Хедин, враг мой. Том 2. «…Тот против нас!»

Межреальность схлопывалась за ней, так что даже ему, Владыке Тьмы, не удалось бы проследить, куда она вела.

Ну и пусть её. Враг перестанет получать силу Кипящего Котла, уже хорошо.

Теперь – охранные чары, и он, Ракот, будет готов к новому штурму Обетованного. Или, вернее, к штурму лагеря тех, кто непосредственно атакует их с Хедином владение.

* * *

Жаль, что отец не оживил – или не создал заново – крылатых коней, тех самых, что верно служили валькириям до Боргильдовой битвы. Райне придётся сражаться пешей; впрочем, она привыкла.

Она выскользнула из невысокой и узкой боковой двери у подножия крепостной стены.

– Сестра! – взвыл Фенрир.

Сын Локи уже не пытался добраться до ведьм. Он отчаянно тряс исполинской головой, скрёб нос и морду лапами, пытаясь сбросить жгучие путы.

Валькирия замерла. Бока Фенрира покрывали дымящиеся полосы, оставленные огненными сетями; с полсотни женщин в просторных лохмотьях, совершенно скрывавших их фигуры, развернулись широким полумесяцем.

Воительница Райна никогда б не сделала подобной глупости – на открытой и голой, как тарелка, равнине, выходить одна-одинёшенька против нескольких десятков колдуний. Их надлежало брать поодиночке, внезапными ударами, желательно – в спину; потому что меч и умения валькирии, даже при наличии каких-нибудь охранных амулетов – не самое лучшее оружие против огнешара.

Райна вышла победительницей из множества дуэлей с чародеями. Её пытались поразить уже упоминавшимися огнешарами и молниями, ледяными иглами и каменными глыбами. Натравливали скелетов и ходячих мертвецов, пытались заставить расступиться у неё под ногами саму землю. Выпускали на неё облака ядовитых газов, обращали сам воздух в смертельную отраву; она справилась со всем, но никогда, ни разу не оказывалась в одиночестве против такого скопища.

– Держись! – крикнула она волку.

Альвийский меч трепетал, словно уже успел соскучиться по бою.

Лезвие рассекло огненное вервие, разрубило узел; Фенрир встряхнулся, сбрасывая с себя жгучую паутину.

Над рядами ведьм взмыли первые огнешары. Запел, тонко и высоко, альвийский меч, задрожал, потянув за собой руку валькирии.

Нет, даже не огнешары, скорее – капли огня, тянущие за собой длинный истончающийся след, словно выплеснутые из некоей чаши.

Альвийский клинок, будто подсказывая Райне, что делать, тянул и тянул её за собой. Остриё пронзило летящий клубок пламени, огненные языки заплясали вдоль лезвия, шипя и опадая. Через эфес и перчатку в ладонь Райны устремился колючий, жгучий, кусающий поток силы, который она тотчас и вернула, не в состоянии сотворить с ним что-то ещё – настолько чужд он был природе Древних Богов.

Её тело словно пронзило молнией; сила текла от плеча и до плеча, описывая круг; будто дракон волочил шипастый раскалённый от пламени хвост по внутренностям валькирии.

Она сумела развернуть его, сумела направить обратно, в сверкающий альвийский меч, и сквозь него – обратно, потоком фиолетового пламени.

Райна не испытывала к ним ненависти. Может, потому, что Асгард Возрождённый напоминал ей скорее подъятого из могилы мертвеца, чем с любовью и заботой отстроенный после пожара родной дом?

Фиолетовое пламя взмыло и опало, размётывая колдуний в разные стороны. Гортанные крики; Райна вновь поймала остриём меча огненную каплю; клинок поглотил её и изверг обратно – и вновь струёй лилового огня.

Горела земля, поднимался едкий, густой, непроглядный дым, быстро отделяя валькирию с Фенриром от колдуний. Райна даже не могла сказать, зацепила ли она кого-то из них по-настоящему.

Дым – это было очень плохо. Под его прикрытием ведьмы могли подобраться ближе, ударить в упор.

Валькирия заколебалась. Она шла сюда выручить волка, и это ей удалось; может, стоит всё-таки послушаться отца и предоставить Гулльвейг вести эту битву? Едва ли великий Один намеревался покончить с собой и всеми только что спасёнными асами!

– Возвращаемся, – бросила она оправившемуся волку. – Ворота защищает Гулльвейг. А мне отец велел не вмешиваться ни под каким видом. Я и… не вмешалась. Только тебя выручила.

– Спасибо, сестра, – рыкнул волк. Выглядел он неважно – длинные полосы багровых ожогов, сгоревший мех… Конечно, это не могло так просто убить сына Локи, над которым не властно время, но потрепало его изрядно.

– По слову твоему. – Фенрир не стал спорить. Видимо, понял, что так просто явившихся к Асгарду колдуний на зуб не взять.

Пока жило лиловое пламя, яростно вгрызавшееся в неподатливую, не знавшую плуга землю равнин Иды, пока валил непроглядный дым, валькирия и волк отступили обратно к крепостным стенам.

– Внутрь давай, братец, давай быстрее! Прыгай!

Фенрир повиновался, одним прыжком оказавшись внутри.

Едва захлопнув за собой узкую дверь, Райна захлопотала, торопясь позаботиться о ранах и ожогах Фенрира; от главных врат Асгарда доносились тяжкие глухие удары, словно два великана бились там на огромных дубинках, из цельного векового ствола каждая.

Там сталкивалась и гасла неведомая Райне магия; над стенами вздымалось и опадало багровое зарево, сменявшееся голубоватым свечением.

Волк то и дело дёргался, пока валькирия трудилась над его обожжёнными боками и мордой; вид у него был донельзя сконфуженный.

Райна старалась, как могла, и очень, очень торопилась. Она должна скорее вернуться обратно, должна увидеть этот поединок собственными глазами; волшебница Сигрлинн, уж конечно, могла свести с небес пламенные ливни, могла обрушить вихри и заставить сотрясаться саму землю; но отчего-то ей, похоже, очень нужно было именно войти в Асгард, а не стереть его с лица земли.

Великий Один по-прежнему не появлялся, словно нападение чародейки его нимало не заботило.

Фенрир остался лежать под Иггдрасилем, зализывая раны; валькирия бегом бросилась обратно к воротам.

Что-то очень, очень странное творилось вокруг; почему отец не защищается? Не хочет сражаться с Хедином, до последнего уклоняется от боя? Но война уже сама явилась к их порогу, – всё, осталось только обороняться!

Великий Один явно имел какой-то свой собственный план и неуклонно ему следовал. Райна с обидой подумала, что уж с нею-то, ходившей ради остальных асов в самую глубь владений Демогоргона, отец мог бы и поделиться замыслами.

Валькирия ощущала, как нарастает и нарастает мощь брошенной в дело магии; казалось, сам воздух вокруг неё потрескивает, словно при грозе.

Гулльвейг держалась. Держалась, хотя, как и Фенрир, выглядела неважно.

Исчезли вычурные загнутые шипы-вибриссы с наплечников, и само золото доспехов покрылось чёрной гарью. На груди справа появилась пробоина, откуда медленно и лениво сочился беловатый дым. У Гулльвейг в руках не было видно никакого оружия, она защищалась исключительно магией; защищалась мастерски, но всего лишь защищалась.