Хочу видеть тебя

— И не только за эмоциональное!

— Будь спокойна. Я расслабляюсь. Только без лишних заморочек, — усмехнулся я.

Она с наглой улыбкой приблизилась вплотную. Гибко и грациозно, как кошка, выгнув спину. Дерзкий короткий взгляд глаза в глаза, в котором затаился томный призыв.

— Так может, я как раз не люблю заморочки… — прошептала мне в губы и, не мешкая, коснулась их. Легко провела языком по нижней губе и отстранилась. — Подумай об этом на досуге.

Она с тихим смешком поднялась и пошла в сторону дома, активно накручивая бедрами.

После того ужина прошло несколько дней. Неделя зачетов закончилась, и я полностью сосредоточился на заездах. Мне нужно было готовиться к соревнованиям, и думать о заманчивых предложениях прожженных стервочек было некогда. Лена напомнила о себе сама, прислав мне короткое сообщение с адресом и временем начала шумной вечеринки.

«Придешь?» — упало новое сообщение ближе к вечеру.

Ответить не успел, меня отвлек стук в дверь комнаты. На пороге мама.

— Саш, к тебе Илья, — сказала она.

— Сейчас выйду, — пообещал ей и, отложив телефон, поднялся с кресла.

Загороднев поджидал меня во дворе дома с сумкой в руках.

— Ну здорово, дружище.

Что-что, а друзьями нас назвать сложно.

— Что на этот раз? — спросил без предисловий.

Илья блеснул улыбкой и кивнул на калитку, за которой стояла его новенькая тачка.

— Собирайся, Астров, нас ждет экскурсия по сельской местности.

— На экзотику потянуло?

— Ну типа того, — противно крякнул он. — Навестить надо нашу слепую доярку. А то батек достал!

Глава 8

Вероника

— Ника, мы тут подумали, — осторожно начала тетя Вера. — Ты, наверное, пока у бабушки нашей поживешь.

— Что? — переспросила удивленно. Я ведь однозначно ослышалась.

Мы ехали из городской клиники, где меня продержали, как подопытного кролика целых три дня. Проводили целые консилиумы и разбирались можно ли мне проводить операцию сразу. Мнения врачей сильно разделялись. У меня был пережат нерв, и никто не хотел упускать время, чтобы его спасти, но из-за серьезного воспаления, хирургическое вмешательство мне было противопоказано. В итоге меня сначала решили пролечить, а после сделать операцию. И даже при таком раскладе вероятность того, что я больше не увижу голубое небо над головой, оставалась на пятьдесят процентов.

— К бабушке поедешь, — на этот раз твердо объявила тетушка. — Места у нас на первом этаже нет, на втором тебе сейчас будет жить проблематично. Да и бабушке сейчас присмотр нужен, она совсем плоха стала.

В груди полоснуло огнем. Неужели она сейчас серьезно?

— По твоему, я сейчас в состоянии за кем-то присматривать? — прошипела последнее слово, которое ядом кольнуло по мне.

— Ты могла остаться на стационарном лечении, Ника! Зачем нос тогда воротила?! Нам все оплачивают, помогают в трудной ситуации, а ты… Просто неблагодарная!

— А то, что эти люди полностью виновны в моем нынешнем состоянии, это ничего, да? Им бы лишь бы откупиться, чтобы делу огласку не придали!

— Ты ведь знаешь, что это не так! Они, между прочим, тоже пострадавшие. У парня машину угнали, избили! Загороднев на нас мог просто рукой махнуть, а он такую помощь оказывает! Исключительно по доброте душевной, побольше бы таких политиков.

— Я им не верю, — сказала то, что думаю. — Ты правильно заметила — было бы все так, как нам говорят, твой сердобольный политик действительно бы махнул рукой и даже связываться бы не стал.

— Все, угомонись! — потеряла терпение тетушка. — Не захотела остаться в клинике, будешь у бабушки. Дом у нее одноэтажный, так безопаснее. А у меня работа и хозяйство, сама должна понимать. Ваня тоже постоянно на дежурствах. Так что из нас помощники никакие.

Я стихла, откинувшись на спинку кресла, и молчала всю оставшуюся дорогу. Кто бы мог подумать, что в один короткий миг моя жизнь превратиться в большое ничто. В душе будет зиять кромешная пустота, бессилие будет разъедать кислотой, и все важное, что у меня было — планы, цели и просто мечты — превратится в пустоту…

Дорога укачивала. Из-за того, что перед глазами стояло большое серое пятно, и я не могла сфокусироваться, голова начинала кружиться. Нам приходилось останавливаться, чтобы я подышала свежим воздухом и оклемалась.

Тетя Вера нервничала, хоть и старалась везти машину аккуратно. Наконец, когда мы подъехали к дому бабушки, мы обе вздохнули с облегчением. Тетя не стала задерживаться, завела меня в дом, помогла с вещами, разложила лекарства на подоконнике, объясняя в какой последовательности брать коробки и принимать.

— Хотя что я объясняю, — прошелестела она нервно. — Придет медсестра, оплаченная Дмитрием Романовичем, и сама все даст. Все я убежала, опаздываю. Выздоравливай, Ник, — и хлопнула дверью.

Наверное в этот момент я четко осознала, что после смерти матери, я стала никому не нужна. Лишний рот, как любил изъясняться Иван Вениаминович.

Что, если операция не пройдет успешно? Смогу ли я найти в себе силы, чтобы жить дальше?

— Вероника, внученька, — услышала я скрипучий голос бабушки, смешанный со стуком костылей о деревянный пол. — Ты голодная? Давай, я супчик нагрею.

— Нет-нет, бабуль. Я не голодная. Отдыхай, — успокоила ее, хоть это было и не совсем правдой. В последнее время мне кусок в горло не лез.

— Ну, тогда я присяду тут рядышком, — предложила она, продолжая стучать уже совсем рядом. — Поговорим, чтобы не скучать.

Так мы с бабушкой скоротали наш первый совместный вечер и легли спать. А на утро ко мне пожаловал нежданный гость, которого я предпочла бы никогда не видеть и не знать, как бы нелепо это ни звучало в моем положении…

* * *

Бабушка неважно чувствовала себя с самого утра. Она попыталась встать с постели, чтобы поставить чайник, но не смогла этого сделать. Виновато охала, причитая на себя, какая стала старенькая и беспомощная, а характерный скрип кровати оповестил меня, что старушка снова легла.

— Я чуть передохну, Ника, и позавтракаем, хорошо? У меня бывает иногда, долго раскачаться не могу, но пройдет, пройдет.

— Бабуль, я попробую разобраться, — пообещала я, и надела на руку свой незаменимый атрибут — электронную трость.