Холмы Варны

– Они запирают часовню.

– Но ведь у них же есть колодец, а уж там наверняка найдется веревка…

– Нет, они носят воду из озера в бурдюках.

Следовательно, не было никакой надежды раздобыть веревку достаточной длины, чтобы спуститься хотя бы до первого уступа. Да и во всяком случае, как заметил Алан, предпринять подобный спуск в темноте было равносильно самоубийству. – Мы пропали, – в отчаянии повторила Анджела. Они вернулись в свою темную каморку и сидели там, переговариваясь шепотом. Положение казалось безвыходным.

Глава семнадцатая. ЧЕРНЫЕ ГЛУБИНЫ ВАРНЫ

– Мы кое о чем забыли! – внезапно воскликнул Алан.

– О чем же?

– Ведь с утеса есть еще один спуск – лестница, ведущая к озеру.

В смутном свете лампадки он увидел, что Анджела недоуменно сдвинула брови.

– Но ведь это же тупик. Лодок здесь нет. Да и все равно тут к берегу нигде не пристанешь.

– Ах да, я и забыл, – с досадой сказал Алан. – Ты ведь плохо плаваешь.

– Я не нарочно, – грустно прошептала Анджела и, помолчав, спросила:

– Ну, а куда же отсюда можно было бы поплыть… если бы я умела? Ведь озеро окружают обрывы.

– Ну, все-таки, наверное, где-то можно выбраться на берег. Уж два-то места найдутся непременно: там, где речка вытекает из озера…

– Ну конечно. – Анджеле стало стыдно, что она сама этого не сообразила.

Но Алан, не слушая ее, продолжал:

– Однако это уж на самый крайний случай. Течение в речке бешеное, берега крутые, и вся она усеяна камнями. Если тебя туда затянет, ты не выплывешь.

Анджела вспомнила, как кипела вода под их ногами, когда они шли по шаткому мостику к утесу, и вздрогнула.

– А где второе место? – спросила она.

– Если из озера вытекает река, – терпеливо объяснил Алан, – то, значит, почти наверное она где-то в него впадает – в верхнем его конце. Только там она, скорее всего, гораздо меньше – просто ручей. И все-таки он должен был прорыть в склоне расселину, по которой можно будет подняться.

– Но ведь ты сам говорил, что до того конца озера не меньше трех миль. Разве ты сумеешь столько проплыть?

– Я-то проплыл бы, но раз ты не можешь, так о чем говорить?

Анджела задумалась, а потом сказала решительно:

– В таком случае ты должен выбраться отсюда один, чтобы спасти Алексида.

– Не говори глупостей. В любом случае, – добавил он, не желая, чтобы она мучилась от мысли, что все погубило ее неумение плавать, – даже если я и доплыву, вода безнадежно испортит рукопись.

– Ну, ее-то мы как-нибудь защитим от воды.

– Каким же образом?

– Знаю! Возьмем один из бурдюков, в которых монахи держат воду и вино.

– Но ведь отверстие такое узкое, что книга сквозь него не пройдет.

– Дурачок! Их же в свое время сшивали. Ведь так? Я подпорю шов и…

– Но право же… – перебил он и умолк, не зная, какое еще возражение придумать. Ой прекрасно знал, что у нее в сумке есть иголки и нитки, а сослаться на то, что бурдюк станет пропускать воду, было нельзя: раз в них хранят воду, из этого следует, что они должны и предохранять от воды.

План Анджелы был вполне выполним, а перед кухней лежала целая груда пустых бурдюков. Однако не может же он бежать с рукописью, оставив Анджелу на расправу отцу Димитрию.

– Я не согласен… – начал он.

Но Анджела тут жо его перебила:

– Я придумала еще лучше.

– Без тебя я отсюда не уйду.

– А мы уйдем вместе. Ты помнишь, как мы переправлялись через реку по дороге в Рагузу? Брода не было, и мы переплыли на надутых бурдюках.

– Анджела!

– Анджело!

– Ну не все ли равно теперь! Пожалуй, это может получиться. Только вот сумеешь ли ты плыть на бурдюке? Ведь нас будет относить течением.

– Как-нибудь сумею. Далековато, конечно, но ведь мне не обязательно плыть быстро. Правда?

Алан взволнованно вскочил на ноги. Конечно, это был опасный план, но ведь и все их путешествие было опасным. А кроме того, у них не оставалось другого выхода: если они не выберутся из монастыря, утром их ждет позор, побои – и уж во всяком случае они лишатся Алексида.

А в их распоряжении была еще целая ночь. Да и вообще нужно только отплыть от берега. У монахов нет лодки, и пуститься за ними в погоню они не смогут. Если Анджела устанет, она отдохнет, да и он будет ей помогать. Нет, они, конечно, сумеют переплыть озеро.

Ну, а потом? Что скрывается за угрюмой стеной гор, окружающих Варну? Ничего страшного. В худшем случае – такой же дикий край, как тот, через который они уже проходили. А к северу, за нагорьем и дальним хребтом, несомненно, лежит дорога из Константинополя в Рагузу.

– Стоит попробовать, – сказал он, – если ты согласна.

– Я согласна.

– Тогда погоди здесь, а я схожу за бурдюками.

Он на цыпочках выскользнул во двор. Ночь была темная, луна пряталась за тучами, и только на краю неба мерцали звезды. Монастырь был погружен в безмолвие: монахи старались хоть немного выспаться перед первой заутреней. Алан никого не встретил и через пять минут уже вернулся к Анджеле с двумя бурдюками.

– Дай мне Алексида, – сказала она. И, вытащив нож, отмерила по шву нужную длину и распорола его так, чтобы книгу можно было просунуть внутрь.

– Надо скорее зашить, пока не погасла лампада.

– Ну, не вышивать же ты собралась.

– Вышивать не вышивать, но он не должен пропускать воды. А ты пока надувай второй бурдюк.

Алан тоже решил плыть на бурдюке: три мили – это все-таки три мили. Ну, а если окажется, что бурдюк – только помеха, его всегда можно будет бросить.

Однако надуть бурдюк было не так-то просто. В детстве Алан купался с надутыми бычьими пузырями, но то было совсем другое дело. Когда, наконец, он, совсем измучившись, перевел дух и крепко перевязал отверстие, оказалось, что бурдюк надут меньше чем наполовину.

– А может быть, попробовать с двумя? – спросила Анджела. – То есть с двумя на каждого.

– Пожалуй, – обрадовано сказал Алан. – Мы привяжем их по бокам к поясу. Это будет даже удобнее, чем лежать грудью на одном бурдюке. Легче будет загребать руками.

Он осторожно вышел и вскоре вернулся с двумя новыми бурдюками. Анджела как раз затянула последний узелок – и вовремя, потому что лампада уже мигала. Однако при этом мерцающем свете они успели закончить свои приготовления и привязать к поясу надутые бурдюки. Тот, который висел на левом боку Анджелы, хранил драгоценную рукопись.