Хелот из Лангедока

Дианора прижалась к нему, схватила за руки. Она дрожала с головы до ног, и Хелот осторожно поцеловал ее в макушку, чувствуя губами теплые, влажные от снега волосы.

– Хелот… – пробормотала она. – Господи! Неужели это ты? Я думала застать здесь Греттира и просить его… Но это похоже на чудо! Как ты здесь оказался?

– Мы с Греттиром приятели, – пояснил Хелот.

Теперь она отстранилась и взглянула на него с неожиданным подозрением. Хелот вздохнул:

– Это долго объяснять, Дианора.

– Вы… сэр, вы – тамплиер? – Теперь на ее лице показался страх. Она опустила голову и поклонилась. – Простите, господин, я не знала.

Хелот покраснел:

– Пожалуйста, Дианора, не бойся. Я просто Хелот из Лангедока, один из лесных стрелков. Не нужно называть меня «сэр». О чем ты хотела просить Греттира?

Призрак лениво поднялся с кресла и, сделав несколько шагов по направлению к девушке, повис в воздухе, не касаясь пола.

– Я же говорила, что в девицах недостатка не бывает, – заметила Санта и, усмехаясь, чтобы скрыть досаду, поплыла по воздуху к двери.

Дианора потянулась было рукой к маленькому костяному распятию, висевшему у нее на шее, но Хелот осторожно взял ее руку в свою и остановил.

– В этом нет необходимости. Эта леди не причинит тебе вреда. Посторонись, пропусти ее.

Призрак скрылся. Хелот усадил Дианору в кресло, оставленное прабабушкой Греттира, и налил ей вина. Она стала пить, едва не расплескав себе па платье. Потом отставила кубок и снова заплакала, прижимаясь лицом к рукам Хелота. Согнувшись перед ней, как в поклоне, Хелот не решался отнимать руки и чувствовал себя полным дураком.

– Что с тобой? – спросил он наконец. – У тебя беда, детка?

– И у тебя, если только Алькасар остался твоим другом, – сказала она и с трудом перевела дыхание.

Хелот уселся на пол у ее ног.

– Только что Греттир, твой приятель, и Гай Гисборн, еще один твой приятель, схватили моего Алькасара, – безжизненным голосом сказала она.

Повисла мрачная пауза. Наконец Хелот спросил:

– Где?

– У нас в доме.

– Какого дьявола Алькасара понесло в город? – взорвался Хелот.

Вместо ответа Дианора зарыдала так отчаянно, что он даже растерялся.

– Он приходил ко мне, – выговорила она в конце концов. – Ко мне. Я не пришла в назначенный день. Мы условились встретиться у отшельника, но я не смогла уйти. Гай напился, весь вечер то и дело звал меня прислуживать. Когда он пьян, с ним лучше не спорить.

Хелот поднялся на ноги, Она смотрела на него так, словно он мог ей помочь. Пометавшись по комнате несколько секунд, Хелот сказал:

– Лучше всего было бы обратиться за помощью к святому Сульпицию. Он, я думаю, даст дельный совет. Как только найдешь минутку, сходи к нему. Сам я нескоро выберусь. А просить Греттира не имеет ни малейшего смысла. Греттир очень молод и очень горд. Он никогда не простит Алькасара. Сарацин его унизил, показал, что такое боль и страх смерти. Не надо ему ничего знать. Не плачь, Дианора.

Она встала, опустила капюшон на лицо.

– Хорошо, – сказала она совсем тихо. – Ты не забудешь?

– Дианора, – ответил Хелот. – Из-за тебя мы поссорились с Алькасаром. Он был мне другом, а стал соперником. Отшельник сказал: «Пусть девушка выберет сама». И ты выбрала его, а не меня. Что мне было делать? Я не хотел терять вас обоих. Ты возлюбленная моего друга, и я помогу тебе в твоем желании соединиться с ним. Клянусь!

Едва он выговорил эти слова, едва вытер слезы с ее щеки, как совсем рядом ослепительно сверкнула молния и в тот же миг пророкотал гром. В дверях показалась Бьенпенсанта. Она сама была подобна молнии: серебряно-белое одеяние струилось с ее плеч, как поток живого огня, длинные волосы разметались и стояли дыбом, глаза загорелись, с пальцев струилось пламя. Такой Хелот никогда ее не видел – даже в те дни, когда войска Рауля де Камбрэ стояли под стенами замка. И когда она заговорила, от одного звука ее голоса мороз прошел по коже.

– Ты поклялся, Хелот из Лангедока, – загремел ее голос. – Ты сказал: «Я клянусь». Ты произнес клятву в присутствии Сил. Я слышала ее, я отдаю ее Силам. Пусть они ведут тебя за руку, пусть следят за тем, чтобы ты не сбился с пути своей клятвы. Плохой ты выбрал час, если думал успокоить Дианору пустым обещанием! Сегодня открылись врата, о которых я прежде не ведала, и твоя клятва услышана.

– О чем ты говоришь, Санта? – закричал Хелот. – Какие врата? Кем услышана?

Но лицо призрака исказила гримаса страдания, губы Санты задрожали, бледное мерцание окутало ее саваном.

– Не знаю, – простонала Бьенпенсанта. – Силы сотрясают меня… Мне больно…

Она подняла руку, изливая потоки холодного пламени, и хрипло закричала. Дианора, дрожа, прижалась к Хелоту. Он прикрыл ее лицо рукой и сам отвернулся.

– Не бойся, – прошептал он ей на ухо. – Она не хочет зла… Она сама страдает и боится…

Спустя мгновение голубоватый свет, заливавший комнату, погас, и Бьенпенсанта с тихим вздохом опустилась на пол. Хелот смотрел на нее, не решаясь подойти. Привидение напоминало теперь просто бесформенную кучу шелковых одеяний. Прошло еще несколько секунд, и оно рассеялось, оставив после себя сильный запах озона.

– Вот и все, – сказал Хелот. – Теперь иди домой, детка.

Она отошла на несколько шагов и взглянула на Хелота с суеверным страхом.

– Вы колдун, сударь? – спросила она. – Кого вы только что призывали? Я не выдам вас.

– Никого я не призывал. Это старое привидение, безобидное, хотя и довольно надоедливое. Я вовсе не колдун. Что с тобой, Дианора?

– Не знаю, – медленно произнесла она. – Мне страшно. Мне хочется вам верить, господин. Простите.

Она спустилась по лестнице и вышла в темноту зимней ночи.

* * *

О том, что Алькасар захвачен в плен, и о своей роли в этой истории Греттир не обмолвился ни словом, а Хелот делал вид, будто ничего не знает, и вообще не заговаривал об этом.

Спустя день, когда Греттир оправился от похмелья, лангедокский рыцарь предложил провести приятный вечер у сэра Гарсерана, куда, по слухам, приглашены самые красивые леди Ноттингама.

– Леди Ровэна, говорят, превосходно играет на лютне, – добавил Хелот.

«Я знаю, КТО превосходно играет на лютне», – подумал Греттир, однако промолчал. Он не подозревал о том, что Хелот сейчас просто читает его мысли.

Странным было также отсутствие Бьенпенсанты. Прабабушка не являлась уже второй день. Но у привидения случались приступы меланхолии, и потому Греттир ничуть не удивлялся этому.

Вечер у сэра Гарсерана удался на славу. Леди Ровэна действительно щипала струны и выводила слабеньким голоском томную балладу о рыцаре, который неузнанным вернулся в родные края и узнал, что его возлюбленная вышла замуж за другого. Леди Марион вздыхала и вытирала рукавом проступившие слезы, заодно избавляясь от жирных пятен соуса, в изобилии оставшихся на ее щеках и губах. Благородные лорды вели свои беседы, а леди Джен не сводила с Гарсерана влюбленных глаз и была, по мнению последнего, решительно смешна, хотя и трогательна.