал» их или требовал от них слишком многого. Возмущенные «эгоизмом» окружающих, они используют свою мрачную и меланхолическую грусть как средство «рассчитаться» с такими людьми или «проучить их». Более того, преувеличивая свои несчастья и беспомощно предаваясь хандре, они эффективно избегают ответственности, перекладывая ее на других, вынуждают своих домашних не только заботиться о них, но страдать и ощущать при этом чувство вины».

Я считаю, что наиболее глубоким и четким описанием мазохистского характера, когда-либо появлявшимся в психоаналитической литературе, является описание, сделанное Карен Хорни, которая, однако, обсуждает данный синдром, используя предельно обобщенный термин «самоуничтожения». Вот что пишет о мазохизме последователь Хорни Гарольд Келман (цитируется в Международной энциклопедии психологии Вольмана ^[95]): «Хорни не считает мазохизм ни любовью к страданиям ради страданий, ни процессом самоотрицания, биологически предопределенным. Мазохизм есть форма установления связи, и его суть состоит в ослаблении или угасании индивидуальности больного и его слиянии с личностью или силой, которые он считает превосходящими его собственную личность». Это наблюдение согласуется с аспектом самосокращения зависти и интенсивным стремлением поглотить достоинства, наблюдаемые у других, но также и с готовностью пострадать за эту «любовь» или, если выражаться точнее, «потребность в любви». И далее: «Мазохизм является способом преодоления жизненных трудностей посредством самоуничижения и зависимости. Хотя наиболее яркое выражение это находит в сексуальной сфере, но вместе с тем охватывает и всю область человеческих отношений. Составляя часть развития невротического характера, мазохизм обладает своими собственными особыми целями и системой ценностей. Страдания невротика, возможно, служат защитным целям, помогая избежать обвинений, соперничества и ответственности. В искаженной системе ценностей мазохизма страдание возводится в добродетель и служит основанием для требований любви, одобрения и воздавания должного. Поскольку мазохист подавляет себя, испытывает гордость и отождествляет себя с личностью, страдающей от самоуничижения, для его образа себя было бы губительным осознание конфликтующих стремлений к экспансивности и самовосхвалению, равно как и здоровое стремление к росту. Предаваясь беспощадной ненависти к той стороне своей личности, которую он не хочет принять, и мазохистским попыткам устранить конфликт противоречивых импульсов, мазохист погружается в пучину страданий и ненависти к самому себе».

В своей работе «Невроз и личностный рост» Карен Хорни называет одну из глав «Патологическая зависимость», и начинает ее с комментария по поводу того, что среди трех возможных решений Конфликта, возникающего между сближением с окружающим, самоутверждением в действиях против нкх и отдалением от них, «самоуничижение влечет за собой более глубокое ощущение несчастья». Истинные страдания самоуничижительного типа, возможно, не превышают страданий при других типах невроза, но субъективно он чувствует себя несчастным чаще и в большей степени, чем другие, в связи с тем, что страдание для него становится многофункциональным. Кроме того, его потребность в окружающих людях и надежда использовать их в своих целях создают слишком сильную зависимость от них. И в то время как любая вынужденная зависимость причиняет боль, эта зависимость особенно мучительна, поскольку его отношение к людям не может не быть двойственным. Тем не менее любовь (в самом широком смысле) - это единственное, что придает позитивное содержание его жизни.

«Эротическая любовь представляется этому типу предельным осуществлением желания. Любовь кажется ему билетом в рай, где кончаются все страдания, где нет одиночества, где человек не ощущает себя потерянным, виновным в чем-то или недостойным, где не надо больше отвечать за себя, не надо сражаться с жестоким миром, к существованию в котором он чувствует себя неприспособленным. Ему кажется, что любовь принесет ему защиту, поддержку, привязанность, сочувствие, симпатию, понимание. Она даст ему ощущение собственной значимости, придаст его жизни смысл, явится для него спасением и искуплением. Не удивительно поэтому, что люди для него часто делятся на тех, кто имеет, и тех, кто не имеет, однако не в смысле денег или социального положения, а с позиции - женат (или не женат) или состоит в подобных браку отношениях».

Указав на эту «зависть к любви», Карен Хорни объясняет значение, придаваемое любви, с точки зрения того, что ожидается от объекта любви, и замечает, что авторы работ по психопатологии, описывая любовь зависимых лиц, односторонне подчеркивают аспект, который они называют паразитическим или орально-эротическим. «На самом деле этот аспект может действительно быть превалирующим. Но для обычного представителя типа с самоподавляемой личностью (лица с превалирующей тенденцией к подавлению своей личности) одинаково привлекательным может быть не только чувствовать любовь, но и быть объектом любви. Для него любить означает раствориться, погрузиться в более или менее экстатические чувства, слиться с другим существом, стать с ним одной плотью и кровью и обрести в этом слиянии единство, которого он не находит в себе».

Не менее удивительным, нежели отсутствие описания энеатипа IV в DSM-III (до его новой редакции), было отсутствие его четкого описания среди психологических типов Юнга. Я склонен считать, что его характеристику можно обнаружить под названием «интровертный чувствующий тип», ибо чувствительный тип, конечно, имеется в наличии, и он, действительно, является из них самым интровертным, как показывает его близость на энеаграмме к энеатипу V. Однако то, что Юнг говорит об интровертно чувствующем типе, лишь частично совпадает с характеристиками энеатипа IV. В частности, сходство существует в его констатации того, что «тип с интровертными чувствами чаще обнаруживается среди женщин», ибо мазохистско-депрессивный тип, действительно, преобладает среди женщин. Другое сходство обнаруживается в важном утверждении Юнга, что «по темпераменту они склонны к меланхолии». Однако большая часть замечаний, сделанных Юнгом, скорее относится к V и IX типам, нежели к типу IV ^[96].

Обратившись к портретам индивидов Кэрси и Бейтс ^[97], выведенным ими на основании тестирования, я обнаружил характеристики энеатипа IV в двух интуитивных подтипах ин- тровертного чувства - (INFD) ИНФД и (INFP) ИНФП. Первый из них описывается как обладающий значительными эмпатическими способностями, особенно в отношении неприятностей и болезней других людей, а также как уязвимый и склонный к интроекции, обладающий богатым воображением и способный к творческой деятельности в искусстве, поскольку он «является наиболее поэтическим из всех типов». Индивиды, относящиеся ко второму подтипу, характеризуются как «обладающие способностью к сопереживанию», которая не всегда обнаруживается у представителей других типов, как склонные к идеализму и живущие в соответствии с парадоксальным правилом: «тянуться к чистоте и гармонии, но с оглядкой на аморальных и недостойных».