Хитник

– Дык, один из селян ноне обмолвился, – охотно пояснил Модест. – Я там потолковал с утреца пораньше с первопришедшими к гостинице, пока вы оба отдыхали, они мне про избу-то и рассказали. А уж после ты, громогласный наш, вышел и начал с бочки соловьём заливаться о делах своих великих… Тут мне уже не до бесед стало.

– Ага. Гм, – смутился Федул, словно ему о чём-то неприличном напомнили, и поспешил сменить тему разговора: – Глебушка, а как там наш Хитник поживает? Что-то давненько я от него вестей не слышал. Уж не приболел ли он, сидючи в твоих заразно бестолковых мозгах?

– Точно! – в возбуждении щёлкнул пальцами Глеб, – то-то я последнее время ощущаю, что мне чего-то не хватает! Молчит Хитник, с прошлой ночи молчит. Как я «Экономикон» создал, так мастер-хак и умолк… Может, крепко спит?

– Давай наш Модя тебе в ухо даст, – сходу предложил неугомонный гном, тайком подмигивая бабаю, – не сильно, чуть-чуть. Чтобы, значит, у тебя небольшое мозготрясение произошло – глядишь, Хитник и проснётся… Если, конечно, он спит, а не ковыряется в своих замороченных архивах.

– Я категорически против! – не на шутку испугался Глеб, видя как бабай демонстративно постукивает кулаком об ладонь, – не дамся, мои мозги, собственные! И меня, гады, покалечите, и Хитника угробить можете. Голова всё ж, не задница… Вот доберёмся до гостевой избушки, там я и попробую с ним связаться, – клятвенно пообещал парень.

– Тогда поднажали, – решил гном. – Надо обязательно до темна успеть, ой надо! Глянь-ка, вроде бы на горизонте тучки собираются. – И они «поднажали».

Глава 14

Долгожданная избушка обнаружилась возле пересечения двух бетонных дорог, на специально оборудованной полянке – собранный из досок одноэтажный домик с небольшой верандой и тёмными неосвещёнными окнами. Точно такие же домики можно увидеть в любом садоводческом обществе, эдакий типовой вариант для непритязательных дачников. Рядом с домиком находился крытый колодец с воротом и мятым ведром на цепи; судя по отсутствию обязательной при таких домах будочки – с вырезанным в дверце сердечком – туалетные дела предполагалось решать в лесочке. На свой страх и риск.

За то время, пока путешественники добирались до полянки, небо затянуло низкими тучами и в конце концов грянул холодный, не по-осеннему проливной дождь. Так что последнюю сотню метров друзья пробежали, разбрызгивая лужи и громко, чуть ли не хором, ругаясь; бегущая изо всех сил троица напоминала известных киногероев, удирающих от вредного пса-барбоса с динамитной шашкой в пасти. В неожиданном соревновании победила молодость – Глеб первым пришёл к финишу стометровки.

Отдышавшись на веранде, парень толкнул незапертую дверь и вошёл в избушку. В домике, по вечерней дождливой поре, было темновато; лишь когда глаза привыкли к полумраку, Глеб разглядел нехитрую ночлежную обстановку.

Гостевая избушка роскошью не поражала: два двухъярусных лежака со скатанными матрасами, кухонный стол с керосиновой лампой и стопкой чистых тарелок, несколько табуретов, чугунная печурка с выведенной в крышу коленчатой трубой, а рядом с печуркой – аккуратная поленица колотых дров. Глеб скинул на один из лежаков куртку и кепку, нашёл возле лампы коробок спичек, зажёг фитиль: в избушке немедленно стало светло и по-домашнему уютно.

– Кр-расота! – радостно завопил с порога гном, – чисто, симпатично и, главное, сухо! Страсть как уважаю людей, содержащих жильё в надлежащем порядке… Эх, как бы мне тут не насвинячить сверх меры, – Федул с сомнением глянул на свой вытянувшийся от дождя свитер, хлюпающие водой кроссовки и равнодушно махнул рукой: – А, ладно, как-нибудь само собой уберётся. – Оставляя грязные следы, гном протопал к лежакам, стянул с себя мокрую одёжку и развесил её сушиться; поставив кроссовки на печурку, Федул принялся разжигать в ней огонь.

Бабай вошёл в домик чинно, не торопясь, первым делом сказал: «Мир сему дому!» и разулся сразу же за порогом, поставив мокрые лапти у стены; Глеб, застыдившись грязных туфлей, поспешил разуться тоже. Модест водрузил на стол мешок, там же сложил фляги, а уж после разделся, повесив фуфайку и будёновку на трубу печурки, для просушки.

– Опаньки, готово, – доложил гном, с лязгом закрывая дверцу печки. – Сейчас, брателлы, у нас будет жарко как в сауне – попарим, стало быть, продрогшие косточки! Чтоб никакая хворь после дождика к нам не привязалась. А для полноты эффекта обязательно выкушаем оставшееся вино… Ну и пиво заодно, чтоб в одиночестве не заскучало, хе-хе! – Федул раскатил матрас и завалился на лежанку, нога на ногу, руки под голову.

– Любопытно, кто ж здесь порядок поддерживает? – присев на табурет и наливая в стакан пиво спросил Глеб. Просто так спросил, риторически. Однако бабай, подумав, ответил со всей обстоятельностью:

– Да сами постояльцы, небось, и поддерживают. Это как в таёжной охотничьей заимке – кто пришёл, тот и временный хозяин. Живи сколько надо, но уходя будь любезен навести порядок, наколоть дровишек и оставить лишние продукты, соль, свечи и спички для того, кто придёт после тебя. В тайге всяко бывает, случается банка консервов на той заимке чью-нибудь жизнь спасает! Особенно зимой.

– А ты откуда знаешь? – лениво приоткрыл глаза Федул. – Охотничал там, что ли? Или вырос в тех местах, как мальчик Маугли таёжного розлива?

– Нет, – вздохнул Модест. – Мне дед рассказывал, он когда-то в тамошних краях залётных туристов-любителей промышлял. По долгу службы пугал… ну, бывало, и харчил их с голодухи, да. Но туристы со временем перевелись, а контрабандисты, что нынче кедр и сосну валят, ни в чертей, ни в бабаев не верят – чуть что, первым делом стреляют на поражение, а уж после выясняют, кто к ним среди ночи пожаловал. И с какой целью… Неинтересно теперь бабаям в тайге работать! Для здоровья вредно.

– Ага, – зевнув, сказал гном. Потом принюхался и спросил с тревогой: – Модест! Ты на печке готовить чего-то затеялся? У тебя подгорает!

– Это не у меня, а у тебя, – глянув на печку, рассудительно ответил Модест. – Обувка в собственном соку. С жаренными стельками.

– Мамочки! – вскинулся с лежанки гном. Обжигая пальцы и шипя сквозь зубы, Федул сбросил дымящиеся кроссовки на пол, те мгновенно прилипли к половицам расплавленными подошвами; в воздухе мерзко запахло горелым пластиком.

– Эх-хе, – горестно молвил гном, сидя на корточках и с грустью разглядывая испорченную обувь, – в чём же я дальше пойду? Босиком, да по осенней поре, да по дождю… Модест, понесёшь меня на ручках, а? До Музейной Тюрьмы, а там я уж как-нибудь сам. Может, позаимствую какую обувку у первого встречного экспоната, унты там или боты… чего-нибудь, но сопру обязательно! Да хоть водные лыжи, ей-ей.

– На ручках не обещаю, – бабай открыл входную дверь, избушку проветрить. – Уж больно ты тяжёлый, особенно если долго держать. Я тебе вот чего, я тебе лапоточки сплету, как у меня, – Модест указал рукой на кожаные лапти у порога. – Только лыковые, а то где ж я тут нужные для дела кожаные ремешки возьму?