Хирург возвращается

— Так! А ну, хватит тут орать! Не в лесу, чай, находитесь! — Я крепко беру под локоток Зинаиду Карповну и, несмотря на сопротивление, веду ее в собственный кабинет. Вслед нам глядят десятки пар до чрезвычайности перепуганных глаз.

— Что за хамство? Что это все значит? — уже более спокойным тоном спрашивает доктор Васильева, когда я плотно закрываю за собой дверь.

— Это у вас надо спросить: что случилось, Зинаида Карповна? Что за площадная брань льется из ваших уст? — Я усаживаюсь на диван рядом с вечно разбросанными бумагами. — Вы уже не можете себя контролировать?

— Так. Вышел вон! Я сказала!

— Что я слышу? Это говорит человек с высшим медицинским образованием? Фу, как нехорошо! Я же вам не грублю. Не «тыкаю». Мы с вами не на рынке находимся, где вы продавец картошки, а я покупатель. Мы, смею напомнить, врачи и в настоящее время трудимся в хирургическом отделении. Или запамятовали?

— Я отказываюсь с вами разговаривать! — Зинаида Карповна демонстративно отворачивается.

— На этот раз вам придется меня выслушать! Вы вчера весь день водили меня за нос и увиливали от разговора, но теперь его вам точно не избежать.

— Я не увиливала! Я работала, и вы прекрасно все видели, что мне было не до вас!

— Разумеется, не до меня! Где ж вам меня выслушать, если к вам некие «левые» пациенты постоянно подходили, причем довольно часто.

— С чего вы взяли, что они «левые»? — Заведующая поворачивается ко мне и густо краснеет. — На них что, написано?

— Вы дурака-то из меня не делайте. Я не первый день в медицине. Все напрямую табуном валили к вам, минуя приемный покой. Все без карточек и историй болезни и, заметьте, на ночь глядя.

— От вы какой глазастый!

— А то!

— А может, это мои постоянные больные?

— Меня не интересуют ваши дополнительные заработки! Я не лезу в ваш карман!

— И правильно делаете! Вы все равно ничего не докажете!

— Я вам еще раз повторяю, меня не интересуют ваши «леваки», но раз вы находите время для посторонних людей, то почему вы отказываетесь выслушать своего сотрудника?

— А вы не мой сотрудник!

— А чей же, интересно?

— Вас Михал Михалыч нанял, он пускай с вами и разговаривает!

— Зинаида Карповна…

Тут я встаю с дивана, делаю строгое лицо и смотрю на нее немигающим взглядом. Она как-то нервно ухмыляется.

— Не надо так смотреть, чего доброго, дырку во мне прожжете!

— Я предлагаю расставить все же точки над «i». Догадываюсь, что вам не совсем приятен этот разговор, однако какие бы вы мне гадости ни говорили, как бы мне не препятствовали, я от своего не отступлюсь.

— Вы мне угрожаете?

— Как можно! Я пытаюсь донести до вас мысль, что вам все же придется меня выслушать!

— Хорошо! Чего вы хотите? — Зинаида Карповна садится на свое место за письменным столом. — Выкладывайте!

— Во-первых, я не потерплю того тона, с которым вы ко мне обращаетесь.

— И что? В суд подадите? Ударите?

— Нет, боже упаси! Я не собираюсь подавать на вас в суд и тем более не бью женщин! Просто отплачу вам вашей же монетой. Поверьте, я умею это делать не хуже вашего. Здесь, на отделении, все люди вас элементарно трусят. А я вас не страшусь, и если вы начнете меня оскорблять, то берегитесь — я вам спуску не дам!

— Вы мне опять угрожаете? — широко раздувает ноздри заведующая.

— Я вас предупреждаю. Хотите вы этого или нет, нам какое-то время предстоит работать вместе. Я предлагаю работать плодотворно, без нервотрепки и взаимных обид. Второе! Я не желаю больше слышать, как вы наносите оскорбления своим подчиненным. Надеюсь, вы меня услышали?

— Доктор, а что вы себе позволяете? Кто вам дал право мне читать нотации? Да, я периферийный доктор, не чета вам, городским! — при этих словах Васильева гордо выпрямляется. — Это вы там, у себя в Питере, привыкли на нас смотреть свысока, а я не позволю….

— Зинаида Карповна, — перебиваю я ее на полуслове. — Вы что сейчас городите? Какое «свысока»? Какая «периферия»? О чем вы? Я призываю вас к элементарной вежливости. Веж-ли-вос-ти! Не более того. Прекратите себя вести в отделении, как барыня со своими холопами. Я тоже долго проработал на периферии, но не припомню такого гадкого отношения к младшему и среднему медперсоналу. Мы везде оставались людьми, и в городе и в деревне!

— Зачем вы меня сейчас унижаете? — Мадам Васильева в упор смотрит на меня. — Вам это доставляет удовольствие — мучить слабую женщину?

— Любезная Зинаида Карповна, у меня и в мыслях не было вас обидеть. Не нужно сгущать краски, у вас это весьма скверно получается.

— Нет, вы меня унизили! — упрямо трясет она плохо причесанной головой.

— Довольно! — Я поднимаю руки в примирительном жесте. — Мы с вами разумные, взрослые люди и прекрасно друг друга поняли. Не стройте из себя жертву! В-третьих, я такой же врач, как и вы. Не надо мне затыкать рот, да еще при персонале, тем более когда я говорю по делу. На кой ляд вы отправили эту несчастную женщину с развивающейся гангреной ноги в Петрозаводск? Вам же хорошо известно, что ее отправят назад!

— Отправят. Но это — ее инициатива! Она думает, что сосудистые хирурги ей помогут. Я не имею права лишить ее последней надежды!

— Но можно же было мне это объяснить, а не выставлять при всех идиотом?

— Что еще вас не устраивает? — проигнорировав этот вопрос, спрашивает Зинаида Карповна.

— Еще — не мешать мне нормально работать! Уясните, что я вам не враг, а приехал для того, чтоб помочь вам: ведь я работаю в таком месте, куда со всей страны стекаются доктора, чтоб узнать что-то новое в хирургии. Только на нашем отделении базируется три хирургических кафедры от разных вузов, в том числе медицинской академии постдипломного образования.

— Ну вот, вы опять козыряете тем, что из Питера, — грустно замечает обмякшая заведующая.

— Не козыряю, а объясняю, что не надо мне вставлять палки в колеса! Вам, можно сказать, повезло: люди к нам едут, а я к вам прибыл. Обмен опытом, так сказать.

— Дмитрий Андреевич, а не много ли вы на себя берете? — снова прищуривается Зинаида Карповна. — Этакий отец-благодетель выискался! Смотрите, мол, на него: приехал нас поучить, как нам правильно работать, — так что ли, по-вашему, выходит?