Хендлер, или Белоснежка по-русски

Невольно вспомнился Белов, отец Насти, и Кирилл кашлянул, избавляясь от ненужного першения. Нельзя сейчас было показывать эмоции, но, чёрт возьми, до того было обидно! Поднялся, чтобы положить принесённую папку на стол:

— Здесь документы на фирму, которую ты мне подарил. Баланс подведён под ту сумму, которая значилась в первый день. Там чеки в начале, можешь сравнить — всё честно. Если пожелаешь, я выплачу проценты за эксплуатацию.

Карамзин-старший молчал, листая графики, отчёты, копии банковских переводов. Не дождавшись ответа, Кирилл продолжил, внутренне сжимаясь в пружину:

— Я вернулся к музыке. Мы со Свиридовым дали два концерта, пока для небольшой аудитории. Но, если хочешь знать, бизнес я не брошу. У меня есть своя фирма.

— Которая «Нью Стайл»? — не поднимая глаз, уточнил Дмитрий Иванович.

Кирилл растерялся на пару секунд и спросил равнодушно, в тон отцу:

— Давно ты в курсе?

— С первого дня её оформления. Хороший у тебя бухгалтер, грамотный, — мужчина захлопнул папку и точно так же, как и другие документы, отодвинул её в сторону, чтобы, наконец, посмотреть на сына. — Я бы тоже так сделал. Ещё какие новости?

Кирилл не верил своим ушам: что это сейчас было? Отец его похвалил и будто бы не собирается ругать?

— Женюсь. Через полгода официально, как построю свой дом. Пока сниму квартиру или коттедж, здесь жить мы не будем.

Карамзин-старший поглаживал подбородок, задумчиво разглядывая сына:

— Почему до сих пор не построил? У тебя было два с половиной года.

— Собирался уехать. На днях передумал.

— Куда собирался?

— В Токио.

Что-то изменилось в лице Дмитрия Ивановича. Проскользнуло искренне удивлён, словно он не подозревал такого развития событий. А знал Карамзин-старший всегда всё и обо всех. Вероятно, обмолвись Кирилл о планах хотя бы со случайным собутыльником в баре, до отца и тогда бы донесли. Но Кир не делился этими планами даже со Свиридовым, который мог бы дать толковый совет, потому что так было спокойнее и слаще думать о свободе: что знают двое, знает и свинья, так говорится в народе.

— Я тебе говорил, что ты умнее своего брата? — совсем неожиданно сказал Дмитрий Иванович, грузно поднимаясь с кожаного кресла.

— Говорил. В пятом классе, когда у меня в оценках за год было на одну пятёрку больше, чем у Арчи.

Он не мог сидеть, когда отец выпрямлялся, очевидно, собираясь подойти, и Кирилл тоже встал. Засунул руки в карманы, побренчал ключами, наблюдая, как отец меняет траекторию и открывает сейф, спрятанный за картиной.

— С женой своей когда познакомишь? — не оборачиваясь, Карамзин копошился в сейфе, разыскивая нужное. Кирилл лишился дара речи от вопроса. Но отец никогда не играл с сыновьями в двойные смыслы, оставляя это конкурентам. — Чего молчишь, м?

— А надо?

— Что значит «а надо»? Или внуков от меня тоже прятать будешь?

Отец вытащил то, что искал — красную папку, закрыл сейф и бросил ключи на стол, а сам подошёл к сыну, стоявшему, как скала, не двигаясь с места, хотя обычно невольно отступал при приближении сурового родителя.

— Ну? Язык проглотил?

Кирилл невольно чувствовал: в нём закипает гнев. Опять кто-то настучал, уже и про беременность Насти знают! Она сказала, что никому, кроме Динки и Алёнки новость не известна, но ведь на то и подруги, чтобы первыми такое узнавать. Значит, отец или мать уже и до них дотянулись?

— Кто тебе сказал? — спросил и почти одновременно вспомнил, как мать нанимала детективов. В этот раз ей сам бог велел: ситуация на редкость оказалась нестандартной. А значит, отец тут не при чём? — Или ищейки матери уже донесли?

— Что именно? На, открой.

Ему протянули папку.

— Про внуков, — Кирилл не двигался.

Глаза отца сощурились, как в случаях, когда ему было весело:

— Я не знал. Это нормально, когда после свадьбы появляются дети.

И Кирилл выдохнул: опять померещилось. Чёртова материнская паранойя, сам уже подозрительностью заразился! С облегчением принял папку, открыл её. В первом файле лежал конверт, перелистнул его. В следующем находился чертёж, Кирилл присмотрелся и узнал планировку пятикомнатной квартиры:

— Что это?

Дмитрий Иванович не торопился отвечать, возможно, посчитав вопрос глупым, направился к бару, достал из него бутылку и разлил коньяк по двум бокалам, пока сын изучал документацию.

— Почему здесь моё имя? Что это за квартира? — Кирилл полистал следующие страницы. Один бокал с золотистой жидкостью ткнулся ему в руку. — Я за рулём, не буду, спасибо.

Дмитрий Иванович усмехнулся, дождался, когда сын поднимет на него вопросительный взгляд и упрётся им, требуя разъяснений.

— Я купил её для тебя год назад. Наблюдал, как ты строишь свою фирму, экономишь. Ждал, когда по примеру своего Свиридова квартиру себе приобретёшь, но нет — сидел у мамкиной сиськи. Решил подарить, когда оторвёшься наконец… Виноват, не подумал, что ты можешь сбежать. Бери, в конверте ключ, адрес на первой странице и не выпендривайся. Пока себе достроишь, чего планировал, где будешь жену прятать?

«Молодец, сынок! Вижу, что ты справился. Я горжусь тобой, сын!» — какой-то противный до горечи внутренний голос передразнил отца. Тошнота подступила изжогой, и Кирилл поморщился, протянул документы на квартиру, но Карамзин-старший спрятал правую руку в карман и, позвенивая мелочью, пошёл к своему рабочему месту — за стол.

Тот же язвительный голос подсказал: «На этом всё. Ты ещё что-то хотел?» — и Кирилл не сдвинулся с места, ожидая чего-то подобного.

— На ужин останешься? — тем временем отец вернулся к своим бумагам. — Мать хотела тебя видеть.

Закипающий гнев ударил огненной лавой в голову, Кирилл покачнулся. Если бы можно было выораться раненым лосем, как у Беловых! Но на отца это не действует, прошлый раз, когда сломалась гитара, стало только хуже. А руки сами собой сжались в кулаки, стало трудно дышать. Не помогло то, что галстук был снят ещё в машине. Впервые за два года Кирилл позволил себе это сделать такую вольность в присутствии отца, который даже дома носил костюм, правда, галстуки тоже снимал.

«Кир, послушай, пообещай мне не ссориться с отцом, — вспомнилась Настина просьба. — Если будет совсем плохо, расскажи, что ты чувствуешь, но не обвиняй, пожалуйста, не ссорься. Не бойся показаться смешным: это твои родители. Если не сразу, то позже они тебя поймут. Пожалуйста, Кир!» И он не мог не дать слово. Но сейчас плохо управляемая проклятая лава, словно в закрытом контейнере, бесновалась, требуя выхода. Или через гнев, или слёзы. Ни того, ни другого он себе позволить не мог: отец наблюдал за ним.

Откашлялся от першения, взглянул на часы — девятый. Ещё можно успеть до темноты к Беловым.

— Спасибо, но обойдусь как-нибудь, — он положил красную папку на столик, засунул руки в карманы, с хорошо разыгрываемым равнодушием прошёлся по комнате, потрогал картину с изображением римского цезаря. — У Насти очень хорошие родители… Настоящие… Живые… Есть два брата, Сашка и Мишка. Близнецы. Им четырнадцать… Забавные…

Кирилл повернулся — отец его внимательно слушал, не перебивая, но и не вставляя реплики, которые сейчас должны были бы логично прозвучать: «Когда познакомишь? Где живут? Чем занимаются?» Отец молчал.