Холмс

— Видишь? Совсем не страшно.

— Я не говорил, что не умею танцевать, — проворчал Адам. — Просто я не танцую. Не принято генералу и лидеру панибратски плясать со своими подчиненными.

— Я отучу тебя держаться особняком даже ценой своей жизни, — закатила глаза Либерти.

— Не говори о смерти, — он сжал ее крепче, почти причинив боль.

— Ты прав, — от накала в его глазах у нее перехватило дыхание. — Сегодня речь только о жизни.

Затерявшись в музыке и слабом мускусном аромате, Либерти поняла, что Адам все еще был напряжен. Как будто не знал, как отпустить ситуацию и расслабиться.

Пускай ее генерал еще не догадывался, она только что вышла на тропу войны.

Либерти поклялась, что сегодня Адам расслабится и насладится вечером. Она твердо решила выиграть их личное сражение.

***

Люди вокруг отплясывали бипоп и джайв. Шоу и Клодия учили Селену танцевать. Инопланетянка напряженно запоминала шаги, но улыбалась. Маркус, в свою очередь, был не из тех, кто станет скакать. Как и Гейб Джексон. Однако Эмерсон все-таки вытащила своего мужчину на танцпол. Он почти не шевелился, пока она извивалась и крутилась возле него. Судя по выражению лица, Гейб был не слишком-то расстроен положением дел.

Как и Адам. Танцуя, он растворялся в латинских мотивах и чувствовал, что его мышцы начали расслабляться одна за другой.

Время от времени Либерти смеялась и с искренней радостью поднимала на него взгляд. Адам едва противостоял искушению притянуть ее ближе.

Либерти Лоулер была не для него. Слишком жизнелюбивая и веселая. В скором будущем она бы заскучала с мужчиной вроде Адама. Черт, с ним заскучала даже уравновешенная, рациональная, консервативная Диана.

Но он собирался наслаждаться моментом и танцем. Адам впитывал светлые мгновения, чтобы потом вспоминать их в самые сложные минуты. Темными одинокими ночами, когда его преследовал шепот мертвецов.

Адам сглотнул. Даже сейчас ему в голову уже закрадывались мрачные мысли.

Он посмотрел на своих людей. Смеявшихся, угощавшихся, танцевавших.

Оно того стоило. Адам забирал себе тьму, чтобы избавить от нее остальных. Чтобы в их душах не множились тени, и чтобы им не пришлось проходить через новые испытания.

— Эй, — Либерти дотронулась до его щеки, — куда ты пропал? — она не сводила с него голубых глаз.

— Извини, — покачал головой Адам, снова задвигавшись под музыку.

— Генерал, — мимо проходил Рот Мастерс со своей женщиной Эйвери и сунул Адаму в руку стакан.

Господи помилуй, хрустальный стакан — огромная редкость в новые времена — из кухонного автобуса.

— Что это?

— Либерти заказала для вас, — подмигнув, Рот схватил Эйвери и увлек ее в толпу.

— Попробуй, — усмехнулась Либерти.

Адам сделал глоток и застонал.

— Односолодовый шотландский виски. Где, черт возьми, ты его взяла? И как узнала, что он мой любимый?

— Я же говорила, что у меня свои источники, — придвинувшись ближе, она положила руки ему на грудь. — Наслаждайся.

И Адам наслаждался. Наслаждался мягким, но сильным жжением виски и близостью фигуристой женщины. Она покачивалась под музыку, натираясь об него грудью и бедрами.

Адам поспешно осушил стакан одним глотком. Даже виски не ослабил животное желание, выворачивавшее само нутро.

Либерти выхватила у Адама пустой стакан и передала кому-то. Мелодия сменилась, став страстной и эротичной. Ритм наводил на мысли о разгоряченных потных телах и откровенном первобытном сексе.

Круз больше не играл на гитаре. Теперь он обнимал свою женщину Санту, и они плавно танцевали сальсу. Будучи более опытным танцором, Круз вел, и она подстраивалась под него. Они сходились и расходились, совмещаясь, как идеально подходящие друг другу части головоломки. Покружив Санту, Круз отклонил ее назад и повернулся вместе с ней.

— Черт, они смотрятся сексуально, — сказала Либерти.

— Тебе нравится сальса? — спросил Адам.

— Нравится смотреть, но я не умею ее танцевать, — рассмеялась она.

Он не позволил себе думать. Схватив Либерти, Адам притянул ее ближе и протолкнул бедро между ее ногами.

Она округлила глаза. Выражение ее лица было точно таким же, как той ночью в машине, когда Адам снял рубашку.

— Ты танцуешь сальсу?

— В детстве брал уроки. Мама надеялась, что я освою вальс. Но педагоги добавили в программу несколько других танцев, о которых я ей не рассказывал, — покачивая бедрами в ритме музыки, Адам оттеснял Либерти назад. Она же смеялась, глядя на свои ноги. — Нет, — он притянул ее ближе. — Смотри на меня. Позволь мне вести.

— Я и позволяю. Уже полтора года. Ты всегда вел меня в верном направлении.

Слова Либерти крутились у него в голове вместе с сексуальной мелодией и физической тягой.

Адам увлек Либерти за собой, шагая нога в ногу с ней и крепко ее обнимая. Отклонив ее назад, он провел рукой от изящной шеи до восхитительного бедра. Адам смутно слышал, что люди вокруг них ликовали и одобрительно кричали.

Желание опаляло его изнутри и скручивало все туже. Обжигающая потребность сводила с ума.

Когда музыка стихла, Адам прижал Либерти к своей груди. Оба тяжело дышали, и их кожа поблескивала от пота.

— Ого, — облизнулась Либерти. — Я и не думала, что способна на такое, — и уже тише она добавила: — Лучше бы тебе поблагодарить публику.

Попятившись, Либерти низко поклонилась. Толпа снова возликовала. Заставив себя кивнуть, Адам понадеялся, что никто не заметил твердую выпуклость в его штанах.

Заиграла следующая песня — медленная, но не менее эротичная и чувственная.

Либерти тут же снова прильнула к Адаму и спрятала лицо у него на груди. Она глубоко вдохнула, словно не могла насытиться его ароматом. Член дрогнул. Не в силах противостоять притяжению, Адам снова ее обнял.

Он решил позволить себе последний танец, прежде чем сбежать в свою машину.

Медленно двигаясь под музыку, Либерти мурлыкала мелодию себе под нос.

Люди вернулись к своим небольшим компаниям, где продолжили ужинать и болтать. Еще несколько человек нашли себе пары, и вскоре танцпол был опять переполнен.

Адам уткнулся носом в волосы Либерти. Они пахли земляникой. Он вдохнул, запоминая аромат.

— Мне пора, — песня закончилась, и Адам вернул себе самообладание.

— Что? — подняла голову Либерти.

— Я прекрасно провел время. Ты права, мне, как и всем остальным, нужно было отдохнуть, но теперь я должен заняться делами…

— Хочешь сказать, тягостными размышлениями, — нахмурилась она.

— Либерти, я не могу, — скрипнув зубами, он отстранил ее нежно, но твердо.

— Адам, тебе тоже нужно ради чего-то жить, — подбоченилась Либерти. — И нужно уравновесить трудности радостями.