Харон: Дракон в воротах

Старушка с неожиданной теплотой взглянула на Дарву.

– Да, это серьезная причина, – кивнула она и пристально оглядела меня – как хирург перед операцией. – Положение, честно говоря, тяжелое. У него разбит весь череп и наверняка сотрясение мозга…

Дарва подошла ко мне. Она была необыкновенно прекрасна – какой-то странной, фантастической красотой, – и даже ярко-зеленая кожа и темно-зеленые губы и волосы украшали ее еще больше. Я подметил новые черты, внесенные в ее образ уже мертвым мастером, – маленькие остроконечные ушки, легкое подергивание которых было хорошо заметно сквозь пышные волосы, и руки, которые были гораздо грубее, чем мне показалось в первый раз. Острый искривленный рог около полуметра длиной состоял из концентрических колечек, сходящихся у острия.

– Вы сможете его вылечить? – тревожно спросила она.

Старуха часто закивала:

– Да, конечно. Другой на его месте точно бы умер, но у твоего избранника на удивление сильная воля к жизни.

Отличная ВА, мощная ВА, уже течет сквозь него, возрождая тело, и мы должны помочь ей.

– Когда?

– А зачем откладывать? Он спокоен – насколько я понимаю, ему дали ОЗИЗИ; абсолютно правильное решение. Теперь он спокоен, но в сознании. Это хорошо. – Старуха отвернулась от Дарвы. – Восстановление мозга – самое сложное дело. Заклинания городского волшебника предохраняют его интеллект от любого внешнего вмешательства.

В принципе я могу дать ему колдовское зелье, хотя… Дарва отрицательно покачала головой:

– Нет, не стоит. С головой у него как раз все в порядке.

– Ну и отлично. И без того хватит проблем с восстановлением поврежденных органов и частей тела, функциональных расстройств и рефлексов, центров равновесия… – Старуха решительно вздохнула. – Ну что ж, приступим.

* * *

Я вновь потерял счет времени; старуха монотонно причитала надо мной, а потом долго сидела неподвижно, разглядывая меня, и периодически массируя мне тело и голову. Из леденящего холода меня бросало в жар, я обливался потом, а периодически был даже на грани оргазма: верный признак потери контроля над психикой. В конце концов я провалился в глубокий сон, в котором не было ничего – ни уродливых созданий, ни плотских желаний, ни даже ведьм и колдунов.

Проснулся я по-прежнему очень слабым и сразу же нутром почуял какую-то перемену. Осмотревшись, я увидел, что в пещере, кроме меня, никого нет. Костер догорал, а пробивавшиеся в пещеру лучики света говорили, что уже наступил день. Вроде бы ничего необычного. Волевым усилием прогнав сон, я неожиданно для себя осознал, что, во-первых, нахожусь в стоячем положении, а во-вторых, совершенно не ощущаю привычной жары. Наоборот, я немного зяб, – а ведь в пещере к тому же еще и горел костер.

Все это было настолько дико, что я тут же проснулся окончательно. Снедаемый дурными предчувствиями, я протер кулаками глаза и тут же увидел, что мои самые страшные предположения оправдались: мои руки были зелеными и шершавыми, а пальцы заканчивались загнутыми когтями.

– НЕТ!!! – взревел я, и гулкое эхо многократно повторило мой душераздирающий вопль. – Черт побери!

Посмотрев вниз, я увидел огромные когтистые лапы и толстые, мускулистые ляжки. По земле тянулся ярко-зеленый хвост – отныне он был мой, почти такой же длинный, как и все туловище. Содрогаясь от бешенства, я обшарил пещеру глазами и, наконец, увидел искомое – большой кусок отполированного до зеркального блеска металла. Я взглянул на свое отражение в тусклом свете костра – скот, да и только. Лицо и верхняя половина туловища были мои собственные, но ниже начиналось нечто невообразимое – нелепая комбинация из Парка Лакоша и Дарвы.

За спиной послышались чьи-то шаги. Швырнув оземь зеркальную пластину, я повернулся. Дарва. Она остановилась и посмотрела на меня со смешанным выражением удовлетворения и тревоги.

– Дарва, за что??? – с болью произнес я.

– Зато я спасла тебе жизнь, – виновато ответила она. – На моем месте ты поступил бы точно так же.

– Да, с удовольствием, – честно ответил я, – только не называл бы это "спасением жизни". Она печально вздохнула:

– Я жила только ради мести и вот наконец отомщена, хотя и не так, как мне хотелось. Теперь я осталась в полном одиночестве и потеряла всякую надежду вернуть себе прежний облик. Только подумай. Парк, на всем Хароне нет ни единого существа, похожего на меня; я никогда не смогу вновь побывать дома, увидеть свою семью и тех немногих, кто мне дорог… – Казалось, она оправдывается. – Неужели ты не понимаешь? Я уже собралась покончить с собой и вдруг вижу: Джобрун ударил тебя и выхватил пистолет. Это перст судьбы, подумала я. Само Провидение свело нас.

В ее рассуждениях имелась определенная логика, но разве от этого легче? Впрочем, уже ничего не поделаешь – придется взглянуть правде в глаза. Если бы не Дарва, я бы погиб; теперь я по-прежнему остаюсь в игре, а если оборотни и впрямь составляют сердцевину повстанческого движения Корила, то я автоматически становлюсь его членом. Правда, была и другая альтернатива – остаться вместе с Тулли на площади, как и подобает преданному режиму Главному Бухгалтеру и превратиться в кучу изуродованных останков.

Я подошел к Дарве, по дороге зацепившись за что-то хвостом, осторожно взял ее за руку и улыбнулся:

– Я понимаю тебя – и прощаю. Она буквально засветилась от радости.

– Но ты получишь гораздо больше, чем ожидала, – осторожно предупредил я.

Дарва пропустила это мимо ушей, и на ее глубокие зеленые глаза навернулись слезы.

– Я так рада, что ты не злишься… – с благодарностью сказала она.

– Что уж там, – вздохнул я. – Наверное, и к этому можно привыкнуть, во всяком случае, надеюсь.

– Пошли отсюда, – предложила Дарва. – Не забывай – мы все-таки холоднокровные.

Теперь понятно, почему мне так холодно. Неловко повернувшись, я поковылял за Дарвой. Стоял обычный жаркий и исключительно влажный день, повсюду клубились рваные клочья тумана, но я чувствовал себя вполне комфортабельно – впервые с того дня, когда прибыл на Харон. Внезапно я почувствовал дикий голод:

– А что мы едим? Дарва озорно улыбнулась.

– Все, – ответила она, и я представил ящера с разорванным брюхом. Дарва угадала мои мысли.

– Нет, ничего такого. Растения, плоды, листья. Мы можем употреблять и животную пищу, однако я предпочитаю что-нибудь более человеческое.

– Превосходно. Может, перекусим?

– Тут под холмом есть фруктовая рощица дынь КУАГА; иди за мной.

Она решительно углубилась в лесную чащу.

– Нас никто не увидит? По-моему, после случившегося оборотням лучше не попадаться людям на глаза.

– Нет, мы на самой границе Биндахара, – откликнулась Дарва. – Они доберутся сюда не раньше чем через двое суток – к тому времени мы будем уже далеко.

Огромные дыни в черно-желтых полосках оказались вкуснейшими, хотя приходилось есть их вместе с кожей. Но либо мои гастрономические привязанности изменились столь же радикально, как обличье, либо человек, удовлетворяющийся только сердцевиной, чего-то недопонимает.

Мы ели жадно и долго. Прежний «я» мог съесть целую дыню, разумеется, только мякоть. Парк Лакош одолел бы не больше четверти. Теперь же я проглотил семнадцать и все-таки не наелся.

– Ешь сколько хочешь, – посоветовала мне Дарва, – и всякий раз, когда проголодаешься. Нам не грозит лишний вес. Мы просто наращиваем мускулатуру. Ты станешь еще сильнее.