Харбин
Шрифт:
Асакуса потоптался в дверях: «Крепкий мужичок, всего две недели без накачки, а уже бабу!»
– Будет вам баба!
Глава 9
Утром 2 марта Асакуса сидел в своём кабинете.
Первая среда весны – за окном сквозь зябкий, влажный, ещё почти зимний воздух падает снег и тает, не долетев до земли.
Слякоть и ранние рассветные сумерки.
Погода быстро теплела, вот-вот начнутся отвратительные харбинские метели с липким снегом, который, пока будет лететь, смешается с коричнево-серой сладковатой вонючей печной гарью и завалит этим весь город. Наступало
Он смотрел на стоявшего перед ним на столе костяного Фукурокудзю – его вытянутую резную фигурку мудрого старца с неестественно большой, раздутой, как электрическая лампочка, лысой головой, с длинным, выше его самого посохом и привязанной к поясу пустой тыквой-горлянкой. «Фуку» – богатство и изобилие, «року» – счастье, «дзю» – долголетие – это было всё то, чего желала ему мать. Он достался маме от её отца, человека учёного, владельца богатой коллекции часов.
После ранения под Гродековом и вызволения из-под земли молодой поручик Асакуса пролежал месяц в госпитале во Владивостоке и почти на год до полного выздоровления был отпущен домой. Оттуда он и забрал с собой этого доброго окимоно, божка – покровителя учёных, часовщиков и игроков в шахматы.
«Пока Юшков составляет список их агентуры, надо…» Асакуса снял трубку и попросил дежурного срочно найти и вызвать в миссию лейтенанта Коити.
Коити появился к вечеру.
– Разрешите? Извините, господин полковник, я не мог без причин бросить учебный процесс и без лишних вопросов отпроситься у руководства института.
– Понимаю вас, проходите. Вы правы, легенду надо поддерживать, присаживайтесь!
Кэндзи сел и в который раз с удовольствием оглядел кабинет.
– Я вижу, вам тут нравится?
– Да, господин полковник, но особенно ваш окимоно. – И он кивнул на Фукурокудзю.
Асакуса, довольный, хмыкнул:
– Ладно, давайте к делу! Как у вас складываются отношения…
– С Адельбергом-младшим?
– Да!
– Складываются хорошо, он совершеннейший птенец, живёт как у мамы за пазухой…
– У Бога за пазухой, – поправил Асакуса.
– В Бога он не верит, хотя и ходит в церковь, а вот родителей и этого своего, как он считает, деда Тельнова любит очень сильно, и они его. Его семья и есть его Бог!
– Хорошо, это нам на руку. И как у вас с ним?
– Мы видимся нечасто, иногда вдвоём, иногда втроём: он, его девушка Соня Ларсен и я. Говорим обо всём, как все люди нашего возраста, он берёт у меня уроки японского, я у него уроки русского, политика, после того как он расстался с Родзаевским, перестала его интересовать.
– Не высказывается о том, что большевики отобрали у них Родину или что-то в этом духе?
– Нет. Соня иногда о чём-то таком говорит. У неё ведь тётка осталась в Хабаровске, как выяснилось…
– Я помню! – Асакуса кивнул.
– …но этой темы всерьёз, особенно когда мы втроём, я касаться пока остерегаюсь.
– Правильно остерегаетесь.
– Вот! Пока всё.
– Хорошо. – Асакуса задумался. – А куда-нибудь за город вы с ним или с ними не выезжали?
– Нет! Что там сейчас делать? Во-первых, не лето, летом можно было бы съездить на другой берег Сунгари. Во-вторых, на лыжах я не хожу. Это было бы смешно: японец – на русских
лыжах. А…– Найдите возможность, Кэндзи-сан… – перебил Асакуса, и Коити понял, что полковник что-то задумал, – взять его с собой в один из наших лагерей подготовки, к Асано например, на станцию Сунгари-2 или куда-нибудь подальше, чтобы было время поговорить по дороге!
– Под каким предлогом?
– Придумайте! Например, поработать с русским молодым контингентом на предмет набора в ваш институт студентов на будущий учебный год, после окончания их военной подготовки.
– Но это же неправда, мы оттуда никого не берём.
– Это не страшно, всё меняется, заодно поругаете наше бестолковое начальство, которое даёт вам такие глупые задания.
Кэндзи на секунду задумался.
– На посещение лагеря потребуется разрешение миссии, то есть ваше!
– Да, конечно, там начальником полковник Смирнов, я ему позвоню, пусть тоже поругается в наш с вами адрес. Подумайте, подумайте. Тут нет ничего сложного! Вакаттака, господин лейтенант?
– Вакаримасита, господин полковник, я понял, а в чём суть?
– Суть в том, что надо не просто в кафе или за чашкой чая, а в обстановке, когда о политике не говорить нельзя, пощупать его настроения.
Коити задумался.
– Там больше половины таких же, как и он, русских, которые надели маньчжурскую военную форму и учатся не просто шагать строем, а и стрелять, и взрывать и так далее! Обмолвитесь об этом, как бы случайно! Как он отреагирует? Хорошо, если бы в этот момент рядом с вами находился кто-то из наших офицеров. Свидетель!
«Умный, Асакуса, опытный! – слушал своего начальника и думал Кэндзи. – Это есть хорошая основа для компрометации и вербовки, но если это буду делать я, то как друга, как человека, который со мной может быть откровенным, я его потеряю! И как объекта вербовки – тоже!»
– Не бойтесь, вы его на неосторожных политических высказываниях, если это произойдёт, вербовать не будете. Ваши дружеские отношения сохранятся, это нам ещё понадобится, тем более что одно задание вы практически уже выполнили.
Кэндзи внимательно посмотрел на начальника.
– Я имею в виду, что вы выяснили про тётку Сони Ларсен в Хабаровске, – это ценно, поэтому дальше будем действовать осторожно. А её мать при заполнении карточки-формуляра в Бюро по делам русских эмигрантов этого не указала. Скрыла! Вакаттака?
Кэндзи встал и поклонился:
– Вакаримасита!
Глава 10
Поезд до станции, где река Сунгари второй раз пересекалась с железной дорогой, шёл часа три. Это был пассажирский поезд, не экспресс, он ехал медленно, часто останавливался и, только-только набрав скорость, начинал притормаживать, поэтому дорога была скучной. За окнами по обе стороны простиралась долина, покрытая серым снегом с коричневыми пятнами проталин.
Сашик уже несколько раз пытался завести разговор и выяснить, зачем они едут на станцию Сунгари-2 и что там такого интересного.
Позавчера Кэндзи уже в конце занятий по японскому языку вдруг спросил:
– Ты не мог бы мне помочь?
– Мог бы, говори, в чём дело?
– Сейчас сказать не могу, но мне надо, чтобы ты съездил со мной в одно место!
Сказав это, Кэндзи сложил учебники в стопку, положил на них руки, по-собачьи опёрся подбородком и стал выжидательно смотреть на Сашика.