ХАРЬКОВ 354-286

Из кабинета майора я выходил как на крыльях. Ещё бы! Трындюлей мне не навешали, мало того, появляется возможность заниматься любимым хобби. Не знаю, что послужило толчком для решения о взятии страйкбола под контроль властей, может они боеприпасы экономить хотят, может хотят спецназ тренировать, как Японцы это делали в 50-е годы, не знаю. Главное, что я буду в этом участвовать.

Снова у меня поднялось настроение. Может не так плохо будет жить в этом 1940 году? Может жизнь наладится? С этими мыслями я и вошёл в кабинет Пащенко.

Быстро обсудив с капитаном, что необходимо на будущем полигоне мы пришли к соглашению о том, что я привожу свой АКМ для изучения специалистами, а затем, как они с ним достаточно наиграются, мне его вернут. На этом мой визит в СБХ был окончен.

Как только я вышел из здания СБХ, сразу ощутил на себе жару, которая была на улице. Особенно сильно это чувствовалось по сравнению с прохладными кондиционируемыми помещениями в СБХ. Жаль только, что это буквально последние дни лета - в Харькове в самом конце августа обычно устанавливалась очень прохладная дождливая погода, резко сменяющая гнетущую августовскую жару. Длились дожди обычно ДОС десятых чисел сентября, заставляя местных жителей вытаскивать из шкафов куртки. К счастью, лето ещё не уступило осени, и я постарался освежить в памяти события этого лета, ставшие переломными для трёх миллионов человек, а в далёкой перспективе - переломными и для всей истории человечества. Не знаю, каким будут следующее лето, но готов поставить червонец против гривны - таким как это, оно не будет точно.

Ладно, чёрт с ним, до следующего лета сначала дожить надо, а уж потом думать что и как. Задумавшись, я шёл к метро, не смотря по сторонам. Поэтому далеко не сразу услышал, что меня окликают.

– Лёха. Лёха. Ты что, глухой что ли?

Обернувшись, я увидел своего старого университетского товарища Саню Шереметьева, более известного под именем Нильс. В универе мы с ним учились на разных потоках, а познакомились только на военке.

– О, привет, Нильс, я тебя сразу и не заметил.

– Конечно, ты меня не заметил, идёшь задумавшись, никого не видишь. Прям как товарищ Роммель, которому Алоизыч предложил выпить яду.

– Ты бы за языком последил, юморист хренов. Сейчас не 2008 год на дворе. Будешь потом в НКВД доказывать, что не хотел государственную тайну разглашать.

– Да пошёл, ты, - Нильс на меня даже обиделся, - я понимаешь, к тебе с лучшими чувствами. Пива хотел предложить выпить за встречу. А ты НКВД сразу.

– Александр, сорри. Я просто сейчас из СБХ был, а там, вне зависимости от цели посещения, настроение не повышают.

– Ого, чего это тебя в СБХ понесло?

– Помнишь, мы в страйкбол играли?

– Ну. Допустим, помню.

– Доигрались. В субботу поехали на тренировку, а какие-то бабушки нас толи за террористов, толи за диверсантов приняли. Кончилось тем, что милицию вызвали. А сегодня мне на работу позвонили и вызвали в СБХ. Такие дела.

– Раз я тебя здесь вижу. То могу подозревать, что ничего особо серьёзного ты не сделал.

– Угу. Ты прямо Шерлок Холмс, блин. Может, пойдешь в органы работать?

– Нет, мне и в политехе преподавать неплохо.

– Да какой из тебя преподаватель, ты же совсем недавно универ закончил.

– А что делать? Если раньше универ получал бабло от всяких иностранных студентов, и студентов контрактников, то теперь, как сам понимаешь, деньги брать неоткуда. Вот и взяли мы на обучение студентов из СССР. Хотя бы зарплату сможем получать.

– Погоди. Ты хочешь сказать?

– Да, обучение у нас теперь снова бесплатное, но есть распоряжение сверху, неуспевающих сразу отчислять.

– Интересно, интересно. А товарищей из СССР как учить будете? Небось, программу менять придётся.

– Как сказать. Вот смотри, помнишь, как у вас информатику преподавали на первом курсе?

– Честно говоря, смутно помню. Я неё забил тогда, и пришёл сразу на экзамен, всё равно ничего нового там вначале не говорили.

– Вот-вот. Не говорили. А вели обучение с расчётом на студентов, которые и компа до этого в глаза не видели. Конечно, мы учились не на программистов и админов, но всё же. Так что особо менять что-то даже не придётся. Так, кое-какие мелочи. Правда теперь, если что случится с техникой, что на кафедре стоит, так просто не отделаешься. Компы все опечатали, сидюки и дисководы поснимали со всех машин, кроме сервака.

– Суровые вы ребята. Нечего сказать.

– Аха, ресурс берегут у всего чего можно. Такими темпами скоро одну ручку на факультет давать будут.

– У нас на заводе такая же фигня. Лазерники и струйники почти не юзаем, зато достали из закромов Родины старые матричные эпсоны и на них печатаем.

– Ну это-то понятно, там и с расходниками попроще будет, и чинить можно гораздо легче.

– Ага, тем более, что теперь фирменных расходников и не найдёшь нигде. Приходится использовать то, что в Харькове делают, а ты сам знаешь, какого они качества. Зато наши.

Вот так, разговаривая, мы неторопливо подошли к киоску с пивом.

– Ты что будешь?
– спросил я у Нильса.

– Гиннес, блин буду. Издеваешься, да? Сам знаешь, что кроме Роганского и Новой Баварии, нет ничего. Выпили всё за два месяца. Оболонь, и та кончилась.

– Насколько я знаю, Изюмское пиво ещё неплохое осталось, только его разбирают быстро.

– Ладно, бери что есть.

В киоске пиво было, и я, несказанно обрадовавшись этому факту, купил пару бутылок Изюмского, поразившись очень высоким ценам - поллитра пива стоило около 10 гривен, или 2 бакса старыми деньгами. Это ж охренеть можно, как дорого. До переноса пиво стоило в среднем 2,75 - 3 гривны, или чуть больше, чем полбакса. Да, нешуточная инфляция, чтоб её пусто было.

В общем взяли мы пиво, и отошли в сторонку, дабы людям прохожим не мешать. Я открыл сначала одну, а потом другую бутылку открывалкой с изображением Сталина, в своё время привезённой из Питера. Надо мной ещё раньше шутили, что если я с этой открывалкой попаду в 37 год, то запросто смогу статью получить. Не думаю, что это правда, но теперь я, на всякий случай, старался особо её не светить.

– Сам-то ты как живешь?
– спросил меня Нильс.

– Потихоньку. Работаю в поте лица, в страйкбол хотел побегать. Ну, ты это уже знаешь. Что ещё сказать. На учёт меня взяли, как увлекающегося историей.

– Меня тоже, - чуть улыбнулся Нильс, - думаю, что среди СБХшников был народ, который на тематических форумах тусил. Вот и просекла эта светлая голова, что было бы очень неплохо контролировать всех любителей военной истории.

– Да, скорее всего так и есть, ладно, давай выпьем за товарища Сталина и далее по списку.

– Давай.

Мы выпили, помолчали, потом Нильс спросил меня:

– А что там с твоей Леной?

Лена официально считалась моей девушкой. Она училась в Политехе на пятом курсе, а в момент переноса была в гостях у своих родственников в Белгороде. И до разговора с Нильсом я старался не думать о ней.