Ходячие библиотеки

– Вон там, – указала я на горизонт, – тот самый условный знак Шустрика. Я о нем говорила.

– Но вы сказали, что это незаметный знак, – возмутился мой клиент. – А там фиолетовое облако в виде черепа!

– Не незаметный, а непонятный для окружающих. Если он будет неприметным, – научила я его библиотечной мудрости, пока мы ждали, чтобы прошел поезд, – его никто не заметит и никто не расскажет другому, что видел и где. Поэтому и мы можем не узнать, что он рядом.

Майрот презрительно хмыкнул и нахохлился, приготовившись ждать.

– Облако в виде черепа – слишком неправдоподобная информация, чтобы ее пересказывать.

– Вот дундук на печи! Выживает не правдоподобная информация, а интересная! Так что мой совет: хочешь жить – не будь скучным.

На это он ничего не ответил. И я ничего не ответила, и мы стали ждать, созерцая череп над медленно двигавшимися между железнодорожными ветками стадами подвижных цистерн и контейнеров для сыпучих материалов. Их по окружности облетали тусклые светлячки. Это светились фонари погонщиков, днем и ночью оббегавших в паровых ботинках караваны, охраняя груз от бегунов и проверяя его техническое состояние.

Тяжелый, опасный, особенно зимами, и не сказать, чтобы прибыльный или благодарный труд.

Я иногда поглядывала на поезд, все ожидая, когда он двинется, но он стоял и стоял. И стоял, и стоял. Окончательно стемнело. Я начала подмерзать.

– Ладно, посмотрим, что там, – согласилась наконец я. – Все это в любом случае имеет скучное объяснение, и мы разочаруемся. Спросим у машиниста, сколько еще будет длиться остановка. Если достаточно долго, то пока перейдем, а он пусть дальше тут стоит. У нас…

Я замолчала, потому что уже давно ожидала, что Майрот меня перебьет, но он почему-то не перебил. Так и стоял и смотрел: на ботинки, на цистерны, на погонщиков. Задумался наверняка о жизни и своем поведении. Я начала подниматься, он пошел за мной и совсем не побеспокоился о своей тетушке.

– У вас все хорошо? – уточнила я на всякий случай.

– Да. Нет. У меня приступ.

– Приступ чего?

– Дереализации. Мне кажется, что весь этот мир нарисованный и я смотрю на рисунок через толстое стекло. Но это не заразно, не опасно и ненадолго.

– Господин Майрот, – спросила я, повернувшись к нему и запустив в ухо мизинец, – вы что, сумасшедший? У нас для сумасшедших повышенная такса, потому что с ними работать сложней. У нас повышенная для всех, с кем работать сложней: сумасшедших, крокодилов, граммофонов, святых…

Он тяжело вздохнул, посмотрел на меня и очень спокойно сообщил:

– Из нас двоих это не у меня странствующая библиотека на фронтире.

Я не стала настаивать. Да и лезть к нему в принципе. В конце концов, главное, что я знаю, какой мир настоящий, а какой нет. Настоящий – это всегда мир той книги, что ты сейчас читаешь.

Мы поднялись и начали медленно приближаться к составу. Чем ближе мы подходили, тем красивее он становился. «Из волос нериин и лунного света, хрусталя и серебра – вот какой поезд увезет меня на Ржавую Станцию, моя любовь…»

Майрот наконец произнес громким шепотом:

– Он не делится на вагоны!

Я давно уже это заметила, но пребывала в уверенности, что:

– Так не бывает! Как он тогда будет поворачивать?

– Но он же из старого мира! А вдруг…

Его прервал затяжной стон, исходящий от самого поезда прямо к Луне. И мне в этот момент показалось, что Луна отозвалась таким же протяжным, тоскливым воем, где сосредоточилась и скопилась вся скорбь по ушедшей навсегда реальности. Мне показалось, что я слышу звук приближающегося поезда. Я прислушалась, и это ощущение исчезло.

Я достала револьвер, развернула Майрота за плечо к себе и сунула ему дуло под подбородок:

– Ты же сказал, что дереализация не заразна!

Снова звук поезда. Он несся прямо на нас. Он, тот же самый, что стоял за нашими спинами, – из лунного серебра и ветвей хрустальных ясеней. Я кинулась на Майрота, чтобы столкнуть его с путей, но, на нашу беду, он ровно в этот же момент сделал то же самое, мы столкнулись в злой попытке один другого пересилить, и в итоге поезд налетел на нас.

Я закричала, Майрот закричал, поезд загудел и пронесся прямо сквозь нас.

Я моргнула, обнаружив себя в объятиях своего клиента, а его в своих. Отстранилась, делая вид, что все так и надо. Посмотрела на него и намотала себе на палец один его ус, чтобы немного его подвить, и, придирчиво осмотрев результат, похлопала по плечу:

– Ну… вот теперь все как-то опрятней. Пошли дальше.

Но мы все ждем перспектив

– Мы видели призрак поезда, – еще раз объяснил мне только что произошедшее Майрот, и я, выглянув из-за хвоста этого очень, очень длинного состава, оценила, насколько велики наши невеликие шансы пробраться по пешеходной дорожке железнодорожного моста до головного вагона. – Не поезд-призрак, а именно призрак поезда. При этом вполне возможно, что мы видели призрак именно этого поезда, так что никакой опасности он, в сущности, не представлял.

Ну что сказать, в историческом контексте ситуация выглядела так: до войны железнодорожные мосты строили без учета пешеходных дорожек, потому что нашим пращурам казалась дикой идея, что кто-то в здравом уме будет переходить пешком железнодорожный мост, соединяющий два участка пустых, как коленка, пустошей. Это факт номер раз.

Факт номер два – этот железнодорожный мост строили до войны. Три – после войны поезда стали делать попроще, подешевле и, что самое важное, повыше. Ну и в этот же пункт запихнем уже известную всем информацию, что идиоты, среди коих пересечение непригодных для этого мостов стало востребованным, появились, и притом в изобилии.

Пять – поскольку составы стали выше, а переправа востребованней, местная община устроила здесь дорожку. И факт номер последний – реальности двух миров столкнулись на этом мосту, и его пешеходная часть сложилась гармошкой.

А, я пропустила «четыре». Четвертый и самый важный факт – моему хвосту все это не нравилось.

Я осмотрела ближайшую к нам дверь в поезд. Пломбы сорваны. Судя по следам на красной пыли пустошей, густо покрывавшей тело состава, дверь недавно открывали. Никаких следов того, что внутри находилась черная токсичная самодвижущаяся и проголодавшаяся к тому же войра, я не нашла. Наверное, войти мы могли.

Лучше бы, конечно, нам как-то обойтись без риска и бросить эту затею, пока наши неприятности еще не сконструировались в нечто смертельно опасное. Но на той стороне находился Шустрик. Он имел целую кучу друзей там, на той стороне. И врагов. А враги всегда ближе друзей, потому что они как-то исторически всегда больше в тебе заинтересованы.

– Пойдем внутри вагонов, – скомандовала я Майроту, и он послушно за мной двинулся.

– Я как раз недавно читал в журнале «Коробка путешествий» о феномене аутопризраков… Вы читали?