Хитросплетение судьбы

Гальвэр в секунду сбросил с себя всю верхнюю одежду на пол и ринулся наверх по лестнице, рискуя запнуться и оказаться у ее подножья. Но, к счастью, этого не произошло. Дверь в библиотеку распахнулась, явив тем самым стоящую девушку задумчиво листающую книгу. Стоило ей оторвать свой взгляд от страниц и направить его в сторону вошедшего, лицо сразу же преобразилось. Оно излучало радость с нетерпением.

— Давно не виделись, Гал.

Лейна захлопнув книгу небрежным движением руки кинула ее на читальный столик, а уже в следующее мгновение художник был пойман в нежные объятья северянки.

Глава 2

Северные острова Бахума 1389 год.

Кисть замирала над холстом и снова касалась его. Неспешно выводила линии, смешивала оттенки, пыталась запечатлеть реальность. Сказать, что Гальвэр волновался это слишком слабо. Он пытался сосредоточиться и напрягал каждую мышцу в своем теле, чтобы унять внутреннюю дрожь. Она сидела за книжным столиком и рассказывала о своих приключениях в Дизансе.

Когда Лейна накинулась на Гальвэра он превратился в ледяную статую, тающую в ее объятьях. Он не знал любви от своих родителей, но много читал об этом чувстве в книгах. И то, что художник испытал, не могло быть ничем другим, как любовью. Все потеряло значение. Даже дышать было не столь важно. Он был полностью погружен в эйфорию, а она что-то говорила, но Гальвэр не слышал слова. Ее голос был мелодией с нотами, которые были выше всякого понимания, но в тоже время безмерно прекрасными. А теперь он рисовал ее портрет. Просто безумие! С его то опытом! Единичным опытом. Он так боялся сделать ошибку. Не смочь передать всю ее красоту: блеск холодно-голубых глаз, сильные и также изящные руки, кожу, загоревшую от имперского солнца, выражение лица, которое переливалось от эмоций в процессе рассказа. Эта была настоящая пытка, но Гальвэр не хотел, чтобы она заканчивалась.

Их отцы оба были известными купцами и давно дружили. И у обоих родились дети с необычными пристрастиями. Они познакомились в этой самой библиотеке. Пока взрослые решали свои важные дела, дети были предоставлены сами себе.

Лейна была старше Гальвэра на четыре года, и уже одно это давало ей право смотреть на него свысока.

— У меня нет времени с тобой возиться. Я должна тренироваться, чтобы стать лучшей мечницей севера, — презрительно говорила юная воительница.

Маленький художник боялся смотреть на грозную девочку, поэтому продолжал рисовать за книжным столиком. Любопытство Лейны не дало ей оставить это без внимания. Она зашла за спину к мальчику, привстав на носочки умудрилась разглядеть его зимний пейзаж. Ее глаза тут же наполнились восторгом.

— Ты не такой заурядный, как прочие мальчишки, которые только и думают о копьях.

Гальвэр боялся сказать даже одно слово.

— На воина ты не тянешь… Может будешь купцом, как отец? — пыталась расшевелить его Лейна.

И это сработало. Кисть мальчика замерла.

— Не знаю…. Не знаю, чего хочу — промямлил он.

Для девочки это было просто невообразимо. Как будто она сама всегда знала чего хочет и забыла свою прошлую жизнь, до увлечения фехтованием.

— Ты хорошо рисуешь. Думаю, это и есть то, чем тебе стоит заниматься в жизни.

Гальвэр наконец поднял голову и посмотрел на Лейну.

— Правда?

— Зачем мне врать? Главное тренироваться, чтобы стать лучше! А если кто-то будет тебя задирать, говори мне, я их сражу, — делая выпад невидимым мечом, сказала она.

Это воспоминание всегда согревало душу художника и придавало уверенности в темные дни, когда его руки опускались от тяжести непонимания окружающих.

— Этот Мотон проигрывал мне дважды! А столько красовался всегда, будто последний самец хадука!

Гальвэр изобразил улыбку, на которую был способен человек только на гране нервного срыва.

«Кхе. Только не подавись слюной, а то смерть выйдет до безобразия глупой. И девчонка твоя смеяться будет».

Художник проигнорировал голос. Его запястье уже сводила судорога.

«Проклятые складки на одежде, как на них должен падать свет?»

— Гал…

Так звала его только она. Он положил кисть на подставку мольберта и начал растирать запястье.

— Ты уже закончил? Можно посмотреть?

Лейна подорвалась с места, но Гальвэр ее остановил.

— Нет, и, нет! — сам удивившись своему серьезному тону ответил он.

Девушка снова погрузилась в мягкое кресло.

— Ты меня удивил. Не знала, что ты так хорошо рисуешь людей. Та картина…

— Возлюбленные, — немного покраснев напомнил он ей.

Она заметила его смущение.

— Хоть ты и вырос, а все еще краснеешь, как в детстве.

Художник решил сместить фокус ее внимания в другую сторону.

— Помнишь, я тренировал тебя? Кидал снежки, а ты отбивала их палкой.

— Да, такое не забудешь. В этом мне не было равных.

— Ага, а когда снег попадал тебе за шиворот, ты визжала и хлопала себя по спине, — изображая панику своей подруги продолжал он.

— Эй, не было такого!

— Еще как было! Такое не забудешь!

Они смеялись, предавались воспоминаниям и снова смеялись. Он наконец-то смог расслабиться. Она была рядом с ним. Может Гальвэр сможет ей когда-нибудь признаться, но сейчас ему было достаточно и этого. Честно говоря, дрожь колотила его всегда, при мысли что он раскрывает свою хрупкую и нежную любовь к ней. Это ощущение было похоже на прыжок в бездну. Ты падаешь и не знаешь, когда разобьешься и разобьешься ли вообще? Чувства сложны, порой невыносимы. Как их можно удерживать в себе так долго? Гальвэр больше всего боялся не отказа принять его любовь, а изменений, которые могут произойти в их отношениях. Разрушающих изменений.

Лейна машинально и совсем без интереса перелистывала страницы какой-то книги. Кожа на кончиках ее пальцев была сухой и потрескавшейся. За время учебы в империи организм девушки уже совсем отвык от холодного климата северных островов. Время было уже позднее, а их отцы ушли куда-то по своим купеческим делам. Молодая мечница ощущала уют рядом с Галом. Он был словно ее родственная душа. Все понимающая с полуслова, в отличии от имперских ребят. Она знала, что те двое изменили ее и Шин Зе тоже… Но художник смотрел на нее совсем иначе. Может это было связано с тем, что они росли вместе или из-за общей культуры, которая им обоим не нравилась. Она наблюдала, как он бережно окунает каждую кисть в чистящий раствор, затем протирает и складывает в футляр. Он тоже изменился. Совсем капельку. Стал более уверенным, возмужал. Но он все еще был чужим среди своих, как она сама. Еще одна маленькая деталька, скрепляющая их. Это ей нравилось, это делало их особенными, не серыми и скучными, а живыми. Люди, которые искренне стремятся к своим мечтам, вызывали у Лейны глубокое уважение наполовину с восхищением. Гал напоминал ей Элвара своей мягкостью и усердием.

«Эти двое точно бы нашли общий язык», — подумала она, а вслух сказала:

— Отец рассказал мне, что ты можешь стать первым копьем, если постараешься.

Гальвэр нахмурился так, как делала она сама.

— Я больше не хожу на тренировки. Это не мое.

Лейна встала и потянулась.

— Ах, думала такой гений, как ты, поможет мне с тренировками, чтобы одолеть другого гения.

— Но я же не мечник, — с едва слышными нотками разочарования произнес художник.

— Мне просто нужен свежий взгляд. Мой учитель покинул острова, а тренироваться мне больше не с кем. Хочу вернуться и уделать хвастливого гада!

Эмоции Лейны всегда пробуждали вдохновение в Гальвэре. Он взял чистый лист бумаги из стопки на столе и карандаш.

— Опиши мне его поподробней. Хочу проверить свои силы в новом ключе.

Лейна оскалилась.

— Хорошо, но раз я помогаю тебе в твоем ремесле, ты поможешь мне в моем, — гордо ткнула себя большим пальцем в грудь девушка.

Художник крутанул в пальцах карандаш и ответил:

— Идет.

На следующий день они поменялись ролями — Гальвэр был гостем в ее доме и наблюдал за мастерством девушки. Художник знал о мечниках только то, что Лейна ему сама рассказывала, а теперь и показывала. Сейчас она казалась ему еще прекрасней. Он уже много раз пожалел, что не взял с собой ничего из своих творческих инструментов. Но Гальвэр запечатлеет этот образ девушки в своей памяти, а потом бережно перенесет на холст.