Хэдли и Грейс

ГРЕЙС

Грейс запыхалась к тому времени, как ей удалось вернуться в комнату миссис Торелли, неся одновременно автокресло с Майлзом, сумку для подгузников, полную денег, сумку с едой из «In-N-Out» и продуктовую сумку, набитую подгузниками Майлза, бутылочками и смесью.

Миссис Торелли сидела на стуле рядом с кроватью, положив ногу на матрас, лодыжка распухла и посинела.

Грейс положила Майлза на кровать, забралась вслед за ним и бросила на одеяло сумку, из которой высыпалась куча наличных – пачки по двадцать, пятьдесят и сто долларов. И пистолет.

Ее взгляд скользнул от пистолета к миссис Торелли.

– Прости, – пробормотала миссис Торелли. – Я бы в тебя не выстрелила.

Она выглядела такой расстроенной, что Грейс стало немного жаль ее. Миссис Торелли была похожа на женщину, которая и жука не раздавит, и до сегодняшнего вечера она, вероятно, никогда даже не прикасалась к оружию.

Грейс положила пистолет обратно в сумку, где его не было видно, и вернулась к деньгам. При взгляде на них ее затошнило. За всю жизнь Грейс на ее счету никогда не было больше денег, чем хватило бы на месячную аренду квариры, а сейчас в нескольких дюймах от нее лежало столько банкнот, что их хватило бы, чтобы начать совершенно новую жизнь. Деньги, которые ей не принадлежали.

Она бросила взгляд на Майлза, спавшего в своем автомобильном кресле, его рот был приоткрыт, а маленькие кулачки сжаты поверх ремней, потом она полезла в пакет, схватила гамбургер, развернула обертку и впилась в него зубами. Прикрыв от удовольствия глаза, она почувствовала себя немного Скарлетт О’Хара в «Унесенных ветром», когда та говорила: «Я никогда больше не буду голодать».

Чувствуя, что миссис Торелли наблюдает за ней, она открыла глаза и предложила:

– Хочешь немного? – Она протянула ей пакет с картошкой фри.

Миссис Торелли покачала головой, но продолжала смотреть на пакет с едой, как собака на кость, отчего Грейс чуть не засмеялась. Она, наверное, одна из тех женщин, которые морят себя голодом, чтобы оставаться худыми, постоянно считая калории и количество шагов, чтобы их сжечь. Хотя миссис Торелли никогда не будет худой. Она слишком сексуальна для этого. У нее есть сиськи и бедра, а у Грейс нет ни того, ни другого.

Когда половина гамбургера была съедена, Грейс снова перевела взгляд на деньги, сделала глубокий вдох и начала сортировать пачки по стопкам – сотенные, пятидесятидолларовые и двадцатидолларовые. Только несколько пачек состояли из пятидесятидолларовых купюр, в два раза больше было пачек двадцаток, но остальные пачки были из сотенных.

Она пересчитала купюры в одной из пачек двадцаток, затем в пачке сотенных. В каждой пачке по сто банкнот. Она указывала на каждую стопку:

– Две штуки. Пять штук. Десять штук.

– В каждой? – спросила миссис Торелли, явно ошеломленная.

Грейс кивнула и посмотрела на пачку сотенных, все еще зажатую в ее руке. Она проверила ее вес – точно больше нескольких унций. Десять штук, – подумала она. Уход за ребенком в течение года, новая машина, аренда на полгода. Просто невероятно, что столь малое может стоить так дорого.

Откинувшись назад, она принялась за картофель фри, потягивая коктейль.

– Уверена, что не хочешь немного? – спросила она миссис Торелли, отчасти наслаждаясь ее страданиями. Грейс никогда не понимала диет. Ее бабушка всегда говорила, что первые три буквы в слове «diet» – это предупреждение, и Грейс была с ней полностью согласна. Ее бабушка не была и пяти футов ростом, а умерла весом 180 фунтов, и будь она еще жива, сказала бы, что любит каждую свою унцию, дарованную ей южной кулинарией, которая сделала Паулу Дин знаменитой.

Прикончив картофель фри, Грейс подсчитала количество пачек в каждой стопке, а потом пересчитала снова, прежде чем издать долгий, медленный свист.

– Ну? – спросила миссис Торелли.

15

ХЭДЛИ

Хэдли услышала число, но не осознала его. Она повторила про себя: Один миллион восемьсот семьдесят две тысячи. Попыталась представить это в уме: единица, запятая, три цифры, еще одна запятая, еще три цифры [3] . Округлила: одна целая, девять десятых миллиона. Потом покачала головой.

3

Английское написание.

– Этого не может быть.

Не может быть. У них с Фрэнком все было хорошо, но таких денег не было. Она подумала о муже – о стрессе, который он испытывал, о ночных телефонных звонках, о его экстравагантных тратах за последние пару лет, – а потом отбросила эти мысли прочь, чувствуя, как в животе зарождается дурное предчувствие.

Хэдли бросила взгляд на дверь, которая соединяла ее комнату с детской. Она проверила детей, когда приехала обратно. В какой-то момент Скиппер забрался к Мэтти, и они свернулись калачиком, как пара котят. Мэтти, вероятно, даже не подозревала об этом, полагая, что теплое тело рядом с ней – это Принц Чарльз.

Миллион долларов. Слезы навернулись на глаза, когда она подумала о том, что это значило. Она посмотрела на Грейс, прихлебывающую коктейль, и ей захотелось расцеловать ее, чмокнуть в лоб или в щеку. Ей хотелось кричать, орать, подбрасывать деньги в воздух и танцевать джигу по комнате.

Но ее голос задрожал, когда она сказала:

– Спасибо.

Грейс подняла глаза, а затем быстро отвела взгляд, ее лицо порозовело. Она поставила коктейль и начала делить стопку двадцаток – одну для Хэдли, одну для себя, одну для Хэдли, одну для себя… Хэдли спустила ногу с кровати и подтянула к себе пачки сотенных.

Считая деньги, она раздумывала над тем, как они выглядели. Почти два миллиона долларов, и они едва ли занимали четверть кровати. Кто-то работает всю жизнь, чтобы заработать столько денег; как бы они были разочарованы, увидев, насколько ничтожен в итоге результат их усилий.

Когда они закончили, Грейс начала складывать свою долю обратно в сумку, но тут ребенок зашевелился. Сначала он зевнул, потом повернул голову и начал делать сосательные движения ртом.

Грейс замерла рядом с Хэдли, ее тело напряглось, будто ее оглушили электрошокером. Руки вытянулись вперед, в каждой была зажата пачка денег.

Малыш тихонько всплакнул, и Хэдли заметила, как Грейс зажмурила глаза, сделав глубокий вдох, словно готовясь к битве, потом резко открыла их. Она бросила деньги на кровать, слезла с нее, чтобы расстегнуть ремни автомобильного сиденья. Грейс подняла его на руки, когда он начал плакать, крепко прижала к себе и принялась покачивать вверх-вниз. Он заплакал еще сильнее.

– Может быть, он голодный? – предположила Хэдли.

Грейс метнула в нее острый взгляд, и Хэдли решила не высказывать предположение о том, что ему, возможно, нужно сменить подгузник.