Хмельной транзит
Шрифт:
О тренировках, спарринге и боксерских боях со своеобразным лагерным тотализатором вертухаям доложили вездесущие стукачи, так что ничего удивительного, что вскоре для профилактической беседы в свой кабинет Федора пригласил начальник лагеря Бобров.
– Ну что, чемпион, про твою победу уже легенды слагают, – подстриженный под бобрик с чуть побелевшими висками коренастый начальник, пытаясь быть добреньким, указал Федору на стул. Парень отказался, – он четко усвоил наставления Деда Филимона: чтобы не попасть впросак, надо держать ухо востро. – Чаю выпьешь?
– Никак
– Ишь, какой гусь… Я смотрю, ты слюни-то подобрал… И жалобы больше не строчишь…
– Учителя хорошие были, гражданин начальник! – моментально отрапортовал Федор.
– Слышали мы про твоего учителя – убийцу…
– Как это?
– Ты не знал? Милиционера прикончил. Не кого-нибудь… Но я не об этом. Хочешь скостить срок по амнистии?
– Да кто ж не хочет… Но сразу скажу, гражданин начальник, стучать не буду.
– О! И без тебя такого добра хватает. Драться будешь? На звание чемпиона исправительной колонии? – начальник, которого зэки за глаза называли Бобром, вопреки ожиданиям, оказывается, не имел ничего против лагерного бокса, более того, сам предложил Федору проведение неслыханного чемпионата. – Только не в бараке, а в клубе, с настоящим рингом и перчатками.
– А в чем корысть?
– Ты про свою выгоду не думай, тебе амнистия светит, а там, глядишь, твой срок половиной окажется.
– Подумать можно? – Федор, боясь сделать неверный шаг, хотел посоветоваться с Дедом Филимоном.
– Можно. Минуты хватит? Или я снимаю предложение…
– Согласен! – выдохнул заключенный.
– Вот и славно. Бой на следующей неделе. Выигрываешь – подаю на тебя документы. Сам Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев ко Дню Победы обещал амнистию.
– Вы же, гражданин начальник, обещали просто так…
– Просто так даже прыщ не вскочит. Ты мне веришь?
– Нет.
– Правильно. В нашем мире никому верить нельзя. На вот, подкрепись! – стриженый Бобр неожиданно бросил в мальчишку банкой тушенки, словно футбольным мячиком, а тот быстротой реакции не подвел.
Мистер неизвестный
Дотошный капитан отдела по борьбе с хищением социалистической собственности Корнеев, отправив на положенные по закону трое суток в изолятор временного содержания невозмутимого пижона в белоснежной рубахе с золотыми запонками, стал немедленно наводить справки о владельце «пахучего» автомобиля. Из паспортного стола прислали документы задержанного, а по телефону сообщили, что Александр Соловьев родился на Урале, много лет назад приехал в Минск поступать в институт физкультуры, во время учебы стал мастером спорта по боксу в полутяжелом весе. Прививать любовь подростков к этому виду спорта Соловьев решил в одном известном спортивном обществе, куда пошел работать тренером сразу после окончания института, при этом некоторое время еще выступал на международных соревнованиях. Женат, есть две несовершеннолетние дочки-двойняшки. В общем, обычный советский гражданин, оригинальным способом обеззараживающий поливочные шланги.
– Знаешь, что меня смущает в этих документах? – перед тем как еще раз побеседовать с задержанным владельцем шикарного автомобиля, капитан Корнеев решил приобщить к
своим рассуждениям заглянувшего в кабинет инспектора Бусько.– Что же?
– Последняя запись в трудовой книжке.
– Какая?
– Тракторист на ликеро-водочном заводе.
– Да?
– И на этом заводе он проработал всего 7 месяцев.
– Что же тебя удивляет?
– Человек с высшим образованием, мастер спорта идет работать простым трактористом на ликеро-водочный завод! Зачем?
– Да, зачем?
– А как ты думаешь? Зарплату тракториста сложно назвать высокой, даже в сравнении с тренерским окладом.
– Как говорится, все проходит, но может кое-что застрять. Может, он страдал от алкогольной зависимости? – предположил верный помощник мастера сыска хищений драгоценной социалистической собственности.
– Ага, и пришел на завод, чтобы излечиться… Это как пустить козла в огород. Нет, он пришел туда с какой-то целью. Водка в машине и водка на заводе не могут быть простым совпадением, я чую: что-то здесь не так.
– А ты спроси этого широкоплечего козла, может быть, он тебе еще одну сказку про дачу, волка и семерых козлят расскажет. Кстати, есть у него дача?
– Нет у него дачи, у тещи есть. Спросить-то, конечно, можно, только будет ли толк. Вот что, надо отправить на ликеро-водочный завод официальный запрос: имеют ли место на заводе недостачи основной продукции? Займись этим, Серега.
– Слушаюсь!
На очередном допросе невозмутимый субъект в уже помятой, не совсем свежей рубахе и с трехдневной растительностью на волевом подбородке стойко охарактеризовал свою работу на ликеро-водочном заводе как неудачный опыт.
– Вы бы отпустили меня, товарищ капитан! – все еще пытался превратить недоразумение в анекдот задержанный Соловьев.
– Почему вы ушли с завода? – не унимался сыщик Корнеев.
– Странные у вас вопросики… По собственному желанию. Нареканий не было, насколько мне известно.
– В данный момент, где работаете? – Корнеев как будто начинал терять терпение.
– Нигде.
– Тунеядец стало быть? – оживился двухметровый милиционер.
– Временно безработный.
– Почему?
– Не спешу пока…
– По какой причине?
– Пока не нашел то, что мне нужно.
– И что же вам нужно? На какие шиши живете? – Корнеев расслабился, поскольку его непревзойденная интуиция подсказала, что разгадка хищения уже совсем близко.
– Жена работает. С прошлых соревнований кое-что осталось, – Соловьев широко улыбнулся, обнажив белоснежный зубной ряд, только в невозмутимом его взгляде промелькнула чуть заметная жесткая искорка. – Отпустите меня, прошу вас… Вам же нечего мне предъявить.
И это была чистая правда. Предъявить Соловьеву, действительно, было нечего. А интуицию к делу не пришьешь.
– Ничего, я постараюсь, у меня есть еще время. Вы пока в изоляторе временного содержания отдохните. И ничем-то вас не проймешь.
Впрочем, Соловьев никак не отреагировал на произнесенную язвительную реплику Корнеева, во всяком случае, виду не подал, что его это как-нибудь коснулось:
– Жене моей сообщите, волнуется.
– Разумеется. Телефончик подскажите.
– 66–18–18…