Харка, сын вождя
Шрифт:
Танец был утомительным. Ровное, монотонное пение так глубоко проникало в сознание слушателей, что они уже не могли думать ни о чем другом, кроме как о бизонах, а их голодные желудки аккомпанировали заклинателям. Казалось, сама природа кричит: «Бизоны!» Это слово слышалось и в шуме реки, и в шелесте травы. Так продолжалось и день, и ночь, и еще один день. Танцующие, разведчики, женщины и дети испытывали все б'oльшие муки голода. Женщины уже начали отлавливать и закалывать собак. Мясо откормленных
Танец длился уже пятый день. Вигвамы были полны заунывных звуков, а в желудках их обитателей давно уже не было ничего, кроме жесткого собачьего мяса. Уцелевшие собаки убежали подальше от лагеря. Сыновья Большой Медведицы мрачно смотрели на погружающиеся в сумерки мутные воды реки, из которых дети, к счастью, все еще умудрялись выуживать каждый день по несколько рыбин. Вожделенные стада бизонов не появлялись. Непрерывающийся танец пока еще не дал никаких результатов, но уже отнял у дакота столько сил. Хавандшита больше не показывался людям на глаза. Он сидел в своем закрытом вигваме и «говорил с духами».
Все думали только об одном: что делать? Даже Молодые Собаки совещались. Зимой бизоны пасутся на юге, а весной возвращаются на север. Они должны вернуться! Ведь они всегда возвращались. Но они не показывались. На юг они ушли, в этом не было сомнений. Все помнили большую осеннюю охоту и богатую добычу. Но вот зима миновала, и мясо было съедено, а бизоны не возвращались. Пауни тоже ждали их.
Добрый дух, дай нам бизонов…«Иначе мы умрем от голода», – думал каждый. Но вслух этого никто не произносил. Пойти на юг, навстречу бизонам, было бы самоубийством. Ведь на пути стоял военный лагерь пауни, которые тоже пели: «Дай нам бизонов…»
Харка видел, что отец не только похудел, как все остальные, но стал молчаливым и мрачным. Он почти не давал себе покоя. То и дело он вставал в круг, чтобы как вождь и первый воин, как самый главный человек и лучший охотник племени с рогатым черепом бизона на голове и белым горностаевым мехом на плечах вместе со всеми воззвать своим сильным голосом к Великому Духу:
Дай нам бизонов, бизонов, бизонов…Но бизонов все не было. Последние скудные запасы пищи в лагере строго распределялись. Дети весь день проводили на реке со своими удочками, чтобы хоть как-то помочь взрослым. Если в ближайшее время положение их не изменится, придется решаться на какие-нибудь отчаянные меры.
Молча стоя с удочкой на берегу или по пояс в воде, Харка поглядывал на запад, где темнели горы. Там, в лесах, должна быть дичь. Может, им придется двинуться дальше, вверх по течению реки, в сторону гор, которых никто из них не знал и в которых, возможно, тоже жили чужие и враждебные им племена, как и на юге. Но если уж им не остается ничего, кроме гор и лесов, то, может, не стоило уходить от Черных холмов? Тем более что дичи им все равно надолго не хватит.
…Бизонов, бизонов, бизонов…В один из этих дней Харка лежал на вершине плоского холма, спрятавшись в траве. Вокруг гудели жуки и порхали бабочки, но он, не замечая их, напряженно всматривался в даль. Он ждал возвращения Четана из дозора. У них не принято было посылать в дозор юношей, еще не посвященных в воины. Но мужчин не хватало, и поэтому старшим подросткам приходилось выполнять опасные задания. Харка в эти дни суровых испытаний старался постоянно быть рядом со своим старшим другом, который был для него и примером для подражания, и самым надежным источником новостей.
Солнце закатилось за горизонт. Голую, щемяще пустынную и унылую прерию оглашали звуки нескончаемой песни-заклинания. Шум реки усиливался: снег в горах таял все быстрее, и река становилась все полноводней.
Харка ни о чем этом не думал, он ждал друга в надежде, что тот принесет новые известия. И вот наконец Четан – уже в темноте, озаренной лучами первых звезд, – вернулся и, как они условились, на минуту заглянул к Харке. В его движениях была какая-то необычная для него торопливость, и это говорило не только о спешке.
– Ты еще мальчик, – прошептал он, – но знай: пауни прекратили Танец Бизонов. У них есть мясо.
Харка в первое мгновение не знал, что и думать об этом. Ему стало не по себе.
– Они охотились на бизонов?
– Они не охотились, но у них есть мясо.
Харка похолодел от ужаса:
– Как это? Откуда?
– Они разожгли костры и жарят мясо. Старая Антилопа бежал впереди меня и, наверное, уже докладывает об этом твоему отцу.
Старая Антилопа был лучшим бегуном рода. И его отец и дед тоже были быстрее всех, а один из трех сыновей Старой Антилопы – Молодая Антилопа – в свои пять лет уже обгонял своих семилетних товарищей. Неудивительно, что Старая Антилопа достиг лагеря раньше Четана и Маттотаупа узнал обо всем первым.
– Четан! Кто дал пауни мясо?
– Это тайна.
– Великая Тайна?
– Не знаю.
– И это бизонье мясо?
– Да, это бизонье мясо.
В первый раз за последние дни Харка вдруг остро почувствовал слабость. Бизонье мясо! Убийцы его матери жрут бизонье мясо, так аппетитно пахнущее жареное мясо, мозги, печень! Пьют живительный крепкий бульон! Убийцы!..
– Четан, как ты думаешь, мы нападем на них? Сколько воинов у пауни?
– Почти сотня.
– Сотня!..
Это означало троекратное превосходство.
Четан заторопился. Нужно поскорее сообщить важную новость. Харка пошел вместе с ним в отцовский вигвам.
Маттотаупа велел разжечь посреди вигвама огонь и сидел у очага с Солнечным Дождем. От красноватых бликов костра тени казались еще чернее. Харка проскользнул вглубь вигвама, где сидели Унчида, Шешока, Уинона, Харпстенна и Шонка. Доклад Четана еще больше взволновал его. Он не отрывал глаза от лиц вождей, молча смотревших друг на друга, и чувствовал, что их отчаяние и ожесточение достигли предела и они готовы начать борьбу за пищу, даже невзирая на численное преимущество врага.
Но откуда у пауни взялось мясо, не знали и они. Разведчики сообщили им лишь, что в лагерь пауни с юга пришел отряд воинов, которые несли бизонье мясо, завернутое в шкуры.
– Сыновья Большой Медведицы соберутся на совет, – сказал Маттотаупа, и это означало, что сегодня никаких решений принято не будет, ведь общий совет может быть назначен лишь завтра утром.
Харка, как и другие дети и женщины, лег спать, но уснуть не мог. Как бы ему сейчас пригодился мацавакен! Он один мог бы ночью нагнать страху на сотню вооруженных стрелами пауни! Мацавакен! Эта мысль все настойчивей сверлила его мозг, он уже был не в состоянии думать ни о чем другом.