Хищник Джаг

– А почему вы нигде надолго не останавливались?

– Потому что не нашел до сих пор стоящего места. Когда где-то основательно устраиваешься; то начинаешь привыкать к своему углу и приходится постоянно себя сдерживать. И тогда ты становишься уязвимым...

– С вами такого никогда не случалось?

– Было раз, если мне не изменяет память. И вот чего мне это стоило, – хмыкнул Патч и распахнул на груди рубашку, показывая беловатый шрам совсем рядом с сердцем – мрачное клеймо смерти, на которое Джаг не раз обращал внимание, не осмеливаясь, однако, задать вопрос о его происхождении. – И если бы только это, – продолжал Патч. – Иногда остаются невидимые глазу раны, которые постоянно жгут тебя изнутри, отравляя душу...

– Вот как?

Джаг не всегда понимал речи Патча и в таких случаях остерегался переспрашивать и лезть ему в душу, чувствуя, что тем самым вторгся бы в запретную зону. Кроме того, он привык к зачастую бессвязным высказываниям старика, к похабным песням, к его нравоучительным поговоркам и прочей болтовне, которую слушал вполуха. Зато он весь превращался во внимание, едва разговор переходил на более серьезные темы.

– Нужно взять себе за правило никогда не оставаться на одном и том же месте больше двух дней, – говорил Патч. – Иначе рискуешь прозевать поезд в рай.

– Что за рай? Что это такое?

– Место, которое больше не существует, если оно вообще когда-нибудь было.

– Вы смеетесь надо мной!

– Нет, нет, честное слово! Это край мечты, где полно травы и цветов, где порхают бабочки, всегда голубое небо, а воздух напоен благоухающими запахами, где обитают стройные, хорошенькие девушки с нежной бархатной кожей, чистые и здоровые, в объятиях которых ты можешь заснуть с уверенностью, что завтра проснешься и встретишь свежий рассвет. Чем не рай?

– Но если такого места нет! А потом, зачем его искать, этот рай, если вы все равно говорите, что ни к чему нельзя надолго привязываться?

Тут Патч сокрушенно качал головой.

– Малыш, меня утомляет твоя логика! Скажи-ка, чем ты рассчитываешь заниматься в жизни?

– Пока еще не знаю. Пойду туда, куда и вы, это точно.

– А потом?

– Когда это – потом?

– Когда меня не станет, что ты будешь делать?

– Я... Посмотрю.

– Что ты посмотришь?

– Ну, не знаю... Буду продолжать.

– Вот это уже лучше. Продолжать, как ты выразился, это то, чем я занимаюсь всю жизнь. А как, по-твоему, что заставляет меня продолжать?

– Ну... Не знаю... Я никогда не думал об этом...

– Так вот подумай, потому что не всегда у тебя за спиной будет кто-то стоять и подсказывать, в какую сторону надо писать!

– Я вас ни о чем не просил. Вы сами захотели взять меня с собой!

– Как раз для того, чтобы передать тебе эстафету, чтобы хоть что-нибудь оставить после себя, когда пробьет мой последний час, чтобы, несмотря ни на что, продолжать жить в тебе! И до тех пор, пока ты будешь продолжать мой поиск, я буду жить! Ты должен всегда помнить о рае, о небесном саде, что бы ни случилось! Для того, чтобы выжить, нужно иметь перед собой цель и стремиться к ней. На протяжении всей своей жизни ты должен пытаться заглянуть за горизонт! Двигайся! Постоянно находись в движении! Только это избавит тебя от сплетен, интриг и ссор! Чем меньше людей встретится тебе на пути, тем лучше, потому что всегда найдется кто-нибудь, кому не понравится твоя физиономия. И если, на счастье, ты окажешься более сильным или более быстрым, можешь не сомневаться, что на смену твоему менее удачливому противнику всегда придет другой. Это непреложный закон! В нашем безумном и диком мире нигде и никогда нельзя чувствовать себя в безопасности. Смерть – повсюду, за каждым поворотом, она следует за тобой неотступно, как тень. Именно поэтому нужно двигаться и еще раз двигаться.

– Вы убили много людей?

Патч надул щеки.

– Я никогда не считал. Видишь ли, делать зарубки на прикладе – не мой стиль. К тому же это не имеет никакого значения. Опасаться нужно тех, кого ты упустил! Либо тех, к кому ты проявил неуважение или оскорбил...

– Вас преследует много народу?

– Откуда мне знать? Одним погоня надоедает и они устают от нее, других на пути поджидают неприятные встречи, болезни, всякие опасности, не считая естественной смерти, которая лукаво подстерегает тебя со дня твоего появления на свет.

– А может, кто-нибудь на вас особенно имеет зуб?

– А ну-ка спи, уже поздно, и завтра нас ожидает тяжелая дорога!

Завернувшись в одеяло, Джаг каждый вечер начинал пересчитывать звезды. Это занятие усыпляло его куда быстрее и надежнее, чем удар дубиной по голове.

Тогда Патч тихонько вставал и готовил себе сладковатый отвар, который прихлебывал маленькими глотками, терпеливо ожидая, пока не улягутся его воспоминания.

Глава 7

– Черт бы тебя побрал, Джаг! Бери защиту не так широко! Ты же раскрываешься! Теперь опусти конец клинка, целься в сердце! Тьфу ты, пропасть! Держи же защиту! Берегись! Если ты будешь стоять как столб, то первый же встречный без труда проткнет тебя, как куропатку, и насадит на вертел! Нет! Не так держишь руку! На высоте бедра, черт возьми, рука идет назад! Мягче движение, мягче и сильнее! А теперь атакуй! Давай, попадай! Да! Прямой удар! Прямой, я сказал! Хорошо! Теперь лучше! После выпада не останавливайся, немедленно возвращайся в шестую позицию, готовься снова отразить удар и тут же ответить!

Клинок сабли, сталкиваясь с широким лезвием мачете, выбивал из стали снопы искр. Гарды оружия гулко звякали под градом сыплющихся на них ударов.

– Ноги ставь под углом, корпус держи прямо! И прекрати смотреть на меня глазами влюбленной жабы. Не на меня надо смотреть, а на мое оружие, на руку, которая распрямляется, пока ты мечтаешь, на мой клинок, обрушивающийся на тебя!

С этими словами Патч нанес Джагу на предплечье легкую царапину, чтобы заставить его внимательнее следить за финтами противника, вовремя разрывать дистанцию и живее парировать удары.

Время шло, и уроки следовали один за другим, без передышки, что не всегда нравилось Джагу.

– Вы говорили, что бесконечные тренировки ничего не дают, – хрипел он, устав до такой степени, что еле держался на ногах, – что нет никакого толку от стрельбы или фехтования в любое время дня и ночи! А мы только этим и занимаемся.

Лицо Патча сразу становилось непроницаемым.

– Существуют две вещи: то, что я говорю, и то, что ты должен делать! – орал он. – Как по-твоему, что ты представляешь из себя в плане науки выживания? Ничего! Ноль! Ты всего лишь сопливый молокосос, неуч, да еще слишком высокого о себе мнения! Ты должен работать и только сопеть в две дырки! Ты обязан грызть гранит науки, грызть и просить еще! Ты должен забыть про усталость, преодолеть самого себя. В эти исключительнейшие времена нужно быть исключительным человеком, чтобы выжить! Ты обязан довести каждое движение до автоматизма, достичь точки шаткого равновесия между поведением, полностью основанным на рефлексах, и способностью здраво рассуждать, анализировать ситуацию, чтобы не дать чувствам, порыву взять над собой верх! Но это придет позже, вместе с мастерством! А пока ты делаешь всего лишь первые шаги. Ну, давай, начинаем сначала!

Утро следующего дня тоже начиналось с занятий, только на этот раз по стрельбе.

– Джаг, сукин ты сын! Нельзя так долго целиться! Ты же не на соревнованиях! Оружие взводишь, доставая его из кобуры, наводишь и сразу же стреляешь! Держи предплечье параллельно земле! Как только наведешь дуло своей артиллерии на цель, тут же нажимай на курок. При таком калибре точность не так уж важна! А что это за поза? Наверное, ты думаешь, что попал на птичий двор, раз машешь руками, как утка крыльями! Ноги согнуты и на ширине плеч, обе руки вытянуты вперед – это хорошо для пехотинца, но не для тебя! Чтобы уцелеть, ты должен стрелять первым!