Хочу тебя навсегда

Булка отрицательно мотает головой и следует вперёд.

— Часто падает? — интересуется Сергей.

— Достаточно. В Канаде все локти и колени были стёрты. Защиту она категорически отказывалась надевать, руку давать тоже не хотела. Характер просто огонь. Бабуля утверждает, что я была более покладистой в её возрасте.

Взглянув на часы, облегченно вздыхаю. Осталось четыре минуты и такси заедет на парковку.

Остановившись у клумбы с цветами, Верушка наклоняется и нюхает георгины.

— В нашем центре работают детские массажисты, — обращается ко мне Сергей, который почему-то не торопится уходить. — Можно пройти общеукрепляющий курс массажа. Лишним точно не будет. И кстати, если договоришься, то будут выполнять вам с дочерью в одно время и в одном месте. На соседних кушетках.

— О, правда? Завтра обязательно узнаю у администратора.

На парковку заезжает автомобиль — внушительного размера джип. Я знаю его. В горле появляется странная горечь, першит. Из автомобиля выходит Михаил — друг Ярослава.

Время замедляется, а потом и вовсе останавливается, когда пассажирская дверь открывается, и я вижу Жарова. Он в рубашке и брюках, без пиджака. На запястье при солнечном свете ярко поблескивают часы. Красивый и стильный. Женщины всегда сворачивали шеи.

Яр о чем-то живо переговаривается с другом, запрокинув голову, смеется. По моим венам проходит ток.

Затем Жаров будто чувствует, что я смотрю в его сторону и переводит взгляд на меня. Глаза в глаза. Долго, пристально. Замираем, несколько секунд не двигаемся.

Не знаю как у него, но под моими ногами покачивается земля. На улице становится темнее, тучи затягиваются. В груди нещадно горит. Там будто образовывается огненный шар.

Я нервно сглатываю и, не выдержав, опускаю глаза на дочь. Она капризничает, топает ножкой и пробует сорвать жёлтый цветок. Видимо, под цвет платья.

Присев на корточки, заглядываю дочери в глаза. Карие, в обрамлении длинных и густых ресниц. Один в один как у Ярослава. Пульс разрывает виски, дыхание спирает. Он всё поймет, догадается. Иначе не может быть, потому что Булка — это точная его копия.

— Нельзя рвать цветочки, — обращаюсь к Вере каким-то отрешенным и будто не своим голосом.

Он звучит приглушенно, в вакууме. Меня потряхивает, знобит. Похоже на приближение моего личного апокалипсиса.

Боковым взглядом замечаю две высоких фигуры, которые движутся в нашу сторону. Ярослав и Миша. Два друга-клоуна. Когда-то они уже испортили нашу встречу с Сергеем. Надеюсь, в этот раз не станут закатывать шоу прилюдно. При Вере.

— Да пусть рвёт, — разрешает Сергей. — Она же маленькая.

Реабилитолог помогает сорвать Булке цветок. Та сияет от счастья, отвлекается. Я поднимаюсь на ноги и силой заставляю поднять взгляд на Ярослава.

Дыши. Пожалуйста, дыши.

Яр останавливается в двух метрах от меня. Опускает руки в карманы брюк, хмурится. Между бровей глубокая складка, челюсти плотно сжаты. Он смотрит на меня и на Веру. Затем вновь на меня и на Веру. И так много-много раз подряд. Слегка качает головой, не понимает ничего.

Я собиралась сказать. Честное слово, собиралась.

Огненный шар внутри меня увеличивается до невероятных масштабов. Я не могу полноценно ни вдохнуть, ни выдохнуть. Жду, что он вот-вот лопнет и жгучей лавой разольётся по телу.

— Добрый день, — произносит Сергей, обращаясь к мужчинам и пожимая им руку.

Если Миша пытается с ним заговорить, то Яр недобро молчит. Сверлит меня тёмным и глубоким взглядом, выворачивает наизнанку душу. Заставляет чувствовать себя виноватой. Всё это время мне удавалось договариваться с совестью. Получалось успешно. Тогда почему же сейчас всё идёт совершенно не так? Ужасно, неправильно, неуместно. Потому, что в голове я рисовала себе другой план?

— Твоя? — наконец спрашивает меня Жаров.

Я киваю, вскидываю подбородок.

— Моя.

Шар лопается, максимально быстро качает лаву по организму. У меня потеют ладони, по позвоночнику струятся капельки пота.

Ярослав присаживается на корточки, склоняет голову набок. Рассматривает Веру. Он растерян, хотя старается вести себя максимально собрано.

— Ты откуда такая? — обращается к дочери.

Булка напрягается, оттопыривает нижнюю губу. Прячет за спину цветок, думая, что его хотят отобрать и, открыв рот, начинает громко и истошно плакать.

Она сонная, испугалась. Испугалась родного отца. Боже.

Глава 20

* * *

Я подхватываю рыдающую Веру на руки и пытаюсь утешить. Тихо проговариваю, что всё хорошо. Никто не собирается забирать у неё цветочек. Глажу по мягким воздушными волосикам, зацеловываю щёки. На губах остаются её солёные слезы.

Мои слова никак не действуют на дочь, потому что единственное, что ей нужно — уехать отсюда немедленно. Этого же хочу и я.

Ситуация абсурдная, вокруг полно людей — пациентов и сотрудников клиники. Мне кажется, что все таращатся именно на нас. Мы стоим впятером и переглядываемся. Михаил на Сергея, Сергей на Ярослава, а Ярослав на меня и на Веру. Сейчас мы с дочерью одно целое.

Жаров медленно поднимается на ноги и вновь опускает руки в карманы брюк. Его грудная клетка часто вздымается, он крепко сжимает челюсти и смотрит так удивлённо, будто я держу на руках не ребёнка, а маленькое инопланетное существо. Я не предполагала, что первая его реакция будет именно такой. Это для меня Булка — привычная и родная. Для Ярослава — чужой капризный ребёнок, который его боится. Меня прилично потряхивает и штормит от сложившейся ситуации.

— Орёт как сирена, — качает головой Миша. — Я отойду покурю. Серый, ты со мной?

Реабилитолог отрицательно мотает головой. Он принимает решение остаться и встает ко мне ближе, будто защищая от Ярослава, который пропитан злостью и мощной сбивающей с ног энергетикой хищника.

Осознав, что оставить нас с Жаровым наедине не удалось, Миша машет рукой и тоже никуда не уходит.

— Сколько ей? — интересуется, прищурившись, Ярослав.

Вера продолжает плакать, я нервничать. Дурацкая и неловкая ситуация в эпицентре которой оказалась именно я.