Химеры

Рейна собрала волю в кулак и повернулась.

Перед ней стоял ребенок.

Ну ладно, не ребенок — юноша. Смуглый, встрепанный, легкого птичьего сложения, из копны жестких смоляных волос выглядывает кончик острого уха. Раскосые, как у Лавенгов, глаза над высокими, совсем уж диковатыми скулами.

Но если у Лавенгов радужки — цвета ясного серебра, то у пришельца весь глаз от века до века заливало глубокой угольной чернотой.

Из приоткрытой двери пахнуло холодом, в теплую комнату повалил пар. Пришелец бросил на рейну быстрый взгляд, потом развернулся, закрывая створку. Он был одет в какую-то музейную, темную, мешковатую одежду — груботканый плащ, подбитый мехом, мягкие кожаные сапоги, длинная, много ниже колена, стеганая куртка. В складках плаща, на волосах, лежал снег. Таял, брался прозрачными каплями, скатывался по смоляным, глянцевым перьям волос. С сапог посыпалась ледяная чешуя, на полу натекло. Смуглая мордочка, которая не скоро еще обретет резкие мужские черты, была разрисована сложным синим узором.

— Недурно ты сделал, что вытащил меня в тепло, Нож, — степенно сказал юноша. — Тебе наконец понадобилась моя жизнь?

На Амарелу он избегал смотреть прямо, и старательно делал вид, что ее нет в комнате, только поглядывал — по птичьи, искоса.

Рейна отметила, что, несмотря на юный возраст, ростом полуночный гость был лишь на полголовы ниже Анарена.

— Знакомься, прекрасная госпожа, — сказал принц. — Это Киаран Серый Олень, младший сын владыки Аркс Малеум, Злой Крепости. Ее еще называют Неблагий Двор. Не думай, что он невежлив, напротив, женщины в его народе пользуются даже слишком высоким почтением.

— Мы зовем наш дом Холмом Яблок, — поправил его юноша. — Хотя яблони худо растут в Полночи.

Он отставил к стене то, что держал в правой руке — несколько темных легких копий с чернеными листовидными наконечниками. Отстегнул застежку плаща, размотал сложные извивы отягощенной мехом ткани, повесил на стул — спокойно, будто был у себя дома. Подошел, неслышно ступая, поклонился Амареле. В повлажневших волосах поблескивали серебряные кольца, схватывающие радужную черноту.

— Выпьешь вина, Киаран? — Принц снял с примуса ковшик. — Садись. Как дела дома?

— Благодарю. Отец собирает большую охоту, погода стала неустойчивой. Я ходил разведать — но тут ты позвал.

Слуа принял кружку с подогретым вином и с удовольствием отпил. Сесть не пожелал. От него пахло зимой, холодом, талой водой, еще чем-то острым, кисловатым — похоже, что растительного происхождения. Смуглые пальцы c заостренными темными ногтями унизаны витыми серебряными перстнями, и серебром же оплетены наручи.

— Я хочу, чтобы ты отвел эту госпожу полуночными тропами туда, куда она пожелает, — сказал Анарен. — Тогда твой долг я прощу.

Киаран вздрогнул и сделал большой глоток. Потом внимательно, в упор, уставился на Амарелу. Та ответила таким же взглядом. Что бы то ни было, но надо вернуться домой. Назойливо тикали напольные часы.

— Я должен спросить, что прекрасная госпожа готова предложить мне.

Вот же чертова Полночь!

— Энери, я не стану торговаться! — быстро сказала она, оглянувшись на принца. — Где Полночь — там и обман, уж прости, я запомнила.

— Пусть предлагает, я прослежу, чтобы сделка оказалась честной, — устало ответил Анарен. — Киаран, спасая тебе жизнь во время инсаньи, я полагал, что долг велик.

— Не настолько велик, чтобы я вел госпожу по землям Полуночи, ведь мне придется пойти против воли отца, оставить свои обязанности, уйти из Аркс Малеум.

— Я лучше самолетом полечу, пропасть!

— Нет, не лучше.

Амарела представила, как в аэропорту ее хватают остроухие дролери с ледяными лицами, волокут в тюрьму, где снова начинается тот же ад, только уже некому будет спасти.

— Хорошо, я послушаю, — быстро сказала она. — Только не обещаю, что дам согласие. Да они меня там сожрут! Смотри, какие у него клыки!

— Не сожрут.

— Выкладывай свои условия, как тебя, Киаран.

В темных, как полыньи, глазах Киарана мелькнула неуверенность. Похоже, он не ожидал такого поворота событий. Амарела отодвинула стул, села и демонстративно выпрямилась, выпятив подбородок. Она приготовилась оспаривать каждое слово наглой твари. Юный слуа слегка покраснел — румянец забавно выглядел на смуглой мордочке.

— Дай мне то, чего сейчас не ждешь, — с сомнением предложил он.

— Чтооо?

— Киаран! — зашипел Энери, перегнувшись через стол. — Ты в своем уме вообще? Что ты несешь! Замолчи немедленно.

Рейна переглотнула. Сделала несколько глубоких вдохов. Отлично.

— Спасибо, что вовремя предупредили, — злобно пробормотала она. — И тебе, душа моя, принц, большущее спасибо. Кланяюсь.

Энери отвел глаза и сделался окончательно похож на серебряную статую. Амарела таращилась на него и злобно сопела. Киаран непонимающе переводил взгляд с одного на другую.

— Ты знал и молчал! Дрянь полуночная!

— Тебя же от всего тошнит. Почему я должен тебе говорить, когда и так понятно. Откуда мне знать…

— Убью.

— Киаран, это предложение неприемлемо.

— Более чем неприемлемо, вашу мать!

Слуа сделал невольное движение, словно собираясь задать стрекача сразу и немедленно. Похоже, разъяренная женщина пугала его сильнее, чем непонятная инсанья, долг перед принцем и владетельный отец вместе взятые. На скулах его горели алые пятна.

— Да не знаю я, что у тебя попросить, прекрасная госпожа! — заныл он. — Что принято, то и сказал. Видно же, что ты в тягости. Нож, давай я тебе лучше жизнью заплачу.

— Нет, забери ее от меня и доставь куда следует, — рявкнул принц. — Сил моих больше нет. Во дворце король с ума сходит, этой… прекрасной госпоже курицу подавай. Где я ей курицу возьму!

— Даже курицу купить не можешь, принц-Зззвезда! Рынок с картой и фонариком не способен отыскать!

— Я рыцарь и поэт, я не обязан по рынкам шляться!

— За семьсот лет не научился мозгами пользоваться. Поэт! Понаписал мути какой-то, ничерта не поймешь.

— Ах вот как! — Энери рывком поднялся и разъяренно сверкнул глазами.

Амарела с трудом удержалась, чтобы не закатить ему оплеуху. Врун паршивый, две недели мурлыкал, обхаживал, пирожные носил, а про самое главное смолчал.

Она обошла стол, схватила черноволосого за вышитый ворот, сколотый круглой фибулой, и приблизила свое лицо к его, заглянула в смоляные омуты.

— Ящик винтовок и патроны к ним, вот что я тебе предлагаю. Охотиться будете. А про то, чего я у себя не знаю — забудь. И про все ваши полуночные штучки — в зубах они у меня навязли. Понял? Только отбываем немедленно.