Хочу тебя, девочка

И старался ни о чем не думать.

— Сделка проведена, — сообщил мне Дима, когда мы встретились в моем кабинете утром следующего дня. — Ты бы видел лица продавцов. Получили едва ли не в два раза больше, чем потратили на квартиру.

Он устроился напротив меня, я же инстинктивно взглянул наверх. Прислушивался к шагам Марины, но ни черта не мог разобрать. И этот взгляд не ушел от внимания Ежова.

— Ты не один? — вскинул он брови, прекрасно зная о том, что у меня есть табу. 

С некоторых пор я не водил женщин к себе домой.

Вернее, табу не есть, а было… 

— Не один, — ответил как можно спокойнее, хотя уже снова начал испытывать злость.

Например, на то, что Ежов интересуется о теме, на которую говорить я не желал, хотя, раньше у нас вроде бы подобного не наблюдалось.

— Хм… Я надеюсь, это не Марина? — хмыкнул он, и я смерил его долгим взглядом.

— Это не твое дело, — отрезал я.

Дима подался ко мне и оперся локтями на стол. Смотрел на меня внимательно, как будто ему нужно было решить, продолжать эту тему, или все же промолчать.

— А ты не думал, что Марина появилась рядом неслучайно? — спросил вдруг он, и тут уже настала моя очередь охреневать.

— Поясни, — коротко проговорил я, не соображая, к чему он клонит.

— Ну… та ситуация со шпионажем. И тут вдруг Марина…

Откинув голову, я расхохотался. Это предположение было настолько нелепым, что вызвало лишь смех. Хотя, Ежов, кажется, был весьма серьезен.

— Я сам к ней подошел. А мог пройти мимо, если ты об этом. Так что давай перестанем обсуждать всякую фигню и займемся делами.

Притворившись, что все мое внимание принадлежит бумагам, лежащим на столе, я вновь прислушался к тому, что происходит наверху, и когда раздался звук легких шагов, едва не улыбнулся.

«И тут вдруг Марина…»

Да уж… Дима был очень даже прав.

Действительно — вдруг.

Часть 5. Марина

Дура, дура, дура! Ну какая же я дура!

Я ведь и впрямь думала, что на одном разе все закончится. Что перетерплю это, как Жанна д'Арк, восходящая на костер, а потом — буду свободна! Идиотка. Нет, о свободе теперь не могло быть и речи. Он дал четко понять, что будет пользоваться мной, как своей игрушкой, когда захочет и как… захочет.

Меня передернуло. Хотелось уверить себя, что от отвращения, но было здесь что-то еще. Что-то, что я совершенно не желала признавать. Не могла, просто потому что не хотела чувствовать себя такой грязной. Такой… развратной, чтобы желать его прикосновений.

Нет, я так просто не смогу. Не смогу день за днем находиться здесь, в его полном подчинении и безропотно делать все, что он скажет.

Я порывисто подскочила к шкафу, начиная обратно складывать свои вещи. Руки тряслись, как и все остальное тело. От страха, от стыда, от унижения. Какой же глупой я ему, наверно, показалась! Наивной девчонкой, над которой он сейчас вовсю смеется!

Это почему-то задевало, хотя являлось очевидным. Ну что такому взрослому человеку может быть интересно во мне, кроме моего тела?

Вспомнился опаляющий взгляд его глаз, похожий на расплавленную сталь, способную обжечь. И я, ожидающая чего-то… чему не могла дать названия. И дело было уже совсем не в сексе.

Я замерла с одеждой в руках и сделала глубокий вдох. Я не хотела становиться подстилкой богатого человека, которую он будет пользовать до тех пор, пока ему не надоест. Но какой у меня был выбор? Конечно, нужно было срочно найти работу. Но где мне ее найти, да еще такую, чтобы платили сумму, достаточную на лечение матери и выплату долгов? Я не строила иллюзий — при отсутствии образования и особого опыта, никто не даст мне приличной работы, не говоря уже о высокооплачиваемой. А дорогущие лекарства для мамы будут по-прежнему нужны, и нужны регулярно, еще очень долгое время. И по всему выходило, что любой способ заработать нормальные деньги вряд ли будет… приличным. А на другой стороне весов — Камиль… Камиль, готовый покрывать все расходы на лечение.

Я опустилась на кровать и, не сдержавшись, всхлипнула. Он еще не тронул меня и пальцем, а я уже чувствовала себя бесконечно грязной.

— Доброе утро, — сказал Исаев на следующий день, когда я открыла на стук в дверь.

Он пробежался по мне взглядом с головы до ног и я вдруг почувствовала себя странно глупо в привычной домашней одежде — шортах и футболке с розовой пантерой.

— Доброе утро.

Смотреть на него оказалось просто невыносимо. Внутри бурлило столько всего после вчерашнего… но основной нотой в этой адской какофонии был стыд. Стыд за то, что пришла к нему сама, как какая-то шлюха. Стыд за то, что думала, что на этом все кончится. Стыд за то, что он отослал меня обратно…

— Я хотел поинтересоваться — ты взяла с собой что-то из вещей?

— Да, я привезла… самое основное.

— Покажи, — потребовал он, протискиваясь мимо меня в комнату.

При этом его рука коснулась моей груди и я ощутила, что щеки запылали еще отчаяннее, чем до этого, если такое было вообще возможно.

— Вот, — указала рукой на открытый шкаф, где лежали пара джинсов, одна юбка, блузка и свитер.

— И это все?

Я не смотрела на него, но могла представить, как он сейчас недоуменно взметнул темную бровь.

— Мне этого достаточно, — ответила негромко, мысленно молясь лишь об одном — чтобы он поскорее ушел.

Но Исаев никуда не собирался.

— Нет, недостаточно, — резко отрезал он, словно топором махнул. — Собирайся, мы едем по магазинам.

Это заявление привело меня в такой ужас, что я метнулась взглядом в его лицу.

— Но, Камиль Назарович…

— Просто Камиль!

– Но, Камиль, у меня же нет денег!

Он смотрел некоторое время в мое растерянное лицо, а потом запрокинул голову назад и захохотал — сухо, отрывисто.

А в следующее мгновение вдруг оказался рядом и сжал стальными пальцами мой подбородок, вглядываясь мне в глаза, не позволяя отвернуться.

— Я иногда думаю… — вкрадчиво проговорил он. — Ты действительно такая наивная или просто притворяешься?

Я дернулась, пытаясь вырваться из его хватки, но он перехватил меня за волосы, притягивая к себе — не больно, но властно.

К моему ужасу, я почувствовала, что глаза предательски увлажняются и их болезненно щиплет.

— Я не вру! Вы же знаете, что у меня ничего нет!

— Ты же понимаешь, что я все оплачу, не так ли? — сухо поинтересовался он.

— Но я не хочу, чтобы вы платили! Я не хочу, чтобы мои долги перед вами росли и я была вынуждена…

Я оборвалась, потому что его лицо вдруг помрачнело, а глаза стали похожи на грозовое небо, потемнев едва ли не до черноты.

— А я — хочу, — холодно процедил он. — Пока ты рядом со мной, ты должна быть подобающе одета. Считай это подарком.

Он поморщился, как от чего-то неприятного и выпустил меня из своего захвата. Я стояла ни жива, ни мертва, понимая, что сказала что-то не то, но не понимая — что именно.