Хирург и она; Матрица
Шрифт:
– Так что же делать?
– спросила Даша, улыбнувшись мыслям любовника. Она давно их читала. Это было легко. Он никогда не играл и не пытался ничего скрыть. Скрывают только глупость и зло. А их у него не было.
– Что делать? Спонсора надо искать...
– почернела душа Лихоносова. Он говорил то, что подсказывали ему глаза Даши.
– С ним же придется спать?
– Естественно. У красивых женщин на сон уходит большая часть рабочего времени.
– А что если...
– Что если?
– Ну, давай я найду...
Оба они вспомнили Лору.
– Еще одну Лидию Сапрыкину?
–
– На пилу нужна лицензия...
– Никакой лицензии не нужно. Пока не нужно. После праздников я поеду в Москву, найду в Интернете или в дорогих журналах богатую старуху...
– И я тюкну ее топором?
– Нет, ты будешь резать ее скальпелем. Сделаешь ее сорокалетней Мэрилин Монро, получишь деньги, откроешь клинику, а я буду сидеть дома и...
– И рожать мне детей?
Прежде чем ответить, Даша сделала емкую паузу. Лихоносов успел подумать: "Во всех красавицах, которых я знал, была какая-то слабина, от которой можно было оттолкнуться. Или зацепиться, чтобы не упасть на колени. Хищный взгляд, глупость, самоуверенность, надлом какой-то или картинность. А в ней ничего этого нет. И я падаю, падаю на колени, но никак не упаду, потому что стоит она не на земле..."
– Да, - ответила Даша. В ее глазах играли искорки. Она была довольна впечатлением, которое производит.
– Я же тебе рассказывал...
– Что рассказывал?
– Ну, что вдохновение нужно. А то получится пшик. Или оба уха на одной стороне. Да черт с ними, с ушами и вдохновением, нужен стартовый капитал.
– Старуха будет богатой.
– Даша вспомнила безобразную старуху-соседку, ходившую в коротких платьях и ездившую на голубом "Оппеле".
– Знаешь, сейчас так: если ты не обманываешь, то тебя обманывают. Если мы начнем честное дело, точно обманут и посадят... Эти старухи деньги не розничной продажей окороков заработали. Их черта с два обманешь.
– Ты предлагаешь менять красоту на квартиру и дачу?
– Да ничего я не предполагаю! Найти вторую такую женщину, которая отдаст дачу с квартирой за живописный носик? Это невозможно.
– Ты как-то говорил, что неуверенность во всем - это свойство разума, способного вообразить почти все. Так вот, я гораздо менее тебя разумна и потому уверенности во мне больше. Поверь, я смогу найти богатую женщину, готовую на все ради заинтересованного мужского взгляда. Давай, ты доверишься мне?
– А что ты просишь? Ты просто прикажи. Я как посмотрю на тебя, так готов на все, чтобы смотреть и смотреть...
– Нет, ты не... не...
– Не мужчина?
– Мужчина, мужчина... Я просто хотела сказать, что ты не знаешь женщин. С нами нельзя так раскисать.
– Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей?
– Да, - взъерошила Даша волосы Лихоносову. Тот обиженно отстранился и сказал:
– Знаешь, я сейчас увидел один из вариантов твоего будущего. Представь, кругом все блестит и пахнет, все постылы, все в тебя страстно влюблены, а один, мускулистый, торичеллиевой пустотой плотно надутый, смотрит на тебя как на остывшую курицу, и ты бесишься, безумно желаешь, чтобы
и он видел тебя горячей и аппетитной.– Мне неприятны эти слова. Ты их произнес, чтобы сделать мне больно.
– Извини. Я смотрю на тебя и вижу, что ты - не моя ... Ну и правильно красота принадлежит избранным.
– Витя, ты дурачок! Я же люблю тебя, и сплю с тобой, с удовольствием сплю. И кормлю тебя завтраками. Тоже с удовольствием. А ты хочешь, чтобы это было всегда. Чтобы это продолжалось сорок лет. А ведь жизнь нам предлагает другое. Через год-два мы надоедим друг другу. И что тогда?
– И что же ты предлагаешь мне взамен сорока лет?
– Я предлагаю контракт.
– Какой еще контракт?
– Контракт на год. Мы пообещаем друг другу, что год мы будем верно любить друг друга и будем жить ради друг друга и скрепим обещания подписями. Через год контракт можно будет расторгнуть или продолжить.
– Чепуха это. Я буду любить тебя всю жизнь.
– Да, будешь! Потому что собираешься всю жизнь просидеть в этой халупе. Просидеть, ничего не делая и глядя на меня влюбленными глазами. А если ты начнешь двигаться, начнешь что-то делать, то все перевернется! Понимаешь, все перевернется, ты сам когда-то об этом говорил! Уже я буду ревновать тебя, уже я буду бояться тебя потерять, уже я буду просить тебя сидеть дома и ничего не делать. По сути, у меня нет никаких шансов удержать тебя, потому что я просто красива. А ты талантлив, ты умен, ты бог! Ты через неделю можешь сделать из меня ничто, сделать, появившись передо мной с новой своей Галатеей, перед которой я буду выглядеть гадким утенком!
– Нет, это не возможно. Я не вижу красоты совершеннее твоей.
– Не видишь, потому что смотришь на меня одну. Я знаю, стоит тебе посмотреть на другую женщину, как тут же у тебя в голове загорятся идеи. И знаешь, не стану таиться, я все это тебе говорю и контракт предлагаю с расчетом, что ты возьмешься за ум, бросишь пить и попытаешься стать для меня замечательным мужем...
"Как говорит!
– повеселел Хирург.
– В ля-ля-тополя она мне не уступит! Может, в проповедницы ее переквалифицировать?". И сказал примирительно:
– Ну, ладно, седьмого ноября я удалю из тебя железо, восьмого-девятого выходные, а десятого дам тебе волю и благословлю на заработки. А теперь... а теперь давай составлять контракт.
67. Авдеев из Счетной палаты.
Седьмого ноября Даша встала не крыло. До воскресного вечера Хирург учил ее ходить и преуспел в этом - когда утором десятого Даша уходила от калитки, за которой стоял Лихоносов, последний не мог отвести от нее глаз.
"Головка королевы, шаг от бедра, ягодицы играют , - подумал он, чувствуя, как его сердце падает к Земному ядру.
– Такая может и не вернуться",
"А я ведь могу не вернуться, - подумала Даша, поймав недоуменно-восторженный взгляд прохожего "Откуда здесь такая красавица!?". Обернувшись, она помахала Хирургу рукой в старенькой перчатке. Поворачивая в переулок, ведущий к автобусной остановке, думала, сама себе улыбаясь: "Надо в случае чего сыграть Золушку. Он спросит:
– Вы, такая совершенная, и в этих... в этой одежде? Вас ограбили?
А я отвечу простодушно:
– Что вы! Это лучшие мои одежды, и других у меня не было. Папа говорил, что они мне идут...