Ход куклой

– Заноза, – послышалось Аудаше.

– Саnossa!! – будто услышал ее мысли и повторил на латыни старк Батя.
– Да и в граде Каркассон, – с сарказмом прибавил. – Все у моих ног, кто не Дурак. Императоры, прокураторы, пророки, проповедники, я – Батя – хан всех императоров. Только птицы певчие выше меня летают. Иди ко мне, ой-ля-ля, Ляля, Ляля, ля-ля-ля!

– Стой, стоп! – возмутилась Ляля.– Ты же Папа, Иерофант! Ты же был кентавром! И уже был у меня! Откуда ты снова взялся?

– Из другой колоды. Райдера Уайта.

– Уходи, – простонала Ляля, – у меня сил нет на все колоды.

– Да, но во всех колодах – снова я. Одна из моих сутей.

– Не только у тебя, у всей дружины Таро, – заслонилась рукавом Ляля. – Уходи!

– Постой! – поднял руки Батя.

Его красная мантия стала облезать, будто шкура у змеи, оголяя белую ткань, тиару сдуло, на голове, оказавшейся лысой, выросли белые волосы, борода, – из портала карты до потолка поднялся колосс в белом одеянии до пят, подпоясанный кушаком, в руках – посох и молот. Ляля упала ему в ноги. «Каста Дива», – донеслось пение не то Каллас, не то Сумак, и всё потонуло в сиянии.

Аудаша зашлась в блаженстве от этого голоса и сияния – Северного в миниатюре. Даже вытянулась во весь рот на своем подоконнике.

I Когда она очнулась от обморока наслаждения, Ляля кружилась, расставив свои нитяные руки, нитью же перевязанные на запястьях, вскинув ленточную накидку бледно-абрикосового цвета, приблизилась к первому старку Магу, волхву, кудеснику, шаману и вошла в его плоскость через его серебристую рамку. Аудаша нажала на часиках кнопку секундомера; они оглушительно затикали. Маг затрепетал:

– … помни, маг,

уж летит бумеранг,

Как того заслужил твой ранг,

В облаках

Летит, с ветром, свистом поёт,

Что ты столько смог,

стольким ты помог,

Всемогущий маг,

а и есть то богъ.

После него она стала входить в портал каждого старка, как нитка с иголкой в бусины.

II К верховной Жрице– звездочтице, астрологине, пошла босиком, распустив косу. На подоле ее платья вышит вензель «Б-Я». «Почему монашки постригаются?» – крикнула ей. Ветром прошелестел ответ Жрицы: «Спроси Самсона!»

III В портал Императрицы она вошла в венке из полевых цветов и переднике. Вышла без передника, зато в венке прибавилась красная роза.

IV На Императорский олимп Ляля отправилась, порывшись в лабиринте своей нитяной юбки и извлекши оттуда таблетку анальгина. Вышла она под крики благодарности: «Волшебница, знахарка! Легче, мне теперь легче! Как же я устал быть мужем и отцом всех!» «Странно, – пожала плечами кукла, – неужели он супруг Императрицы? Та – сама безмятежность, а этот все мечется, мечется. Мечет, впрочем, и молнии. Электричество, однако, имеет высокое напряжение».

V За самодержцем мира галопом примчался полуконь, самодержец духа:

– Vale! – приветствовал он Лялю.

На сей раз она не потеряла бдительности:

– Опять? Ну, нет уж! – покачала она головой.

– Бог любит троицу! – стоял на месте кентавр.

– А я не бог, а кукла.

– Богиня!

– Тем более, люблю единственного, как я. – Паганини не повторяет! – и потихоньку обошла Батю третьей дорогой…

VI Влюбленным голубкам, так и стоявшим на распутье, она вручила компас:

– Не простой он. Не только стороны света показывает, но правильное решение.

Тут из-за облаков выплыли два лебедя, они подлетели, подхватили влюбленных на спину и понесли ввысь. Ляля только успела схватиться за их хвосты и болталась между ними, точно лягушка-путешественница. Молодые тихо смеялись, ветерок овевал их лица, развевал волосы, они обменивалась милыми словечками:

– Ладушка моя!

– Соколик!

– Лебедушка!

– Солнышко!

Расстояние между лебедями расширилось, кукле не хватило длины рук удержаться, и она полетела на землю. Хорошо, нитки не бьются.

VII Она упала с высоты на Колесницу на ходу, и та прогрохотала колесами по мостовой, удаляясь в свой портал. «Эх, не приучена молодежь к лошадям! А много теряет. Сейчас ее и считать в уме отучивают, и писать рукой. Способности мыслить она лишится»,– подумала Ляля и на ходу же соскочила с Колесницы.

VIII В портале Справедливости кукла положила руку на голову Фемиды, и та замерла, будто попала в пушистые лапы гипноза: «Я тебя в клинику Фёдорова отправила бы, – произнесла Ляля. – Восстановить зрение. И бинт не надо было бы вязать на глаза. Ты же не контуженная. Иначе справедливости не быть. Чтобы ведать, надо видеть, – подъяла вверх руку, точно боярыня Морозова на картине Сурикова. – Веждать! – и завершила после паузы. – Вслепую только в русскую рулетку играют».

X Отшельника в темном лесу Ляля нашла по светильнику. Он прижал палец к губам:

– Т-с-с. Путь одолеет идущий. Слушай.

И она услышала зеленоглазую тайну леса. Вышла из карты просветленная, вдохновленная, сильная.

X Мимо катилось Колесо Фортуны. Из-под ног выскочила рыжая лиса, исчезла в траве, между деревьев мелькнула накидка, усеянная звездами. Ляля поняла, что она уже во владениях Фортуны. Но что ей здесь перепадёт? Нежный голос обласкал кукольный слух: «Ты побывала у меня в гостях – и это уже удача!»

XI Лялю выбросило на камни – хорошо, что она нитяная: хоть с небоскрёба падай – ушиба не будет. Хараколо занёс остроконечный камень над царём зверей, сейчас размозжит ему череп.

– Не смей! – бросилась к нему Ляля. – Это ж кот.

– Да, но… – возмутился Хараколо.

Ляля уже трепала льва за ухом, шарила в лабиринте юбки, что-то вынула оттуда и сунула зверю в пасть, тот со вкусом стал жевать, а она гладить ему лапы, чесать брюхо:

– Не в силе бог, а в ласке. Ласка любую силу одолеет.

XII Царя зверей победила ласка, но что же делать с Прометеем?! По(д)вешенным… Крови его натекла круглая лужица. Видя вблизи его муку, напомнившую то, как китайцы выкачивают у медведя живьём жёлчь из печени для своей медицины, Ляля схватилась за голову:

– Как тебе, узник, помочь?! – возвопила.

– Промыть, – простонал Подвешенный.

– Что промыть? Рану? Мозги?

– Про мыть…

И тут у Ляльки закрутилась в голове центрифуга памяти, и она затараторила: