Хищная книга
Шрифт:
— Издеваешься, сука? — сказал Барри со всей возможной угрозой.
Перегноуз ловил ртом воздух.
— Я сказал, ты надо мной издеваешься?
Задыхающийся Перегноуз нечаянно кивнул.
— А-а, — сказал Барри, никогда не слышавший прямого ответа на этот вопрос, в крайнем случае уклончивое отрицание. А этот-то действительно из крутых. — Ладно. Достали меня ваши гадские понукания. Если не хотите сказать, что я тоже участвую в деле, прекрасно можете доехать сами. — Он вышел из машины, хлопнув дверцей, и зашагал по запасной полосе.
Перегноуз с ужасом посмотрел на рулевое колесо. Он выскочил из машины через свою дверцу, ни сном ни духом не ведая, что запасная полоса автострады — одно из самых опасных мест на Земле. Он побежал вслед за Барри и оказался совершенно не готов к той ураганной силе, с которой проносящиеся мимо грузовики
— Барри! Барри! — кричал он сквозь ужасающий вой и гул, пока не покатился по дороге, сбитый с ног очередным шквалом. Обернувшись, Барри увидел, что Перегноуза занесло на полосу, где стремительно увеличивались, приближаясь, яркие фары автопоезда. Барри побежал назад и схватил Перегноуза за ногу, вытащив тело из-под надвигающихся прямо на него по меньшей мере шестнадцати колес тридцатидвухколесного гиганта.
— Извините меня, извините, — хныкал Перегноуз в ухо Барри, который сел на дорогу, обхватив руками голову. Барри вдруг подумал, что этому коротышке нужна его опека. Он ужасно неуклюжий и думает, что до хрена крутой, но на самом деле он из тех криминальных талантов, которые просто беспомощны в реальной жизни. Он нуждается в помощи и заботе. Назначив себя нянькой, Барри почувствовал себя значительным и нужным, зауважал себя и с этих пор связывал самоуважение с обществом Перегноуза, где-то в глубине своей малоразвитой души уже зная, что им двоим предстоит еще долгий совместный путь.
И вот что любопытно. Появившиеся у Барри странные своей новизной ощущения не так уж разительно отличались от ощущений Миранды. Оба они внезапно бросили работу, чтобы последовать зову сердца. Оба оказались в незнакомой обстановке, вне привычных ограничений повседневности, вне рамок тех правил, которые в нормальной жизни бессознательно соблюдали. Встав с койки и подкравшись к смежной двери, Миранда взялась за ручку, а голова ее шла кругом, и все кругом было как во сне. Она получила все, о чем мечтала. Симпатичного незнакомца в ночном поезде до станции «Романтика-главная». Воплощение всего, что успела навоображать за эти годы, с вздымающейся грудью сидя над своими романами и думая о далеких холодных героях. Она нажала на ручку. Дверь поддалась, и Миранда на цыпочках вошла в темное купе Фердинанда. Во сне он глубоко дышал в такт поезду. Глядя на его темный силуэт, Миранда чувствовала его запах. Ей хотелось забраться к нему, просто прижаться и лежать рядом. Но что бывает, когда мечты становятся реальностью, фантазии обретают плоть? Разве романтика, тайна, идеальная красота не умирают? И Он оказывается убогим смертным. У Миранды опять закружилась голова в трясущемся по рельсам поезде. Может быть, ей лучше держаться от Фердинанда подальше, сохранить мечту. Миранда вдруг почувствовала такую дурноту от волнения и своей нерешительности, что вцепилась в шкафчик около двери. Голова, будто воздушный шар, всплывала куда-то вверх, тянула шею. Миранда испугалась, что еще один шаг — и она потеряет все, что у нее есть, потеряет самое себя. Она ощутила знакомую дрожащую пустоту в желудке, поняла, что сейчас ее вырвет. Миранда бросилась назад в свое купе и ухитрилась найти раковину, прежде чем извергла непереваренные остатки «высокой кухни» «Восточного экспресса». Собралась было с силами, но была сражена еще одним приступом. Из-за охватившей все мышцы слабости она пошатывалась. Миранда решила немного полежать, перед тем как опять метнуться к раковине. И вот так, лежащую с закрытыми глазами на полу у раковины, ее убаюкала ритмичная качка поезда.
Мгновенно проснувшись, как только она почти неслышно повернула дверную ручку, Ультра незаметно напрягся всем телом. Будь это другое задание, с другим объектом, он бы холодно рассчитывал, сколько времени понадобится, чтобы выхватить из-под подушки пистолет и какая траектория стрельбы будет наиболее эффективной. Но здесь был не вражеский агент, а самая обычная девушка, и все, что от нее требовалось, — влюбиться в него. Он улыбнулся сам себе. Легко, подумал он.
Ультра наполовину ждал ее прихода. Он лежал, наблюдая за ней через вуаль неплотно сомкнутых ресниц, а когда она кинулась назад к себе и послышался характерный звук плюхающейся в раковину жижи, подкрался к двери. Пока он просачивался через открытую дверь и заглядывал в ее купе, она уже уснула на полу, на щеке у нее поблескивал
кусок картофелины. Ультра взял одеяло, накрыл Миранду и взял на руки. Ей было холодно, и она бессознательно, инстинктивно прижалась к нему. Легко; считай, дело сделано, подумал он, укладывая ее на кровать. Лег рядом и снова погрузился в полудрему, так хорошо знакомую шпионам и родителям новорожденных.Перегноуз тоже уступил домогательствам сна, несмотря на все автомобильные ужасы. Нескончаемая вереница монотонно набегающих огней усыпила его, ввергла в гипнотическое оцепенение, и глаза у него закрылись. К несчастью, не только у него, но и у Барри. Через пару минут оба они крепко спали, головы их раскачивались, а «бентли» мчался по автостраде со скоростью полтораста километров в час.
Вертикаль страсти
Теория заговора
14) Легко завоеванная любовь мало чего стоит; трудности в завоевании делают ее драгоценной.
15) Каждый влюбленный регулярно бледнеет в присутствии предмета страсти.
16) От внезапно пойманного взгляда предмета любви сердце влюбленного трепещет.
17) Новая любовь вытесняет старую.
18) Только добронравие делает человека достойным любви.
19) Если любовь слабеет, она скоро угаснет и редко возобновляется.
20) В любви человек всегда чего-то страшится.
21) От непритворной ревности любовь всегда усиливается.
22) Когда влюбленный испытывает подозрения, его ревность и любовь усиливаются.
23) Тот, кого мучают мысли о любви, мало ест и плохо спит.
24) Все, что делает влюбленный, приводит его к мыслям о предмете страсти.
25) По-настоящему влюбленный ничто не считает хорошим, кроме того, что могло бы понравиться любимой.
26) Любовь ни в чем не может отказать любви.
27) Для любовника не бывает слишком много утех с любимой.
28) Ничтожный повод дает влюбленному пищу для подозрений.
29) Мужчина, обуреваемый чрезмерной похотью, обычно не любит.
30) Влюбленного постоянно, беспрерывно преследует образ его любимой.
31) Ничто не запрещает женщине быть любимой двумя мужчинами, или мужчине быть любимым двумя женщинами.
Например, среди изобретавших романтическую любовь трубадуров был поэт Андрей Капеллан. Это он написал в 1186 году De Arte Honesti Amandi,«Искусство честной любви», сборник правил для влюбленных, который заказала ему графиня Мария де Шампань.
Позвольте обратить ваше внимание на фиг. 1, перечень 31 свойства истинной любви, составленный Капелланом. Придворные дамы с интересом изучали этот перечень, чтобы удостовериться, что их представления о любви с ним совпадают. По-моему, в женских журналах до сих пор принято публиковать подобные перечни, в которых читательницам предлагают отметить по пунктам, с чем они согласны или не согласны, и определить, «любовь» у них или «морковь». Я определенно уверен, что и спустя восемь столетий многие из нас прокомментировали бы словами «да, как верно!» почти все правила Капеллана.
Давайте, однако, отметим, сколько упоминаний о переживаниях, страданиях, муках неизбежно появляется в этом описании воплощенной «любви»:
16) От внезапно пойманного взгляда предмета любви сердце влюбленного трепещет.
20) В любви человек всегда чего-то страшится.
23) Тот, кого мучают мысли о любви, мало ест и плохо спит.
Не вызывает, таким образом, удивления, что любви следует бояться. С самого начала Капеллан не сомневался, что эта самая «любовь» во многом мучительна Он написал: «Любовь есть неизбежное грядущее страдание».
Это не слишком отличается от современного определения любви у Амброза Бирса: «Любовь — болезнь, которая излечивается в браке». Но почему так много неприятного оказалось заложено в строение любви уже тогда, при самом ее рождении? Почему, вынужден снова и снова спрашивать я, страх и любовь оказались так тесно связаны?
Вспомним, что эти хорошенькие, похотливые, самоуверенные юноши и очаровательные, но угнетенные и фрустрированные юные дамы говорили, писали и пели о всевозможных ритуалах и правилах, которые они установили в связи с фундаментальной генетической потребностью спариваться, то есть похотью. Однако все они были рабами страха, страха перед наказанием со стороны своего генетически ревнивого господина, своего феодала; поэтому они отчаялись удовлетворить свои половые потребности.