Хардкор-проза

В лесу слышны шаги, топот, кто-то бродит. Через день, пережив бурю, уже утром открываю глаза, вижу – на меня косуля смотрит!!! Носом тычется. Я ей дал хлеба, она съела подарок и убежала. Вот такое чудо. Домой приехал отдохнувший и свежий.

Мой другой друг в лесах Моховой пади и Белогорья на дереве жил регулярно. Залезет на дерево, расположится, воды туда на веревке подымет и сидит, сухари жует. Так он сказывал, что мы зверей и не видим, поскольку сильно шумим. На дереве живешь, не дымишь – зверь тебя не видит и выходит из убежищ. Рассказывал еще странные вещи – якобы кто-то там ходит, не понять кто! То ли человек, то ли зверь. Утром бывает – то ли бежит, то ли летит что-то серое, неоформленное, и страх в душе большой.

Еще такое рассказывал:

«Люди вроде подходят, увидят – я на дереве сижу, поговорят со мной, а потом куда-то исчезают. Я для маскировки ветками обвешаюсь и таюсь, чтобы зверь не видел. Люди удивляются, мол, зачем ты на дереве сидишь, а я так в ответ: живу тут».

Егерь так его хвалил и говорил: он наш товарищ, а вовсе не Йети, ну знаете, такой говорящий двухметровый мускулистый обезьяно-человек. Товарищ и по лесу в маскировке, и с красным фонариком на лбу передвигался, и в стогах в степи на том берегу Зеи жил. Фонарик красный ночью хорош, его на лоб прикрепишь – вблизи все видно, а ты издалека не виден. Он в Бурхана сильно верил, там, мол, у него вся мудрость есть.

Рассказывал такое:

«Из стога ночью много что увидишь. Ночью по небу кое-кто летает, между прочим. Но этого я этого не боюсь, мол. В полночь встану и танцую танец пяти зверей, ну, типа ушу. Красный фонарик на лбу светит, и мне все видно рядом».

Конец ознакомительного фрагмента.