Хасиб и Царица змей

– Быть может, если бы я успел, я бы смог обогатиться. Но говорю тебе, твое войско нас окружило столь стремительно, что мы и сообразить ничего не успели…

– Ложь, – устало откинулась Повелительница на подушки. – Ложь от первого до последнего слова. Ты не мог не понять, что под ногами сокровища. А потому должен был бы мгновенно набить камнями все карманы своего платья. Но я не буду вас проверять. Пусть и ваши сокровища, и ваше никчемное оружие останутся при вас. Наказание я придумаю вам всем завтра. А сейчас…

Анаис сделала в воздухе сложный знак, и над головами незваных гостей соткалась из ничего огромная клетка, похожая на птичью, которая медленно накрыла всю пятерку смельчаков.

– Адригард, прошу тебя, позаботься о том, чтобы никто из них не смог сделать и шагу за пределы ловушки.

Старшина храбрецов поневоле вздрогнул, когда вокруг клетки обвилась одна из огромных змей, что загнали их сюда. Толщиной ее тело было по пояс взрослому мужчине, а в длину составляло, должно быть, более сотни локтей. В глазах чудовища незваный пришелец прочитал лишь несгибаемую решимость. И потому не пытался сделать ни единого движения, которое могло бы разозлить такого стража.

Текли неторопливые минуты. Повелительница, казалось, уснула на своем троне. В спокойной неподвижности застыли чудовищные кобры по сторонам престола. Тишина объяла все вокруг.

– Теперь мы здесь погибнем, – прошептал Фархад-стрелок. – И даже наши кости останутся непогребенными…

– Придержи язык, глупец, – ответил ему старшина мамлюков. – Помни, что мы всегда сами хозяева своей жизни. Этой разряженной кукле, быть может, и под силу отобрать у нас наши жизни, но мы просто обязаны сделать что-то для собственного спасения. Не забывай – где-то неподалеку, быть может, умирает от удара о землю или от укусов подобных созданий Синдбад-Мореход, которого нам следовало беречь как зеницу собственного ока. И мы обязаны найти его и спасти…

– Теперь мы уже ничего не сможем, глупый ты вояка! Нас ждет лишь смерть… И более делать нечего – только дожидаться решения этой скверной твари, которая прячется под человечьим обликом.

– Прежде всего, Фархад, мы должны оставаться теми, кто мы есть – мы гвардия и охрана. Мы будем сопротивляться и биться до последнего.

– Мы не гвардия, глупец… Мы корм… Может быть, для вон того чудовища… А может быть – для вот этого. – Палец с обкусанным ногтем ткнул сначала в одну кобру-стража, а потом в другую.

– Прекрати, стрелок! Я приказываю тебе замолчать!

– Ты мне больше не командир… Ты такой же кусок свежеприготовленного мяса, как и я. И потому я сам решу, что же мне теперь делать.

«Ну вот, а я пыталась придумать, как же мне развлечься, – подумала Анаис, слушая эту склоку. – Да они сами все за меня придумают… Мне же остается только выбирать, кто станет первым…»

Командир мамлюков внезапно перестал спорить со стрелком. Более того, он отвернулся и сел к нему спиной. Так же поступили трое других пленников. Анаис молча удивилась, но ничего не поняла. Но зато преотлично понял Фархад-стрелок. Этим простым движением командир отрекся от него, отказался признавать его членом своей команды и человеком, за которого он должен отвечать. Теперь стрелок был предоставлен самому себе. И решение командира было неоспоримо.

Анаис села чуть прямее на своем троне и раскрыла глаза. Должно быть, она готовилась произнести какие-то слова, но Фархад-стрелок, которому нечего было терять, заговорил первым:

– Позволишь ли ты мне задать вопрос, прекрасная Повелительница?

Анаис лишь молча склонила голову. Она даже не пыталась угадать, чего именно захочет воришка – она это просто знала. «Сейчас он начнет торговаться… Может быть, попытается сбежать на свободу…»

– Скажи мне, удивительная женщина, дозволено ли нам будет выкупить у тебя свободу?

– Выкупить? – Анаис рассмеялась. – У меня?! У Повелительницы, владеющей неисчислимыми богатствами? На что мне ваши несчастные деньги? Или ты хочешь отдать мне за свою свободу мои собственные камни?

– О нет! – Фархад приосанился. – Ты богата сказочно и необыкновенно. Но я готов поспорить на половину твоего царства, что ты лишена любви и ласки… Что ты обделена страстью и нежностью, которые может подарить тебе только настоящий мужчина…

– Что ж, ты прав, – усмехнулась своим мыслям Анаис. – Этого я и впрямь лишена.

– Тогда, прекраснейшая, – теперь голос Фархада был сладким и теплым, словно мед, – быть может, я смогу подарить тебе их? Ведь не годится такой красавице оставаться без нежности и ласки…

«Глупый человечек думает, что ему под силу будет подарить мне подлинную страсть… Что ж, пусть попытается…»

И вновь Анаис вспомнила слова Хасиба. И вновь отрицательно покачала головой – ибо никто из этих воинов не походил на того, кто решится отобрать у нее жизнь… «Ах, мальчик… Как ты был смел… И как глуп…»

– Ну что ж, стрелок, – проговорила Анаис. – В твоих словах слышна уверенность настоящего мужчины. Я подарю тебе свободу, если ты сможешь сделать мою ночь полной любви и нежности.

В тот же миг Фархад почувствовал, что вихрь поднял его вверх и опустил уже перед помостом, на котором стоял трон Повелительницы. Он был свободен… Но на одно лишь сладкое мгновение. Ибо вокруг него встал шатер. Стрелок огляделся и увидел столики, уставленные подносами с яствами, источавшими воистину головокружительные ароматы, и кувшинами, в которых, без сомнения, могло находиться лишь вино. Увидел Фархад и огромное ложе, устланное прекрасными шелками.

– Ну что ж, девчонка, – проговорил вполголоса он. – Я куплю свою свободу… А ты еще когда-нибудь вспомнишь о том, какие уроки смог тебе преподать Фархад-стрелок из рода аль-Захария!

Макама двадцать девятая

Анаис вошла в шатер и грациозно опустилась на ложе. Стрелок не заметил, как исчезло одеяние девушки, поражающее своим богатством. Не заметил он и того, как испытующе смотрит на него эта удивительная Повелительница. Сейчас он, глупец, считал себя хозяином положения. И потому, решительно избавившись от пропотевшей тяжелой одежды, опустился рядом с ней на огромное ложе.

Фархад приподнял ее лицо и заглянул в глаза. Их взгляды скрестились в молчаливой борьбе, и вдруг между ними пробежала искра и возникло какое-то мощное, готовое выплеснуться наружу чувство. Анаис ощущала его желание, видела огонь в серых глазах, и что-то внутри нее ответило на этот порыв и разлилось по телу нежным теплом. Склонив голову, он завладел ее ртом, намереваясь продлить поцелуй как можно дольше, и был немало озадачен, когда ее губы раскрылись ему навстречу. Искра страсти, вспыхнувшая в ней, разгоралась в пламя, и не было такой силы, которая могла бы его погасить.