Хоккей с мечом (сборник)

– Нет, сначала я вас истерзаю, – обнажил мелкие, ровные зубы Бертолло и прикоснулся к своему, черному, королю. – А потом посмотрим. Полагаю, вы получите чарующую гамму наслаждений, коленопреклоненно моля меня о пощаде на глазах вашего мужа, отца и братьев. Вы будете обнаженной. Пол будет холодным. Но ваши мольбы – жаркими, ведь я оставляю вам надежду, что пощажу последнего…

Бертолло резко встал, швырнув короля через плечо. Черный властелин ударился о стену, раскололся, и два крупных куска адской смолы сгустками крови покатились по плитам мраморного пола.

– Стоило ли со мной играть? – приподнял бровь Бертолло.

– Стоило, – ответила Люция, дерзко тряхнув головой, и огоньки свечей согласно и радостно кивнули в такт ее движению.

Кардинал рассмеялся хрипло, по-вороньи, и грубо увлек женщину в сторону оконной ниши – он желал, чтобы этот позор семейств Карро и Паччини видел весь город. Усадил на подоконник, резко задрал юбки. Лючия спиной чувствовала, как на площади у палаццо останавливается один прохожий, другой, вытаращив глаза и раскрыв рот… Видели ли они, с кем собирается согрешить супруга Джованни дель Карро? Или пока еще гадали, застыв с раскрытыми ртами перед возмутительным, безнравственным зрелищем? Лючия дрожала от стыда, возбуждения и азарта, чувствуя, как обнаженная ножка касается бедра противника. «Я играю на своем поле», – пронеслось в голове.

Лючия закрыла глаза.

– Как приятно… – прошептала она.

Кардинал самодовольно усмехнулся, вторгаясь в темные глубины неразгаданной женской сущности.

Лючия беззвучно закончила фразу, Бертолло уловил дуновение, слетевшее с ее губ.

– … поставить подножку? – с недоумением переспросил он.

И тут же вскинул взгляд, прозревая. Но дремавшая пружина уже распрямилась, тонкая острая игла выскользнула из затаившегося смертоносного механизма и рванулась навстречу мужскому естеству из влажной тьмы, опасной и непокорной, как хаос предвечного океана. Абсолюту, порядку, мужчине только кажется, что он усмирил эти тысячелетние глубины, но во Вселенной властвует…

Лазаро Бертолло не смог бы завершить эту мысль, так как в его лексиконе не имелось еще слова «энтропия». Да ему в этот момент, наверное, было не до философии. Палаццо огласился нечеловеческим воплем попавшегося «на зубок» кардинала.

Осколки черного короля на полу медленно стекались в единую фигуру из темного янтаря, отсвечивая в лучах заходящего солнца багрянцем и кровью.

* * *

Вечером Лючия дель Карро сидела у зеркала, в котором отражались два лица – молодой очаровательной женщины в самом расцвете своего шестнадцатилетия и другой, зрелой, лет тридцати.

– Всё получилось? – спросила мать, пряча в ларец ожерелье работы флорентийских ювелиров. – Были какие-то сложности, дочка?

– Никаких.

Она улыбнулась отражению, дерзко обнажив ровные белые зубки. В голове билось торжествующее: «Лазаро, тебе не воскреснуть!»

– Как ты будешь объяснять мужу, каким образом семья избавлена от этого тирана?

– Тут не о чем и говорить, – покачала головой Лючия Дентата – именно под этим именем она и вошла в историю города. – Пусть думает, что я честно выиграла в шахматы.

Женщины переглянулись. Конечно, слухи о том, в какой позе сидела в окне донна Лючия, дойдут и до Джованни – но на то и Италия, чтобы множить слухи и нашептывать их в любопытные уши!

– Я была права? – помолчав, спросила вдова Паччини.

– Да, он сразу понял, что на фигурах яд.

– Я же говорила! О, я прекрасно изучила мужскую подозрительность еще при жизни твоего покойного отца! В последние свои дни – да упокоит Господь его душу! – мессир Паччини кушал только вареные яйца, а чистить их отдавал своему слуге. Когда всё идет слишком легко, мужчины чуют подвох. К счастью, у них не всегда хватает ума на многоходовые комбинации.

Лючия приложила к груди нитку жемчуга.

– Как думаете, пойдет?

– Да, жемчуг неплох. Это подарок твоего деда на мою свадьбу, – женщина вздохнула.

Её свадьба была в далеком прошлом. Молодость уходила: вот и дочь замужем, и внуков двое…

Будто услыхав, вошла нянька с младенцами. Лючия нежно поцеловала мальчиков.

– От твоего деда осталось не так много вещей, – продолжала мать Лючии, беря на руки младшего внука. – Многое сгорело в пожаре, случившемся четырнадцать лет назад. Кое-что сжег твой отец. Но шахматы, шахматы твоего деда бессмертны… – Лукреция Паччини говорила почти неслышно, думая о чем-то своем. – Только на моем веку черный король раскалывался четыре раза… Но он всё равно цел.

Она замолчала, и по ее виду было не понять, рада она или жалеет, что кусок янтаря цвета выдержанного бургундского по-прежнему лежит среди собратьев.

Лючия же думала о том, что такого мужчину, как ее недавний соперник, было интересно повстречать на своем пути. Может быть, стоило бы сыграть эту партию не с ним, а с мужем? Может быть.

Может быть, она немного о чем-то жалела.

– Так что, вы говорите, осталось от деда?

– Ты же знаешь, – пожала плечами мать. – Ожерелье, что на тебе, доспехи в оружейной зале, карты…

– Кстати, они мне нужны, – сказала Лючия, надевая браслет.

– Пасьянс разложить хочешь? – подняла глаза мать. – Возьми шкатулку.

Доставая шкатулку орехового дерева, Лючия всё еще прокручивала в голове блестяще сыгранную партию и ее венец – принятый гамбит. На доске ее деда вилась надпись, сделанная то ли мастером, то ли ее прежним владельцем: «Dare il gambetto» [1] .

Гамбит… Удачная подножка. Хитропакостная жертва. Коварное великолепие разума, как сказал бы через пять веков литературный герой, прославившийся любовью к опиуму, скрипке и своей непревзойденной дедукцией.

1

Гамбит (от итальянского dare il gambetto – поставить подножку) – общее название шахматных партий, в которых жертвуются фигуры с целью скорейшего развития этих партий. В случае принятия жертвы возникает так называемый «принятый гамбит», а в случае отклонения – «отказанный гамбит».

Однако уже через мгновение Лючия не думала о Лазаро Бертолло, а просчитывала варианты новой партии, которая коснется самых важных фигур герцогского двора.

– Джованни не должен на меня сердиться, ведь я сделала это ради него, – твердо сказала синьора дель Карро. – И я сделаю то же с любым, кто посягнет на счастье моей семьи!

«Он не может быть счастлив в объятиях этого мужеложца. Джованни будет счастлив со мной».

– Хорошо, что герцог равным образом любит и мальчиков, и женщин. Но если просто раздвинуть перед ним ноги, он заподозрит неладное, – заметила мать. – Это хитрая бестия! Надо позволить ему считать, будто он раскусил твои хитрости. Не стоит покоряться мужчине слишком быстро. Пусть думает, будто одержал победу в тяжелом бою…

– Матушка, вы повторяли это тысячу раз с тех пор, как у меня пошли месячные!

– Не грех послушать еще раз, что говорит твоя мать! Помнится, как-то я закончила войну между домами… Впрочем, тебе не обязательно знать, сколько кандидатов было на роль твоего отца. Так что ты собираешься делать с этим негодяем?

– Я сыграю с ним в карты, – сказала Лючия.

Денис Давыдов Селекционеры

Планета из космоса выглядела просто восхитительно: ярко-голубая, немного режущая глаз отраженным светом. Она притягивала взгляд своей чистой орбитой, не засоренной искусственными спутниками и прочим барахлом. Впрочем, таких планет на просторах Галактики можно было найти достаточное количество – изолированных и девственно новых, до которых еще не дотянулись руки прогресса, открывающих широкий простор для заработка всем, кто к этому прогрессу имел отношение.