Харбин

– Я этого пока не заметил, но если бы пуля перебила ему шейные позвонки, то он бы не дёргался, у него был бы паралич…

– Ну, не знаю, вы, наверное, не только юрист, но и медик, тогда вам виднее, только он лежал с выпученными глазами, молчал и долбил каблуком левого сапога, пока Господь не прибрал его. Так мы воевали двое суток…

– И не делали попыток?..

– Прорваться?

– Да!

– А куда? Китайцы были кругом, их была тьма, и было не разобрать, кто из них к какой партии или армии принадлежит, кроме офицеров и солдат армии Сун Чуанфана, они тогда были нашими союзниками. Они стояли к нам спинами и стреляли в ту же сторону, что и мы. – Михаил Капитонович передохнул и, судя по звукам, которые доносились до Сашика, закурил следующую папиросу. – Почти не страшно было ночью, когда мы стреляли по вспышкам и ничего не видели, а днём…

Сашик лежал и боялся пошевелиться, он слушал Михаила Капитоновича не только ушами, а, как ему казалось, всем, что он ощущал как своё тело. Он даже забыл, что ему надо что-то запомнить, чтобы завтра рассказать Гоге. Тот, кстати, тоже не шевелился, и если бы так не сопел, то Сашик подумал бы, что он тоже слушает.

О том, как воевала 65-я русская бригада генерала Нечаева, в Харбине хорошо знали. Знали с самого начала и были рады, что генерал-губернатор Маньчжурии Чжан Цзолйн позвал возглавить русских наёмников именно Константина Петровича, героя Германской кампании, сподвижника Каппеля, ветерана Ледяного похода и самого примечательного харбинского извозчика. Харбин смеялся, когда пересказывал диалог генерала-извозчика с двумя дамами: они сели в его коляску, говорили между собой по-французски и получили ответ на свой вопрос тоже на французском языке.

К нему стремились, в его так называемую Русскую группу, и не только спившиеся и сошедшие с круга «ночлежники» из Фуцзядяня, а и молодёжь, начиная с одиннадцати лет, и опытные ветераны – офицеры и солдаты, многим из которых просто не хватало денег на жизнь. Нечаев был личностью и героем. Его знали все русские. Сашик помнил, как его попросили прогуляться в саду, когда к ним домой пришёл личный советник Чжан Цзолина Георгий Иосифович Клерже, который раньше папы на два года окончил 2-й Московский кадетский корпус и был знаком по службе на Кавказе с Евгением Ивановичем Мартыновым. Это он посоветовал китайскому генерал-губернатору назначить командиром русских наёмников Нечаева. Сашик не слышал их разговора, но один отрывок, когда генерал Клерже уже уходил, до него донёсся, – папа сказал, что он никогда не станет «наёмником». Папа ни разу не ответил ни на один вопрос Сашика, который в гимназии и просто от друзей на улице много слышал и о Нечаеве, и о войне в Китае, а папа отвечал только одно: «Мне об этом ничего не известно!»

– И как же вы вышли из этого положения?

– Как вышли? – Голос Михаила Капитоновича вернул Сашика к продолжавшемуся рядом с ним разговору. – Взяли и вышли! Взяли с собой всё, что могло взрываться и стрелять, и пошли в английский сеттльмент!

– Да, я читал об этом в «Тайме»!

– Значит, вы читали…

– Неужели?!! – Голос Родзаевского стал удивлённым и радостным.

– Да! Будем считать, что заочно вы знакомы…

– С леди Энн!!!

– Подпись была другая, мне неизвестная, скорее всего новый псевдоним, но статья её… – Михаил Константинович сделал паузу, – а стиль – мой!

– Как ваш?

– Дело в том, что Энни ничего не смыслила в описаниях военных событий, а мне они, как вы понимаете, были совершенно понятны!

– А ещё там написано…

– Об отношении к пленным русским?..

– Да!

– Практически всё – правда! Просто об этом написано, я имею в виду газеты, больше, чем я видел своими глазами.

– А?..

– А я видел много, даже на том не очень длинном участке, когда мы пробивались к англичанам. Вы хотели это услышать? – Михаил Капитонович сделал ударение на слове «это». – Про отрубленные наши головы на пиках и сваленные в кучу руки, правые, и о том, как выворачивают члены?

Сашик зажмурил глаза и не расслышал ответа Родзаевского, он почувствовал, как от сказанного Михаилом Капитоновичем похолодела его спина и потеплело внизу живота.

– И к вам никто не мог прийти на помощь? – прорвался к нему голос Родзаевского.

– К нам не только никто не мог прийти на помощь, нас даже не пускали на территорию английского сеттльмента… Англичане, заметьте! Мы потом уже узнали, что за нас заступились наши волонтёры, которые были в охране у англичан. Так-то! А вы говорите про искупающую смерть! Наёмник своей смертью ничего искупить не может. От него польза только тогда, когда он за деньги убивает противника того, кто его нанял. А как только наёмника убили, он сразу превращается в элемент компоста. И этого компоста тем больше, чем больше его предают, а в особенности свои же!

– Что вы имеете в виду?

– Ах, Константин Владимирович, это всё так просто, что даже не хочется говорить. Вот представьте себе, в первый год, когда была создана, как её называют, Русская группа, она прошла весь Китай, как шилом, – насквозь; наши по нескольку раз брали Пекин, Тяньцзинь, Шанхай, и что в итоге? А в итоге снова отходили на север. Но это ладно, это зависело от того, как между собой договорятся китайские воюющие стороны. Всё это, заметьте, было в то время, когда русскими командовал Нечаев. Тогда деньги платили: и наградные, и кормовые, и пенсии вдовам и сиротам погибших, и на лечение раненым. А потом одни русские стали интриговать против других русских, это привело к тому, что боевого генерала Нечаева фактически заменила группа никогда не воевавших людей во главе с владивостокским купчиком Колей Меркуловым, как его китайцы называли по-своему – Милофу. Вот уж кто сволочь так сволочь, и зятёк его Михайлов! И их там целая клика набралась, по-нашему, банда. Солдат шёл в атаку босой, голодный, к японской «арисаке» у него были патроны пяти европейских систем, он врага штыком бы заколол, так и штыки к винтовкам были в соотношении – на пять винтовок один штык! Весело было, не приведи господь! Хотя мы и сами виноваты!

Сашик услышал, как под Родзаевским заскрипел ящик. Он уже научился различать обоих собеседников по тому, как они вздыхали, шаркали ногами, скрипели ящиками, меняя позы. Судя по всему, Родзаевский хотел о чём-то спросить Михаила Капитоновича, но тот продолжал:

– Рассказывали смешной случай, ещё в самом начале, когда наши встречали наступавших китайцев и не стреляли. Китайское командование даёт команду «Огонь!», а наши молчат. Так повторилось несколько раз. Китайцы подошли совсем близко, и наши расстреляли их кинжально и получили выговор, мол, много китайса убивай не надо, пугай надо! А в общем, давно известно, что наёмникам больше хотят не заплатить, чем заплатить, и используют для этого каждый удобный случай. Иногда не платили больше чем по полгода, и наши с горя пили! Горько пили, ну и не без беды, как водится. Всего не расскажешь, но пропивались так, что из-под них предавались целые бронепоезда! Полковник Манжетный застрелил майора Немчинова; наши казаки плётками стегали китайских союзных офицеров; в общем, что называется, полный набор. Однако самое обидное было – это когда Меркулов и его команда присваивали наше жалованье, а обмундирование мы вынуждены были покупать на его же фабриках, да ещё гнилое. Кстати, Меркулов всех нас вербовал вступить в вашу фашистскую партию, и, по-моему, он вас на эти деньги и содержал! Или содержит. Не так ли? Если я правильно понимаю, он этим сильно дискредитировал ваше движение! А?

Родзаевский некоторое время не отвечал, потом медленно и сухо произнёс:

– Поскольку вы сами сказали, что боролись не с коммунистами, то и вреда от его действий я большого не вижу!

– По принципу «морда в кувшин не пролезла, а может, и не очень-то хотелось», так? А сколько народу положили на отсутствии патронов, бестолковом командовании после того, когда они всё-таки съели Нечаева… Но если в действительности какая-то борьба с большевиками ещё возможна, эти люди очень бы пригодились…

– Это ещё неизвестно… – Голос Родзаевского был сухой и холодный.

– Вы правы, на самом деле в этой жизни наперёд ничего не известно, однако ваш меценат Милофу действовал вполне на пользу большевикам. Может быть, он это делал сознательно, и тогда я его понимаю! Вы удивлены? Напрасно! Это дело совести – кому служить. Мы, белые, – вне России, и если служить нам – это служить России. Но Россия осталась там, где и была, а если служить тем, кто победил в России, – это тоже служить России. На самом деле здесь – Китай, а Россия – там. И большая часть народа русского – там! Подавляющая часть! Это и есть Россия! Если по совести, то совсем не мало наших, которые эту китайскую чумизу не переносят на дух! Они готовы вернуться под «родные берёзы», извините за банальность, даже если эти берёзы окажутся могильными крестами. Им уже всё равно! Им там всё милее, чем здесь, и даже наши, с вашего позволения сказать, лица. Я не с ними, более того, я служу в китайской полиции, как вам известно! Но я их не осуждаю, хотя и не оправдываю. Каждый имеет право найти географию для своей могилы. Это право дал Господь в виде нашей с вами совести! Это трудно оспорить. Но лично я никогда не вернусь туда, где мои родители были стёрты с лица земли и не осталось ни одного родного холмика. Всё было затоптано обозом нашего отступления через Сибирь. И знаете ли, у меня есть один пример, когда человек занял свою позицию, и мне неизвестно, что его может с этой позиции свернуть…

– Что за позиция?

– Просто жить! Бог дал жизнь, и в этом заключается главный смысл жизни – просто жить!

– Это известная персона?

– В Харбине – достаточно! Это полковник барон фон Адельберг!

– Незнаком!

– Думаю – он на это не в обиде! Кто только к нему не приходил! Сам Нечаев предлагал ему возглавить его штаб! Я тогда как раз сменил майора Штина, командира юнкерской роты. Сначала ранило Нечаева, потом погиб Штин. Командиром роты я был недолго и только номинально, потом меня, как артиллериста, откомандировали на постройку бронепоездов, и командиром стал Николаев… Так я даже переживал, очень хотелось, чтобы Александр Петрович занял место начальника штаба и сменил этого мямлю Тихобразова из банды Меркулова-Милофу. Тот только пёкся о деньгах для своей мотовки Шурочки, а всё остальное – шло бы оно прахом. И врали все как зелёная лошадь!