Но тут ко мне нагибается, предлагая долить в бокал Курвуазье, совершенно
шоколадная девочка, и я засматриваюсь на её полные влажные губки, вспоминая дурацкую теорию о том, что губы на лице повторяют форму губ между ножек. Тогда у этой девчонки внизу её выпуклого африканского животика должен притаиться переспелый пухлый пульсирующий плод с нежно-розовой мякотью на разломе.
И этот плод даже не надо надрезать: такой он рыхлый и податливый, треснувший от своей губчатой сущности, в которую так хочется погрузить свой пересохший язык усталому путнику, чтобы напиться из него солоноватой живительной влаги, а потом разодрать его на две половинки длинными пальцами, погружаясь в него губами, носом, всем лицом, чтобы выесть его до самой мокрой корочки.