Химера
Шрифт:
Легче, конечно, не стало. Жаль, что так все случилось, но по-другому я не умел. Мне приглянулись люди, с которыми работал, со всей бездной их недостатков и редкими достоинствами. Меня привлекала эта скучная, на первый взгляд, работа, которая затягивала магией цифр. Мне нравился мой кабинет с прозрачными стенами из каленого стекла и видом на бескрайний город. Хоть он и напоминал по размеру склад для специнвентаря уборщиц. Еще и про клинику приплел. И на меня накатила новая волна воспоминаний.
Вокзальный перрон… Над головой пылает раскаленное солнце, ноги утопают в вязи перегретого черного асфальта. Полное безветрие. Воздух настолько плотный и тяжелый, что его
Народу почти нет, лишь немногие представители цивилизации ютятся в скудной тени вокзала, прижимаясь к прохладным бетонным стенам. Они то и дело смахивают крупные капли пота со лба и жадно отхлебывают большими глотками живительную влагу из прозрачных сосудов. Судя по удовлетворенным лицам, они никогда раньше не пробовали ничего вкуснее.
Вот бы и мне сделать хоть один глоток…
Обветренные губы и пересохшее горло вновь напомнили о себе. Последнее саднило так, как будто его ободрали наждачной бумагой. Я почувствовал себя одиноким странником на извилистых дорогах жизни, который блуждал по пустыне в поисках священного источника, но так его и не нашел.
Вот он передо мной… божественный оазис. Только руку протяни…
Мне срочно нужна питьевая вода и человек в камзоле, пропахший потом, кровью и порохом. Последовательность в поиске необходимого неважна.
Множество электрических искорок заскользило по нескончаемым туннелям нервной системы, устремляясь к застоявшимся мышцам. Импульсы несли в себе информацию для действий. Химические вещества в многочисленных клетках расщеплялись, высвобождая энергию для мышечного сокращения. Я пошевелил пальцами на правой руке и затем сделал первый в обновленной жизни шаг. С трудом удержав равновесие, закрепил результат еще одним. Не хотелось бы растянуться на асфальте, воткнув в него белоснежное лицо…
Хотя почему белоснежное? Я могу быть кем угодно и с каким угодно цветом кожи. Негром, азиатом, индейцем… И, вообще, человек ли я?
В поисках ответов голова закружилась вокруг своей оси и через пол-оборота его нашла. За спиной на перроне я обнаружил отдыхающего «железного монстра». В его мутном от копоти и брызг бурой грязи окне я и увидел незнакомое отражение человеческого существа, взирающего взглядом нахохлившегося попугая. Это я?.. Ничего не шевельнулось в безукоризненно чистой памяти.
Неопровержимый факт — я мужчина. На вид не больше тридцати лет. Спортивное телосложение, европейский тип лица, бледная кожа без капли загара и небесного цвета глаза. Особо выделялись на фоне «фейса» мешки и синева под глазами, от недосыпания или усталости, кто их разберет. Длинный нос, утончающийся посредине, но до Пиноккио, слава богу, далеко. Маленькие уши, тонкие губы, коротко стриженные темные волосы. Недельная грубая щетина и ровный ряд жемчужно-белых зубов. Шрамами жизнь не наградила, по крайней мере, на лице, а значит, особых примет нет. Вот только одет я для этого времени года странно — угольно-черный строгий костюм, белая однотонная рубашка и красный галстук в мелкую голубую полоску. Мог бы надеть и более подходящую одежду: пляжные шорты в цветочек и яркую майку с надписью: «Не дай себе засохнуть».
Полюбовавшись собой несколько секунд, я состроил злобную гримасу и, напугав собственное отражение, повернулся в сторону вокзала. Боковым зрением уловил, что в этот момент я замерцал и стал полупрозрачным. Как будто солнечный свет беспрепятственно устремился сквозь меня. Странно… Барахлят что-то глаза, но, будем считать, что это последствия жары.
Преодолев семь бетонных ступенек, я вошел через пластиковые двери в здание вокзала. По громкой связи противным
скрипучим голосом объявили отправку поезда с первого перрона. Я проводил тоскливым взглядом последнего молчаливого свидетеля моего неизвестного прошлого, помахал на прощанье ему рукой и начал жить с чистого листа…— Ту-ту… Ту-ту…
Возвращение к реальности застало врасплох. Я стоял посреди оживленной дороги, по-видимому, проскочив по невнимательности на предупреждающий красный. Машины пролетали мимо с сумасшедшей скоростью, и каждый водитель считал своим долгом нажать на гудок и покрутить у виска, недвусмысленно намекая на мои не слишком развитые умственные способности.
Да, понимаю, что я сейчас не в том месте… Что за неудачный день-то такой?!
Дождавшись зеленого сигнала светофора, я смешался с разномастной толпой и двинулся в направлении «Плотинки». Пунктом моего назначения был Исторический сквер у плотины реки Исеть. Место, с которого когда-то начинался Екатеринбург. Там часто проводят зрелищные городские мероприятия, народные гуляния и праздники, но сегодня должно быть пусто. Середина рабочей недели, к тому же утро. Идеальное время и место для человека, которому сейчас хочется одного — покоя… от всего и ото всех…
Едва переставляя одеревенелые ноги, я шел к скверу, перечитывая повсеместно развешанные баннеры, пестрящие слоганами: «Мир никогда не будет прежним», «Управляй мечтой», «Хочешь жить, умей вертеться»… Прям не рекламные лозунги, а философские изречения.
Вытащив телефон, я нажал на кнопку «отключить питание». Мобильный пропиликал характерную заунывную мелодию и вернулся на законное место. Его работа на сегодня закончена, телефон тоже уволили. Пусть весь мир подождет, я для него пока умер. Вряд ли кто-то захочет мне позвонить, но в любом случае лучше перестраховаться. Никого не хочу слышать…
Голову наполнял калейдоскоп звуков: рев автомобилей, бессвязная речь, надрывный детский плач, гул высоковольтных проводов, топот копыт на брусчатке, неугомонный шум торговых рядов и пронзительные крики заряженной толпы. Странно… Как будто окунулся в прошлое, ведь большинства источников шума я рядом не видел. Звуки зарождались прямо в сознании…
Время плыло вперед по естественному течению, мягко и ненавязчиво, без ярких всплесков, бурных водоворотов и ослепительных брызг. У меня много времени… Слишком много.
Год пролетел быстро, но я так ни разу и не был в музейно-мемориальном комплексе, до которого сейчас оставались считаные метры. Работа, работа и еще раз работа… Сегодня я свободен, как птица в небе. У меня есть возможность смотреть на каменный барельеф сколько угодно, и даже нацарапать на нем надпись: «Здесь был Вова». Я могу поплевать с пирса на жадных до хлеба уток. Хотя есть менее варварские и более полезные для души развлечения. Например, отделить дурные мысли от хороших, прогулявшись по удивительному «саду камней». Ну, или посетить водонапорную башню — самое старое городское строение, которое видело Татищева с де Генниным. В конце концов, можно просто посидеть у плотины городского пруда. Памятник гидротехнического искусства все-таки. Да навалом чего можно…
Но как это обычно бывает — есть время и возможность, но нет желания. Поэтому я направился к ближайшей кованой скамейке, спрятанной в тени разноцветных осенних деревьев. Усевшись поудобнее или, вернее, растянувшись во всю ее длину, я прикурил сигарету от дрожащего на ветру огонька бензиновой зажигалки. Затянулся насыщенным едким дымом и выдохнул, кашлянув от непомерной жадности. Никак не могу избавиться от вредной привычки из прежней жизни. Необъяснимая тяга к никотину меня просто убивает. Она въелась в мозг… Что я только ни пробовал: пластыри, специальные таблетки, жевательные резинки, кодирование. Бесполезно…