Хочу с тобой

Приходила домой, бросала взгляд на учебники, к которым за семь недель не притронулась. Садилась на диван, закрывала глаза и думала о Дане. Это всё, на что я была способна.

Представляла, как заберусь на крышу и прыгну вниз. Или с моста в ледяную воду. Я хотела, чтобы меня не было. Молилась, чтобы всё само каким-то образом разрешилось, без моего участия. Но оно никак не разрешалось!

Доктор смотрит на меня внимательно.

— Я договорюсь о приеме психолога, не убегайте сразу. Вам помощь нужна.

Отрицательно качаю головой:

— Уже не нужна. Мне помогли.

Данил. Снова. После всего. Врач всё же достает сотовый и набирает номер, начинает упрашивать какую-то Ольгу Геннадиевну, чтобы задержалась. Я сижу молча, смотрю в одну точку.

Данил появился через три недели после той вечеринки. Я увидела его за столиком в ресторанчике, где работаю, и чуть не умерла от счастья на месте! А потом вспомнила всё, что со мной случилось. Что я натворила! У меня задержка была и тест положительный. Полная безнадега, и животный ужас внутри. А также четкое понимание, что Данил не простит, не поймет и не примет. Никогда.

Миронов брал измором. Я наговорила ему столько злых слов, чтобы уехал. Но он вернулся в ресторан, сел за свой стол и остаток вечера мрачно наблюдал за мной. До самого закрытия. Устроил засаду и охотился на дичь. А я старалась не думать о его словах! О том, что он хочет меня вернуть, что любит. Забыть не может.

Не по полу ходила, клянусь, а по колкому льду. Ноги замерзли, как в ту ночь, когда я босиком бежала по улице, спасаясь. Они кровоточили, а душа болела. Я хотела к Данилу на колени, хотела прижаться к его груди и умолять, чтобы забрал меня с собой. Спас. Решил проблемы. Такие страшные, стыдные проблемы. Единственные, с которыми не пойдешь к любимому мужчине.

Было слишком поздно. Данил заслуживает семью и своих собственных детей.

Потом он ушел и на следующий день не вернулся. Я понятия не имела, что делать дальше. Денег оставалось мало. Я совершенно не чувствовала в себе сил принять хоть какое-то решение. Звонить домой? Кому? Маме? Хоментовскому?

Я была на грани. А потом...

Помощь пришла неожиданно, но вновь от единственного человека, которому я была небезразлична, несмотря ни на что. Действительно небезразлична.

Мне позвонил Паша и попросил встретиться. Конечно, не по собственной инициативе.

Приехал в мою студию, огляделся. Кивнул сам себе, словно отметив, что условия достойные. Положил на стол документы и ключи от «Лексуса». Того самого, на котором мы с Данилом проехали полстраны.

— Это тебе прощальный подарок, — сказал сухо. — Не обольщайся. За ту цену, что Данил запросил, ее никто брать не хочет, а уступать Миронов, как обычно, не собирается. Данилу эта машина не нужна, она ему никогда не нравилась. Он решил тебе ее подарить. Тут документы, я помогу оформить. Только быстро, времени в обрез.

— Что? Я не приму, — прошептала обескураженно.

— Он просил передать, что денег тебе больше не даст ни рубля. Всё, довольно. Дальше сама, у тебя парень есть. Не жди и не надейся. И в жизни твоей Миронов больше не появится. Тачку я тут брошу в любом случае, не возьмешь — дело твое. Как парню объяснишь — придумай сама. Подарок от бывшего. Пусть конкурирует, — неприятно гоготнул Паша. — Хочешь, продай ее и хату купи, хочешь — езди. Контакты знакомого дилера оставлю на всякий случай. Скажешь, что от Миронова, он не обманет.

Я смотрела на ключи и растерянно моргала.

— Только, Марина, оставь его в покое.

— Что?

— Данила оставь в покое. Довольно. Он в таком состоянии долго не протянет. Больной участок нужно отрезать резко, а не пилить неделями. Не приезжай больше в станицу. Не пиши ему и не звони. Если бы ты не появилась... — Паша помолчал. — Всё только-только начало возвращаться на круги своя.

О том, чтобы написать Данилу, разумеется, и речи не шло! Когда Пашка уехал, я взяла ключи, вышла на улицу. И правда, тот самый черный «Лексус». Чистый, блестящий. Идеальный. Олицетворение самого необычного, я бы даже сказала, сказочного периода в моей жизни. Прощальный подарок. Как вечное напоминание о том, что у меня могло бы быть. Насмешка.

Я забралась внутрь и сидела там до ночи, пока не замерзла.

Утром машина по-прежнему стояла на месте. Документы лежали на столе. Как и ключи.

А вечером, возвращаясь с работы, я поняла, что должна жить. Пусть одна. Пусть без него. По крайней мере, у меня есть наши воспоминания. Меня действительно любили — я знаю, сердцем чувствую.

Данил черствый, замкнутый грубиян. Но добрее него нет никого на свете! Пусть я его потеряла, но у меня осталась Варя. Ее нужно вытаскивать из кошмара. Я не имела права сдаваться.

— Я договорилась, в три часа вас примет перинатальный психолог, — сообщает врач. — Кабинет номер восемь, найдете?

Отрешенно киваю. Мне всё равно. Я стою на мосту, смотрю вниз, но от заманчивой идеи прыгнуть отказываюсь. Всё безразлично. Свою собственную жизнь рядом с любимым человеком я упустила.

— Обязательно сходите. Я категорически настаиваю. А сейчас укладывайтесь, — приглашает врач.

Она что-то еще говорит о том, что я совсем юная, что вся жизнь впереди. Что я обязательно буду счастливой.

Я же закрываю глаза и молчу. Не улыбаюсь уже несколько недель даже вежливо. Разучилась.

Слёзы беззвучно текут по щекам. Мне снова плохо и страшно. Это не со мной происходит. Лишь с моим телом, оболочкой. Я же сама далеко. Опять нахожу лазейку и прячусь в прошлом. Так явно себе всё представляю, что сердечко сладко сжимается. Я в машине со своим любимым Даней. Мы смеемся, переглядываемся. Я в постели с ним, окутанная его теплом и заботой. Воображаю, как выбежала из поезда и мы обнялись. Как заставила его тысячу раз извиниться за грубое слово, после чего мы поехали домой на хутор. Как оказалась в его надежных руках, поэтому со мной ничего не случилось плохого. И не случится.

А все эти слёзы, что пролиты... они мне приснились. На самом деле я никогда не боялась до трясучки, не бежала из проклятой квартиры босиком, умирая от холода. Никогда не пряталась от парня, который обрывал телефон, приезжал и требовал встретиться. Никогда не кричала любимому в лицо, что нашла другого. Не кричала ложь, будто в мире есть кто-то, кто лучше него, кто нужнее мне. Боже! В другой реальности я никогда не причиняла Данилу боль! В другой, лучшей реальности всё совсем иначе!

Дергаюсь, прижимая руку ко рту. Мои собственные слова об аборте, которые я выкрикнула Данилу, всё еще жгут язык. Хочется по губам себе надавать! Лишь сейчас понимаю, как страшно они прозвучали в тишине комнаты после всей нежности, что была между нами.