Хазары: таинственный след в русской истории

Еще интереснее оказалось третье погребение в могиле глубиной 0,75 м, где были перемешаны кости зрелого мужчины с костями коня. Скелета девушки рядом не оказалось, хотя это было не исключено. Возможно, что он был сдан современными предприимчивыми аборигенами в утиль. В этом погребении наибольшую сложность представляло то, что наряду с телесским обрядом были видны следы огня: много золы и кости слегка обожжены. По-видимому, этот воин был особо любим своим командиром, и они почтили его огненным очищением, в котором отказывали простым ополченцам из союзных племен. Западные тюркюты умели ценить доблесть и верность своих иноплеменных соратников. Поэтому их династия так долго продержалась на престоле, сначала в Семиречье, а потом на Волге. И в самом деле, система объединения орды, т. е. войска, составленного из богатырей, и родо-племенных союзов, где было не меньше храбрых воинов, нуждавшихся только в организации, была выгодна для обеих сторон. Эта система, носившая название «эль»^{9}, позволяла кочевникам долго отбивать нападения цивилизованных соседей с юга и востока, ибо, как известно, цивилизация не всегда связана с миролюбием и справедливостью. А кочевники имели право жить в родной степи, не подчиняясь захватчикам.

Печенег был почти дома, и потому определить, что найденный нами скелет старика с конем не может быть никем иным, оказалось несложным^{10}. Впрочем, сказать «с конем» — значит допустить преувеличение. Большая часть старого, пятнадцатилетнего коня была, видимо, съедена на поминках, а в могилу положены только голова с уздечкой да четыре ноги. Это было тоже «сопровождение», но оно кажется более приемлемым, нежели убийство пленных девушек. Пусть лучше в могилу кладут вещи, как, например, этому печенегу положили седло с круглыми стременами. Сразу стало ясно, что он носил мягкую обувь вроде ичигов, потому что, когда у всадника есть сапоги на твердой подошве, он предпочитает стремена с прямой подставкой. И седло и стремя подсказывают своими формами, что этот печенег попал на Волгу с востока, из Рын-песков, еще задолго до того, как его потомки пробрались к берегам Днепра и убили там князя Святослава в 972 году. С тех пор у нас держится дурное отношение к печенегам, хотя за тысячу лет можно и пересмотреть проблему. Правда, печенегов не хвалят, кроме русских, еще и греческие хронисты, и весьма скептически о них отзываются арабские и персидские географы, потому что от печенегов всем этим народам досталось изрядно. Но так ли уж они правы? Мне невольно вспомнилось стихотворение Саади, которое я тут же перевел.

Когда-то я в книге какой-то читал, Что некто во сне сатану увидал. Тот был кипариса стройнее на вид, И свет исходил от прекрасных ланит. Сказал человек: «О отец суеты! Пожалуй, красивее ангелов ты, А в банях украдкой рисуют тебя, Противно и гадко рисуют тебя». Тут див, испустивши рыданье и вздох, Ответил: «Ты видишь, не так уж я плох. Во мне безобразного нет ничего, Но кисти в руках у врага моего».

Подумать только, сколько исторического хлама несем мы в своем сознании, даже не подозревая об этом. Мы мыслим привычными категориями симпатий и антипатий, совсем забыв о том, как и почему они возникли, даже не думая о том, насколько они справедливы. К примеру сказать: печенегов победил еще Ярослав Мудрый, и зла они наделали Руси куда меньше, чем половцы или ногайские татары. И вряд ли они были действительно более дикими, чем прочие кочевые племена степи или охотники верховий Волги — угры и финны?! Расцвет культуры печенегов падает на период первых веков нашей эры, когда они населяли восточный и центральный Казахстан. В то время к их державе, Кангюю, соседи относились с уважением и опасением. Засуха в III веке подорвала их могущество. Только в VIII веке они обрели свободу и отстояли себя от тюргешей и уйгуров, но были вытеснены в бесплодные приаральские степи. Жилось им там неважно. Соседние племена хватали печенежских детей и продавали их в рабство. Затем половцы и гузы надавили на остатки печенежского народа и вытеснили их на запад. Печенеги держались до последней возможности, пока Алексей Комнин при Лебурне в 1091 г. не нанес им жестокого поражения, подорвавшего силы народа. Тем не менее они попытались еще раз найти место под солнцем для своих детей и стад, но снова были разбиты Иоанном Комнином в 1122 году. После этого уцелевшие от побоища поселились в низовьях Дуная и слились с болгарами. Их потомками считают племя гагаузов, забывших тюркский язык только в начале XX века.

Невольно думается, что печенегам справедливее посочувствовать, а не ненавидеть их. И сколько еще есть в истории Средних веков вопросов, которые мы должны пересмотреть и продумать заново, потому что новый накопленный материал уже не лезет в рамки старых, дореволюционных концепций.

Барсилы — одно из праболгарских племен — жили по соседству с хазарами^{11}. В V веке они враждовали, потом, к X веку, слились с хазарами и растворились в них. Однако в VII веке, когда перевес хазар уже отчетливо выявился, барсилы еще сохраняли этнические черты, отличавшие их от хазар, — в частности, обряд погребения: барсилы хоронили своих покойников в могилах с подбоем^{12}.

На восточной половине бугра мы наткнулись на подбой, сделанный в боку высокой кочки и заполненный мелкой рыхлой землей, что образуется только при медленном осыпании стенок и кровли могильной ямы. Когда землю вычистили, то перед нами предстал скелет воина, в головах которого лежал крестец барана — обычная жертва, пища для отправившегося в потусторонний мир. Коня при покойнике не было, но были железная узда, седло-подушка, обшитое костяными пластинками, круглое стремя, как у печенега, и на поясе железный нож с деревянной ручкой. Весь инвентарь показывал, что и этот человек умер в VII–VIII веках, но в отличие от всех прочих погребений он лежал головой к востоку, а не к западу или северу. Словом, это был человек совсем иных представлений о мире и о смерти, хотя, к сожалению, больше ничего о его культуре сказать нельзя.

Но самое интересное было то, что с правой стороны скелета лежала сабля в деревянных ножнах. Лезвие ее было изогнуто, хотя очень незначительно, но зато была отогнута и рукоять сабли^{13}, а ничего более важного представить себе нельзя: сабля свидетельствовала о военной реформе VI века.

Сабля. В доисторические времена, когда отдельные небольшие племена оспаривали друг у друга владение охотничьими угодьями, возникла нужда в оружии. Первоначально в основу техники убийства себе подобных были положены три принципа: оружие метательное — камень, которого мы в этом разделе касаться не будем; колющее — копье и ударное — палица. С течением времени они совершенствовались: облегченное копье превратилось в дротик и стрелу, утяжеленное — в пику; палица с добавлением обработанного камня на конце стала топором, а после изобретения плавких металлов — длинным мечом. Дистанция огромного размера, но принципы были неизменны. Таким оружием воевал весь античный мир.

Конечно, некоторые усовершенствования были введены при освоении закалки железа. Можно было делать меч с острым концом и пользоваться им одновременно как колющим и рубящим оружием. Таков глаудиус римских легионеров. Можно было насаживать топор на пику — получалась алебарда, которой мастерски владели китайские пехотинцы. Но все это были детали и усовершенствования принципов, казавшихся неизменными. Меч — на первый взгляд, более совершенное оружие, чем копье, но он имеет принципиальный недостаток. Коротким мечом трудно достать уклоняющегося противника, а длинный двуручный меч тяжел и при продолжительном бое утомляет руку меченосца, в то время как копьем можно действовать долго. Древние воины достигали в этом искусстве таких вершин, что на полном скаку ловили концом копья кольцо, которое инструктор держал в пальцах. Разумеется, для этого была нужна долгая выучка и постоянная тренировка.

Но я уже слышу возражение: «А где же принцип резания, т. е. ножа, без которого ни один человек в наше время не может и часу прожить? Как же обходились без него древние люди?» Да, резали и тогда, но техника камня не позволяла доводить режущие предметы до той степени совершенства, которая необходима во время боя. Каменным ножом можно было перерезать горло связанному врагу или, как ацтекские жрецы, вынуть из груди пленного сердце, но не больше. Бронзовые кинжалы употреблялись как колющее оружие ближнего действия и никак не могли соперничать с копьями или мечами.

Но вот в VI веке или около того алтайские кузнецы, получавшие кричным способом великолепное железо, придумали чуть-чуть искривить меч и отогнуть его рукоять назад. Тогда это лезвие при оттяжке стало не только рубить, но и резать. Эффективность оружия увеличилась во много раз. Сабля (это она и есть) не проламывала головы и не крушила кости; она их разрезала, причем не требовалось большого веса клинка, а только уменье при ударе потянуть оружие на себя. В те времена железные панцири были редкостью и больше всего употреблялись кафтаны с нашитыми на них пластинами и бляхами. Найти место для удара было легко, и всадники, вооруженные саблями, оказались решающей силой в рукопашной схватке. Недаром «Повесть временных лет» приводит пример, что поляне платили хазарам дань мечами, а хазары были вооружены саблями. Летописец ретроспективно предсказывает, что обоюдоострый меч в конце концов одолеет саблю с одним острием; но, конечно, как мы уже видели, для поражения хазар русскими было много веских причин и другого характера.

Для того чтобы оценить значение нового оружия, обратимся к тексту, написанному в X веке, но описывающему битву VI века на основании источников, до нас не дошедших. Это сочинение Абуль Касима Фирдоуси «Шах-намэ», где поэтическая форма отнюдь не мешала описаниям батальных сцен. Конечно, в этом произведении есть, и не может не быть, много моментов, привнесенных личными качествами автора (лиричность) или требованиями вкуса эпохи (дидактика), или его политическими установками (патриотизм), но мы выберем отрывок, где эти особенности будут неощутимы, а сравнительная ценность видов вооружения очевидна. Дальнейшему изложению необходимо предпослать несколько пояснений.