Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Мысли X. печальны, печально лицо, аура печали обволакивает серой пеленой. «Я бы не смогла так жить», - думает Хемлок. То ли думает, то ли говорит вслух.

***

Еще глухой ночью римский народ наводнил место казни и принялся ждать. Покрывший землю жесткий людской ковер сотрясало странное тигриное рычанье. Поскольку многие прибывали по воде, лодки сталкивались корпусами, весла с грохотом скрещивались, и на Тибре горело столько фонарей, что это походило бы на какой-то праздник, если бы не дикая страсть на лицах и грозная духота в воздухе. Утром 11 сентября в сернисто-желтом небе забрезжил рассвет, а подгоняемые сирокко медно-красные облака понеслись так низко, будто норовили обрушиться на землю. Одиноко зазвонили колокола, с неба начали падать птицы, а звери галопом помчались по городу, так что многие решили, что наступил Судный день, и даже видели, как из могил выходили мертвецы. Перед мостом Святого Ангела толпа была столь плотной, что, когда кто-нибудь валился в обморок,

его тело передавали над головами на вытянутых руках, пока не находили в соседней улочке свободный пятачок, где его можно было положить. Построенные для знати трибуны вскоре тоже заполнились зрителями. Благодаря своим связям, дон Марианно выхлопотал лучшее место и обновил в тот день великолепный камзол из зеленого бархата с плащом в тон и короткими штанами по испанской моде.

В девять часов из Тор-ди-Нона выехал траурный кортеж, который развернулся под небом цвета гнилых зубов длинной темной лентой с колыхавшимися кукольными знаменами. По обе стороны колесницы шагали сбиры и солдаты. Бернардо, прикованный напротив голого по пояс брата, сидел у небольшой, хорошо защищенной от непогоды печки, в огне которой палач раскалял докрасна щипцы. Чтобы мучитель не сидел без дела, наготове стояла парочка утюгов, и маэстро Пеппе ежеминутно вырывал у Джакомо кусок плеча или груди, при этом распространялся едкий смрад горелого мяса. От каждого вопля брата Бернардо съеживался, обмякал и белел, как полотно. Колокол часовни монастыря деи Агониццантй на пьяцце Паскино неустанно оглашал округу резким, пронзительным звоном. Перед колесницей, окруженной кающимися грешниками, которые пели из-под капюшонов псалмы, кто-то нес похожее на веер большое распятие и лобызал ступни Христа. Свечи погасили из-за сирокко, и бесконечный лабиринт запруженных улиц был залит фантастическим светом, исходившим неведомо откуда. Онемевшая толпа наблюдала за тем, как кортеж продвигался к тюрьме Корте-Савелла. Когда он остановился перед воротами и женщины спустились на землю, их встретили оглушительным гвалтом.

Беатриче Ченчи поддерживали монахи Буона-Морте и Сан-Джованни-Деколлато, носившие на своих черных рясах вышитое серебром блюдо Саломеи. Беатриче так давно не видела солнца, что ее ослепило даже это сумеречное освещение. От криков Джакомо волосы у нее встали дыбом. Предсмертный свет - предсмертные возгласы.

Помните, что все скоро кончится, - сказал кающийся грешник с очень юным голосом.

Беатриче и Лукреция, связанные слабо натянутой веревкой, шли пешком за кортежем, продвигавшимся по Монсеррато и виа деи Банки до моста Святого Ангела, где рядом с часовенкой был воздвигнут эшафот. Смертников отвели в эту капеллетту, чтобы они прослушали мессу и попрощались друг с другом, но и там все происходило, как во сне. Сломленные духом и телом, они не могли подобрать нужных слов, хотя, возможно, лучше было вообще ничего не говорить. «Живые мертвецы», как называли их в народе, молча обнялись, и одежда испачкалась от крови Джакомо. Плачущий падре Андреа Бельмонте тоже обнял несчастных, а остолбеневшая, опустошенная Беатриче не сводила глаз с «Усекновения главы Иоанна Предтечи». Саломея... Юдифь... Весь мир утопал в крови, вскоре прольется и ее собственная. Кровь невинных младенцев или кровь Олоферна - какая, в сущности, разница?

Помните, что ваш ангел-хранитель скоро поведет вас к престолу Божию, - снова сказал кающийся грешник с очень юным голосом.

Снаружи послышался шум: многие из тех, кто влезал на перила, чтобы лучше видеть, падали в воду, другие умирали от удушья. Сернисто-желтое небо заволокла завеса летучей пыли. Кожа горела, глаза щипало, глотки пересыхали - самое время для смерти. Miserere nostri, Domine... [81] Жгучий сирокко, иссушавший своим дыханием души, доносил псалмы до камеры замка Святого Ангела, где томился бывший комендант, который вспоминал миндальное печенье с анисом, пеняя на свою же сердобольность. В тот день у него от волнения расстроился кишечник, и комендант заболел дизентерией, от которой вскоре умер - несчастный, всеми забытый, но втайне довольный тем, что все-таки оседлал свою Химеру.

81

«Помилуй нас, Господи» (лат.)

Толпа колыхалась, а святые апостолы воздевали руки к желтому небу - настал конец света. У подножия эшафота стоял здоровый, как бык, палач: злобный изверг любил облачаться в костюм Полишинеля и выставлять смертников на посмешище перед толпой. Но на сей раз, из уважения к фамилии Ченчи, от этого маскарада пришлось отказаться, и Алессандро Бракка безучастно дожидался своего помощника маэстро Пеппе. А тем временем Климент VIII служил в Латеранском соборе мессу за спасение душ грешников, которых отправил на смерть, и наверняка он пролил при этом немало слез.

Поскольку вина Лукреции считалась наименьшей, она получила право взойти на маналью [82] первой. Лукреция осторожно поднялась по лестнице и тонким голоском спросила, что нужно сделать. Бракка показал ей, как влезть на орудие и положить голову, но Лукреции мешала необъятная грудь. Когда ей наконец удалось наклониться, Бракка подал знак, державший веревку маэстро Пеппе отпустил секач, и тот со свистом обрушился.

Бернардо в четвертый раз упал в обморок. Беатриче содрогнулась.

82

Маналья -

разновидность гильотины, известная в Италии еще со средневековья.
– Прим. авт.

Как умерла синьора Лукреция?

Весьма достойно, - ответил тот, с очень юным голосом. А теперь, светлейшая синьора, ваш черед.

Мое бедное дитя, бедное мое дитятко, - плакал падре Бельмонте.

Но она выпрямилась и совершенно спокойно поднялась по ступеням, поцеловала протянутое исповедником распятие, самостоятельно легла на плаху и, положив красивую голову, принялась ждать удара. Все еще красный от Лукрециевой крови секач снова рухнул с глухим стуком. Когда палач хотел показать голову народу, как он всегда поступал с именитыми смертниками, та выскользнула из рук, скатилась с эшафота и, стукнувшись о землю, залила ее кровью.

Тогда вдруг послышался нарастающий ропот, ширящийся рокот: римская толпа создавала Беатриче Ченчи заново. Словно океан, бушующий под дымным небом гниловатого оттенка, толпа разрешилась в агонии сирокко святой мученицей, принесла искупительную жертву инфернальным силам, заклала на алтаре жрицу, совершившую вместо нее древнее отцеубийство. В эту минуту многим тоже захотелось умереть, и тогда с грохотом водопада обвалился самый большой помост со зрителями, похоронив под обломками более тридцати человек. В числе погибших оказался и дон Марианно в красивом зеленом камзоле.

Джакомо не смог взобраться по лестнице без чужой помощи, но, едва оказавшись на эшафоте, расправил истерзанную грудь и все еще решительным голосом подтвердил перед народом полную невиновность своего брата, о чем он и написал кардиналу-непоту. Однако эта провозглашенная им теперь невиновность еще навлечет на Бернардо кару горше самой смерти.

Джакомо положил голову на плаху, и палач размозжил ее железной палицей, превратив в кровавое месиво. Затем, вспоров живот, разрубил тело на куски, словно тушу животного, и развесил отдельные части на виселичных решетках.

Представление продолжалось больше семи часов. Завечерело, но толпа не хотела расходиться, возбужденно выкрикивая проклятья в адрес папы и курии.

Серые мойщицы покойников - рожденные сиротами, исконные сироты, - поймав испачканную землей и кровью голову, споласкивали ее в тазике, вытирали тряпками, надевали венок из роз и укладывали на серебряное блюдо. Когда буря улеглась, можно было снова зажечь свечи, и эшафот засиял, словно алтарь. До поздней ночи люди плакали, вздыхали и молились, а затем, уже на Рассвете, выстроились кортежем, чтобы проводить Беатриче Ченчи до могилы. Огромная толпа народа, включая представителей Римской знати и даже иноземцев, со знаменами, цветами и крестами сопровождала тело на покрытых крепом носилках и голову на большом блюде, которое несли две девочки. Процессия, по-прежнему сопутствуемая кающимися грешниками в капюшонах, прошла по виа Джулия, переправилась по мосту Систо через Тибр и поднялась по извилистой тропе, ведущей рощами и садами на вершину Джаниколо. Факелы уже померкли в утреннем свете, когда Кортеж добрался до церкви Сан-Пьетро-ин-Монторио и, как встарь вереница первопричастниц, вступил в храм через двор Темпьетто. Падре Андреа Бельмонте и монахи делле Стиммате опустили Беатриче в подготовленный гроб и поставили его под главным алтарем, в глубине склепа, который после этого заперли плитой без единой надписи.

Сопровождавшие толпились в церкви, словно в ожидании чуда, или размещались во дворе с прихваченными кувшинами вина и закуской. Изредка затягивали религиозные гимны или погребальные песни. Некоторые с громкими криками требовали исповеди и стучали себя в грудь, валявшиеся на земле женщины судорожно рыдали, а другие восторженно смотрели в одну точку. Воздух наполнялся запахами сыра и растоптанных цветов, чеснока и ладана - извечными спутниками паломничеств и таинств.

Прах Лукреции был передан семье Велли и в тот же день похоронен в церкви Сан-Грегорио. С превеликим трудом собранные воедино останки Джакомо поместили в крипту семейной церкви Сан-Томмазо-деи-Ченчи, а Бернардо проводили обратно в тюрьму Тор-ди-Нона, посадили на три года в одиночную камеру и затем отправили гребцом на папские галеры. Восемь лет спустя Павел V [83] его помиловал, и после краткой ссылки в Тоскану молодой человек вернулся в Рим, где женился на одной из своих кузин. Конфискованное апостольской казной имущество (публичные торги проводил, как ни странно, один из Альдобрандини) пару лет спустя было частично возвращено Ченчи на основании церковного постановления - за исключением, правда, поместья Торренова, которое прибрал к рукам кто-то из непотов. Алессандро Бракка и маэстро Пеппе постигла печальная участь: первого зарезали пару недель спустя после казни Ченчи, а второй умер всего через тринадцать дней, не вынеся жутких видений и кошмаров, в которых его подвергали таким же пыткам, как Джакомо. Ну а Беатриче вознеслась на Небо легенд, примкнула к святым мученицам, несущим свои головы на блюдах, к увенчанным тиарами волшебницам, библейским заступницам вроде Юдифи, белым нимфам, которых пастушки замечали в ивняке по берегам Тибра. Ее страдания оплакивал весь город.

83

Павел V (в миру Камилло Боргезе, 1552 -1621) - папа римский с 1605 -1621 гг.

Поделиться с друзьями: