Хитрая ворона

Друзей словно ветром сдуло! Они мгновенно провалились под землю.

Из глубины норы сквозь чёткий кружок входа Хома увидал в небе грозного Кобчика. Меньшего собрата из хищной семьи коршунов.

Вздохнул щекастый Хома, зашагал обратно по подземному ходу и — что ж ещё делать? — снова плюхнулся на охапку сена.

И тощий долговязый Суслик тоже вновь завалился спать у себя в норе.

А Кобчик низко покружил над их норами, разочарованно повернул и растаял вдали.

Затем по лугу пробежала Лиса. Склонилась прямо над норой Хомы. И стала жадно нюхать воздух.

От её мощного дыхания Хома, спавший в глубине норы, то отодвигался, то снова придвигался вместе с постелью к стене.

Затем Лиса жадно задышала у соседней норы.

Дремавший в подземелье Суслик чутко открыл глаза и испуганно ухватился за свисавший с потолка корешок.

Лиса втянула в себя воздух, и задние лапы Суслика подняло вверх. Затем их опустило вниз, когда она выдохнула. Лиса стала суетливо рыть землю, расширяя проход. Но нора тянулась глубоко, и вскоре она бросила бесполезное занятие.

Тявкнула сердито Лиса и побежала по лугу дальше.

А Хома тем временем опять проснулся.

И, потягиваясь, снова высунулся из норы.

Никого. И на лугу, и в роще, и в небе вокруг.

Тихо… Лишь звенели кузнечики да журчал неподалёку ручей.

Посмотрел Хома на ручей, облизнулся. Уж очень ему пить хотелось, иначе бы он не вылез. Выбрался Хома и заспешил к ручью.

Прибежал на берег, торопливо попил и даже умылся: плеснул себе горстку воды в мордашку и лапой растёр.

Выглянул из своей норы и Суслик. Увидел соседа возле ручья. Тоже облизнулся, тоже пить захотелось.

Вылез. А идти боится. Сделает три робких шажка и застынет столбиком.

А Хома, осмелев, ему лапой беспечно машет: иди, мол, скорей, пока нет никого!

Решился Суслик, стремглав подбежал, жадно приник губами к воде.

А вокруг — красота, тишина, покой.

Но Хому и Суслика не проведёшь. Нет-нет да и оглядываются по сторонам.

Хома решил ещё попить — впрок.

Звонко плеснула рыба, и друзья привычно вздрогнули — вся шёрстка дыбом!

Только снова наклонились к ручью, опять вздрогнули. А это лишь какой-то важный жук-жучок, прогудев, мимо пролетел.

Сорвалась с ветки капля росы в ручей — пок! Хома так и присел!

Тишина. Лишь ручей журчит да птички чирикают.

Вновь склонился Хома попить, увидал свое взъерошенное отражение, намочил лапу, стал чуб приглаживать.

И вдруг на дно ручья уставился. Что-то рассматривал, ещё ниже нагибался, словно собирался нырнуть.

— Чур, первый нашёл! — вскричал он и лапами рот себе зажал.

Снова с опаской оглянулся, зашёл в ручей, нашарил что-то под водой и давай тащить.

Пыхтит, отдувается, бормочет:

— Ишь, как увязло! Бросил бы, да жалко. Вдруг что-то ценное!

Поднатужился — и бряк прямо на берег с птичьей клеткой в лапах. Вся она была в иле и тине.

Прополоскал её Хома в ручье. Посмотрел, ржавую дверцу открыл, даже внутрь заглянул — ничего ценного.

Но выбросить было жалко.

— Хорошая клетка, — задумчиво молвил Хома.

— Зачем она тебе? — прошептал Суслик. — Ну её!

— Ну — тебя! — рассердился Хома, по-хозяйски взваливая клетку на спину. — Может, пригодится.

Внезапно Суслик истошно вскричал: «Лиса!», завидев рыжую хищницу, выскочившую из рощи, и опрометью кинулся домой.

Хома бросил клетку, замешкался, дорогие мгновенья потерял. Суслик уже в норе скрылся. А Хоме — куда? Некуда! Впереди — Лиса, позади — вода.

Мчится на Хому Лиса!

Вот и метнулся он от отчаяния прямо в клетку. И дверцу защёлкнул. Чуть лисий нос не прищемил!

Разъярилась Лиса! И так и сяк пробует клетку открыть. Ничего не получается — лапа велика, внутрь не пролезает.

А Хома в клетке дрожит как осиновый лист.

Попробовала тогда Лиса железные прутья перегрызть. Напрасное дело: грызёт — только искры сыплются, а толку никакого.

А Хома всё дрожит, знай лапу слюнит — искры гасит.

Крак! Лиса клык сломала. Отлетел её белый острый зуб в клетку к Хоме. Села мрачно она, подбородок лапой прижала.

— Можно я его, — взял лисий клык Хома, — на шее носить буду, на счастье?

Лиса лишь злобно сверкнула глазами и застонала.

Сорвал Хома снаружи какую-то травинку и протянул ей сквозь прутья.

— Шалфей! Очень от зубов помогает. От лишних, — уточнил он.

Размахнулась она когтистой лапой и так ахнула по клетке, что сама затрясла лапой от боли. А Хоме в клетке хоть бы хны!

— Да-а… Теперь заживём! — расхрабрился он. — Пока!

Помахал Хома Лисе на прощание, наклонил клетку, продел ноги сквозь прутья, приподнял её немного — и потопал себе восвояси.

Лиса, выпучив глаза, смотрела ему вслед.

Небрежно посвистывая, шёл Хома домой. Довольный!

Дрожа и озираясь, стоял столбиком у своей норы Суслик.

Неожиданно — о, ужас! — из густой травы появился какой-то решётчатый конус с тёмной фигурой внутри.

— Ах! — Хлопнулся Суслик в обморок.

А быстроногая Лиса опять тут как тут — хвать его!

И вдруг сзади — грозный крик:

— Отпусти Суслика!

Это Хома, сложив лапы рупором, из клетки проорал.

Выронила Лиса с перепугу добычу. Суслик, мигом очнувшись, взвился в прыжке и удачно провалился в свою нору.

— Опять ты? — узрев Хому, простонала Лиса и постучала себя когтем по лбу. — Одноклеточный!

И, величаво махнув хвостом, с достоинством удалилась. Чего это ей стоило!

А Хома вылез из клетки и почему-то принялся свою нору расширять. Лапами заработал, земля так и посыпалась. Удивлённо смотрел Суслик, как из норы Хомы вылетают комья земли.

Затем, пыхтя, и сам хозяин выбрался, забрался в клетку и мелким шажком просеменил перед потрясённым соседом. Туда и сюда. Каково!