Хочу тебя в жены

Я знаю, на что способны его кулаки. Ломать. Крушить. Обращать в порошок чужие кости. Уничтожать врагов, превращать в кровавое месиво.

Но ко мне он прикасается совсем иначе. Дарит ласку. Заботу. Нежность. Звериную нежность, от которой горло сдавливает стальной обруч.

Амир только переступает порог, а мне уже трудно дышать. Ощущаю на себе его жёсткую хватку. Чувства обостряются. Кожу печёт. Напряжение сковывает мои ноги, мешая подняться.

Я наблюдаю за своим мужчиной как заворожённая. Губы приоткрываются. Грудь вздымается чаще.

Мой взгляд беззастенчиво скользит по впечатляющему телу воина, изучает каждый штрих, жадно впитывает волнующее зрелище. Впивается в скульптурно вылепленный торс, который будто высечен из камня, следует вниз по дорожке темных волос и замирает.

Сглатываю. Едва перевожу дыхание.

Кровь ударяет по рёбрам, обдаёт щеки, бьет в голову. Жар разливается по грешному телу. Огонь борется с холодом. Пульс дуреет. Мелкая дрожь завладевает каждым позвонком, до мяса продирает.

Амир громадный. Везде. Во всех смыслах. Его вздыбленный член угрожающе раскачивается между крепкими бёдрами. Раздувается от одержимого желания, как гигантский питон выглядит. Вены обвивают затвердевшую плоть, бешено пульсируют. Создаётся впечатление, точно это и есть его самая крепкая мышца. Натренированный орган. Грозный. Безжалостный. Беспощадный.

Я не боюсь. Знаю, он не причинит мне боли. Лишь удовольствие подарит. Ядовитый кайф. Наваждение. Наслаждение. Заставит орать и биться в судорогах.

– Амир, - выдыхаю и снова поднимаюсь, совершаю неуверенный шаг навстречу своей судьбе.

Он подступает вплотную. Сокращает расстояние между нами до минимума. Обхватывает мои плечи. Сильно. Властно. Крепко. Отправляет разряды тока по венам.

– Жена, - обращается ко мне на родном языке.
– Моя девочка. Хрупкая. Крошечная. Родная. Как же я тебя ждал. Как дурел вдали.

Хриплый голос пробирается до самого мозга, заставляет содрогаться.

– Вдали?
– спрашиваю тихо.
– Мы давно живём вместе. С первой встречи. Под одной крышей. Хотя это и неправильно. Не так, как должно быть. И пусть ты взял мою девственность... я как будто... нечиста.

Закусываю губу. Отворачиваюсь.

– Глупая, - насмешливо шепчет в макушку, шумно втягивает воздух, после подхватывает на руки.
– Ты до конца дней моя девочка. Моя. Слышишь?

– Скажи, ты бы взял меня в жены?
– тихо спрашиваю я.

– Уже взял, - усмехается, мягко укладывая меня на кровать, нависает сверху, будто огромная мрачная скала.
– Забыла? Сегодня клятвы друг другу дали. Теперь мы одна плоть и кровь. До конца дней.

– Нет, не совсем, - запинаюсь и провожу пальцами по его широким плечам, дух захватывает от силы, что таится под гладкой упругой кожей, живая сталь.
– Я не об этом. Другое хотела узнать.

– Валяй, - скалится, не спешит переходить в атаку, позволяет озвучить вопрос до конца.
– Я вижу напряг. Чую. Ты вся дёрганная. Натянута. Как струна. Чего так грузишься? Не пойму.

– Если бы ты не был первым, - сглатываю.
– Везде. Если бы ты не забрал мою невинность. Если бы до тебя у меня был другой мужчина.

– Бред, - бросает мрачно.

– Может быть, - закусываю губу.
– Но допустим. Если бы я оказалась... хм, более опытной девушкой, ты бы пошёл на брачный союз со мной? Ты бы любил меня тогда? Вот такую. Не девственницу. Испачканную чужим мужчиной.

– Откуда эти мысли?
– интересуется хмуро.

Толчком колена раздвигает мои бёдра. От такого резкого рывка у меня даже туфли слетают к черту, соскальзывают с ног. Рефлекторно выгибаюсь.

– Просто ответь, - шепчу.
– Пожалуйста.

– Нет, - чеканит холодно.

– Не любил?
– всхлипываю.

– Нет, - криво усмехается.
– Не могу представить мир, в котором я не твой первый мужик. Не было такого и никогда не будет. Ты под меня рождена. Под мой хер выкована. Никто другой взять не рискнёт. А ты и не дашь никому.

– Амир, - бормочу.
– Амир...

– Моя ты, - обрывает хлестко.
– Моя до гроба. И после гроба тоже. Моя навсегда. Ты под кожей. А я твой. Слюнтяй. Сопляк. Дебил. Но твой. Охренеть. Да?

– Амир, - улыбаюсь, веду пальцами по его рукам, обвожу контуры железных мышц.
– Ты знаешь толк в красивых признаниях. Обжигаешь.

– Ничего я не знаю, - хмурится, брови сдвигает, горящим взглядом меня изучает, каждую черту отмечает.
– Рядом с тобой сам себя забываю.

Вскрикиваю, когда он сдирает пеньюар. Тончайшее кружево превращает в лохмотья за пару секунд. Однако остальное срывать не спешит. Накрывает чаши бюстгальтера крупными ладонями, сминает, вырывая стон из груди, крутит мои соски через нижнее белье, сжимает плоть грубо, по-хозяйски. А мое тело мигом плавится, тает, отзывается на эту жестокую звериную ласку.

– Никаких гребаных мужиков, - хрипло произносит он, проходится пальцами по рёбрам.
– Порву. Пришибу каждого, кто на тебя посмотрит. Башку любому уроду откручу. Просекла?

– Никаких мужиков, - лихорадочно киваю, нервно смеюсь.
– Амир. Ты серьёзно сейчас? Какие мужчины могут быть после тебя?

– А зачем разговор завела?
– щурит глаза, пронизывает испепеляющим взглядом, накрывает мое лоно тяжёлой ладонью, сдавливает сквозь кружево.
– Кто там ещё первый мог быть. Кто? Только я.

Всхлипываю. Жадно втягиваю воздух. Изгибаюсь дугой. Обвиваю мощную шею, притягиваю своего супруга ближе. Впитываю его аромат.

– Зайка заигралась, - говорит Амир и закрывает мой рот поцелуем, запечатывает губы губами, действует алчно и одержимо, клеймит укусами, дразнит, вызывая волны лихорадочной дрожи.

Он прав. Опасно дразнить волка.

Краткий миг – кружева разорваны. Ощущение, точно постель охватывает пламя, языки огня оплетают меня, отравленные стрелы пронзают тело. Обнажена, оголена до предела. Голая. В его объятиях всегда такая. Растекаюсь. На осколки разлетаюсь.

Амир даже чулки с меня сдирает. Все великолепие отправляет куда подальше. Хочет ощущать целиком и полностью. Без преград. Тело в тело. Кожа к коже. Мы соприкасаемся и сливаемся. Дыхание общее. Ничего не различаю.

– Я голодный, - выдыхает в мой рот, принуждает затрепетать.
– Дьявол. Какой же я по тебе голодный.

Судорожно хватаю ртом разгоряченный воздух. Сдавленно всхлипываю, когда острые зубы хищника прикусывают кожу на ключицах, движутся алчно и яростно, помечают обжигающими печатями, оставляют повсюду горящие метки. Морозный холод вмиг сменяется адскими всполохами. Ощущение, точно вековечный лед насквозь продран жгучими искрами. За секунду в пепел сгораю и вновь воскресаю.