Хейсар
Шрифт:
— Королевские го лубятни? — восхитилась маменька.
— Они самые…
— Хм… Пожалуй, мне нравится ваш подход к решению проблем… Передай главе, что я его услышала…
Глава 32 — Баронесса Мэйнария д’Атерн
…Подбросив в очаг пару поленьев покрупнее, я потерла слипающиеся глаза, опустила палец в чашу со свежеприготовленным отваром чистотела [200] , убедилась, что он уже остыл, и отнесла ее к кровати. Потом
200
Чистотел — местное растение, отвар которого обладает дезинфицирующим действием.
— Кро — о-ом? Просыпайся, пора принимать лекарства…
Меченый вздрогнул, открыл глаза и уставился на меня взглядом, в котором плескалось безумие и дикое желание убивать. Увидев такой взгляд в первые дн и после моего «похищения» из Атерна, я бы наверняка умерла на месте, решив, что Нелюдь собирается забрать мою душу. Но тот страх перед слугами Двуликого давно прошел, поэтому я ласково прикоснулась к руке Крома и улыбнулась:
— Это был сон… Просто сон…
Он не услышал — смотрел сквозь меня и, видимо, все еще видел образы, навеянные ему горячечным бредом, поэтому я, уперевшись рукой в кровать, поцеловала его в щеку.
Обмяк. Почти сразу же. Потом несколько раз моргнул, растерянно уставился на меня и, наконец узнав, облегченно выдохнул:
— Мэ — э-эй…
В этом коротеньком слове было столько чувств, что я чуть не заплакала от счастья. Поэтому уткнулась носом в его одеяло, сглотнула подступивший к горлу комок и почувствовала, что оно уже насквозь мокрое.
— Так, сейчас я тебя оботру и поменяю простыню с одеялом, а потом накормлю и напою… — выпрямившись, деловито сообщила ему я и потянулась к чаше с чистотелом.
— А можно, ты сначала позовешь Ситу? — смущенно опустив взгляд, буркнул он.
— Час мыши [201] . Она еще спит… — «обрадовала» его я. — А зачем она тебе?
— Ну…
Мне стало смешно: мужчина, которому я перевязывала раны и вместе с которым я жила в одной камере королевской тюрьмы, стеснялся попросить плашку [202] !
Впрочем, представив себя на его месте, я поняла, что стеснялась бы не меньше, чем он. И, подняв с пола плоскую ночную вазу, положила ее под его левую, здоровую, руку.
201
Час мыши — с 4 до 5 часов утра.
202
Плашка — местное название «судна».
Он пошел пятнами:
— Мэй, я потерплю…
— Зачем? — пододвинувшись к нему поближе, спросила я. — Сита может прийти не на рассвете, а в полдень. Или к вечеру…
— Позови кого-нибудь еще! — чуть слышно попросил он. — Пожалуйста!
— Может, хватит? — возмутилась я. — Ты — половинка, ниспосланная мне Богами! Поэтому ухаживать за тобой буду только я. Ясно?
Он мрачно поскреб ногтями шрам на щеке и попробовал еще раз:
— Мэй, ты — баронесса! Хочешь ухаживать — сиди рядом, корми, пои отварами, перевязывай раны, в конце концов…
— …а выносить за тобой плашки позволить какой-нибудь там
Ратке? — язвительно поинтересовалась я. Потом вспомнила наглое заявление розы «я — женщина Крома» и почувствовала, что меня захлестывает мутная волна ревности: — Даже не мечтай!!!Догадавшись, чем вызвана моя вспышка, Меченый нахмурился:
— Мне не нужна никакая Ратка! Отказаться от дара Тарваза я не мог, поэтому просто уступил ей свою комнату…
— А откуда взялись синяки на ее груди и шее? — вырвалось у меня.
— Какие синяки? — удивленно спросил он. — Я к ней даже не прикасался!
У меня закружилась голова от безумного, ни с чем не сравнимого счастья: он не лгал! Совершенно точно!!!
Я потянулась к его руке, наткнулась на плашку и наконец вспомнила, зачем я его разбудила:
— Что ж, раз Ратка отпадает, значит, у тебя остаюсь только я…
Видимо, приперло его здорово, так как он заставил себя смириться:
— Может, хотя бы отвернешься?
Я кивнула, эдак с минуту потаращилась в огонь, потом услышала скрип кровати, обернулась, увидела, что Кром, свесившись с кровати, пытается поставить ночную вазу на пол, и рявкнула на весь сарти:
— Ляг на место, раны откроются!
Поставил. Лег. Уголком одеяла вытер со лба пот и виновато вздохнул:
— Прости…
Накрыв плашку заранее приготовленной крышкой, я отнесла ее к двери, вернулась обратно, сорвала с Крома одеяло и принялась придирчиво осматривать повязки.
Кром торопливо прикрыл чресла ладонью и возмущенно уставился на меня:
— Мэй, ты что творишь?!
— Ты! Будешь! Лежать! Пока! Я! Тебе! Не! Разрешу! — выделяя каждое слово интонацией, отчеканила я. — Ясно?!
— Мэй, ты — девушка, а я — мужчина!!!
— Ты мужчина, которого я люблю… — перебила его я, осторожно размотала повязку, на которой появилось алое пятнышко, и угрюмо уставилась Крому в глаза: — Опять кровит! Ну что же ты наделал?!
…Минут через сорок, когда раны были обработаны и перевязаны, пот — смыт, а белье перестелено, я подошла к очагу, сняла с крюка исходящий паром котел с дашти [203] , отволокла его к столу, кое-как наполнила варевом здоровенную кружку и протянула ее Крому.
203
Дашти — хейсарское национальное блюдо. Густой суп из говяжьих ног и рубца. Аналог хаша.
Он сделал глоток и аж застонал от удовольствия:
— Вкусно…
Я улыбнулась и ласково погладила его по бедру:
— Пей сколько влезет — его тут полведра, если не больше…
Выпил. В считанные мгновения. Потом увидел, что я взяла с тарелки кусочек разваренного рубца, и слабо улыбнулся:
— А теперь ты будешь кормить меня с рук?
— Угу…
— Твои женихи удавятся на собственных поясах…
— Какие женихи? О чем ты? — притворно удивилась я, вытирая ему губы рушником.
— Унгар Ночная Тишь, Намор Медвежья Лапа и Итлар Сокол… — перечислил Меченый.
Его голос вдруг плеснул такой горечью, что шутить мне тут же расхотелось:
— Ты спас детей Ваги… Дальше продолжать?
В глазах Крома появилось удивление. За ним — понимание, безумная радость и… отчаяние, от которого меня затрясло:
— Так вот что это были за свертки…
— Да, ты закончил свой Путь… — кивнула я. — Значит, должен вернуться в храм Двуликого. А я обязана разделить твою судьбу…