Хищная. Книга 2

– Но что? – Я чувствую, как слезы уже текут по моим щекам, и Илья торопится стереть их большими пальцами.

– Вернуть его себе.

– Но ведь он женится!!!

– Ничего страшного. Разведётся.

Я уже громко всхлипываю.

– Илья, он меня предал. Я не знаю, смогу ли простить ему это. Да, я люблю его, но это предательство было слишком большим.

Токарев тяжело вздыхает.

– Кристина, просто поезжай домой и увидься с ним, поговори. Ты же не общалась с ним ни разу после своего отъезда. Для начала тебе просто нужно снова с ним встретиться. И после этого уже будешь решать, что делать дальше.

Илья пробыл у меня еще два дня. Он снова собрал меня по кусочкам и поставил на ноги. Токарев много рассказывал мне о новой строительной компании, которая медленно, но верно, давит наши. Говорил о том, как сильно изменилась Москва за эти годы. Илья приезжал домой во время учебы, но всегда не на долго, поэтому не успевал хорошо рассмотреть родной город.

Мне страшно встречаться не только с Максимом, но еще и с Москвой. Я не была там восемь лет. За эти годы Бостон в частности и Америка в целом стали мне настоящим домом. Я объездила всю страну, была во всех главных местах США. И просто так сейчас взять и уехать из этой страны мне действительно страшно.

После отъезда Ильи я усиленно готовилась к защите проектной работы в MBA. В свободное время я просто гуляла по улицам Бостона и мысленно прощалась с этим прекрасным городом, который стал мне таким родным. Я массово назначала встречи всем своим близким и не очень друзьям, прощалась с каждым.

Приглашение на свадьбу от Максима мне пришло по почте через три недели после разговора с отцом. Ровно на следующий день после моей защиты в MBA. На красивой плотной бумаге было написано:

«Дорогая Кристина!

8 августа состоится наша свадьба!

Мы хотим разделить этот самый важный день с близкими людьми,

поэтому будем счастливы видеть тебя.

С любовью,

твои Максим и Ольга»

Когда я это прочитала, меня разобрал истерический смех. Я, конечно, понимаю, что это текст типового пригласительного, в который просто вставляется имя каждого гостя, но уж для меня Максим мог бы придумать что-нибудь другое??? Например, просто сухо: «Я женюсь, приезжай, как никак мы с тобой родственники». Или: «Твой отец сказал, что ты должна быть на моей свадьбе, так что вынужден тебя пригласить. Но если не приедешь, не расстроюсь».

И интересно, что это за Ольга. В памяти всплывает наша одноклассница Оля Олейникова, с которой Максим начал встречаться, чтобы отвлечься от меня. Уж не на ней ли он женится? Хотя вряд ли, он же бросил ее прямо на нашем выпускном. Нашел себе новую Ольгу, видимо. Имя-то распространённое.

Я вылетаю в Москву чуть больше, чем за две недели до свадьбы Максима. Напоследок я открываю ключом ту самую комнату, которую планировала сделать своей спальней изначально, но разнесла ее в пух, когда отец сказал, что Максим сменил номер телефона. На полу по-прежнему валяются осколки зеркал и стекла, моя кровь на них за эти восемь лет высохла и изменила цвет на коричневый.

Я прохожу в комнату, сажусь на корточки и аккуратно, чтобы не порезаться, достаю из-под осколков браслет с буквой «К», который Максим подарил мне на Новый год. Он в ту ночь был на мне, но я сняла его перед приездом скорой помощи и бросила на пол. Так он все восемь лет тут и провалялся. Больше я в эту комнату не заходила ни разу.

Я закрыла дверь спальни на ключ, взяла чемодан, окинула последним взглядом свою квартиру, заперла ее и села в такси, которое за пару часов должно довезти меня до аэропорта Нью-Йорка. Часа два я проведу в аэропорту, а потом еще 10 часов в полете.

Уже завтра я встречусь лицом к лицу со всеми призраками своего прошлого.

Глава 4.

Самолёт садится в «Шереметьево», я выхожу из салона, попадаю в аэропорт и первое, что мне режет слух – это русская речь. Очень много русской речи. Так непривычно. В Америке на улице иногда тоже можно было услышать наш язык, но не в таком количестве, как сейчас. Тут абсолютно все говорят по-русски, надписи все на русском. Я как-будто попала в другой мир. Хотя так и есть.

Меня встречает папа со своим водителем Василием. Он до сих пор у него работает, вот только автомобиль отец сменил. У него снова «Мерседес», но более новой модели. Мы с отцом крепко обнимаем друг друга.

– Доча, ну неужели ты приехала? Я не верю, – кажется, папа пустил скупую слезу.

– Мне тоже не верится.

В машине отец пытается говорить со мной на какие-то отвлеченные темы, но я его не слушаю. Жадно смотрю в окно на российские пейзажи.

– Василий, а можете, пожалуйста, поехать через Москву, а не по МКАДу? – Обратилась я к водителю.

– Могу, но соберём все пробки.

– Ничего страшного.

Мы едем по Ленинградке, сворачиваем на Третье транспортное кольцо, потом на Кутузовский проспект. Моя родная любимая Москва… С одной стороны, совсем не изменилась. А с другой, столько новых магазинов и торговых центров. Только сейчас смотрю и понимаю, как же я скучала по этому жестокому циничному городу. В самое ближайшее время обязательно съезжу на Патриарший мост и выпью Дайкири в баре «Стрелка».

Заезжаем на территорию «Золотого ручья», и сердце начинает колотиться с огромной силой. Подъезжаем к нашему дому, и я снова жадно всматриваюсь. Он совсем не изменился. Даже ворота те же самые. Они открываются, и машина заезжает во двор. Не успело авто остановиться, как я уже открыла дверь и вылетела из салона.

– Ну вот мы и дома, Кристиночка, – посмеиваясь сказал мне отец, выходя из машины во двор.

В этот момент открылась входная дверь и на крыльцо вышла Елена. Она постарела. Хотя видно, что очень за собой следит, модная прическа, дорогая одежда. Но глаза уставшие, потухшие. Как у человека, который перенёс что-то очень тяжелое.

Она грустно мне улыбается, спускается с крыльца и подходит ко мне очень близко.

– Здравствуй, Кристина, – тихо говорит.

– Здравствуйте, Елена, – также тихо отвечаю ей.

Секунду мы просто смотрим друг на друга, а потом она меня крепко обнимает. Я обвиваю ее руками в ответ. На глаза почему-то наворачиваются слезы.

– Наконец-то ты вернулась, – ее голос дрожит, – тебя тут очень не хватало. Нам всем.

Я молчу и чувствую, как по щеке скатывается слеза. Хочется спросить, а Максим входит в число «нас всех»? Но я, конечно же, не задаю этот вопрос.

Она выпускает меня из рук, и мы заходим в дом. Внутри все так же. Папа не делал ремонт с тех пор, как я уехала. Я поднимаюсь на второй этаж и захожу в свою комнату. Тут все так, как я оставила перед отъездом. Мой любимый бежевый комод, моя кровать, мой шкаф, мой стол, на котором лежат какие-то редкие предметы. Прохожу в свою ванную. То же джакузи, та же душевая, та же раковина. Глаза падают на унитаз.