Холод-убийца

Должно быть, бабушка увидела беспокойство и усталость на моём лице, потому что подошла и обхватила мою щёку своей тёплой сильной рукой.

— Не переживай, тыковка, — сказала она, поглаживая большим пальцем мою кожу. — Я в порядке, правда.

— А как насчёт Жнецов? — спросила я. — Вивиан и Агрона всё ещё там. Кто знает, каким будет их следующий шаг?

— Инари отвезёт Джеральдину домой, а Аико и несколько других охранников останутся там и будут сегодня ночью охранять её, — сказала Метис. — Не волнуйся, Гвен. Жнецы даже близко не смогут приблизиться к твоей бабушке.

Хорошо, благодаря этому я буду чувствовать себя немного лучше, но не так чтобы сильно. Потому что прежде я не верила, что Жнецы посмеют отравить Никамедиса в библиотеке Древности. Или попытаются перенести душу Локи в тело Логана. Или убьют маму, в надежде выяснить, где та спрятала кинжал Хельхейма. Я также не могла представить себе все те другие ужасные поступки, которые они совершили за последние месяцы. Если и есть что-то, чему я научилась за время своего пребывания на мифе, так это тому, что Жнецы предсказуемо непредсказуемы. И что все охранники мира не смогут их остановить, если они начали воплощать свой план.

Бабушка подмигнула мне.

— А я использую этот шанс и попробую откормить всех этих охранников. Мне кажется, людям из Протектората не помешают домашние торты и печенье. Для тебя я тоже что-нибудь испеку, тыковка.

— Я приду забрать твою выпечку завтра после обеда, — пообещала я.

— Тогда до завтра.

Бабушка обняла меня и крепко прижала к себе. Я обняла её в ответ и не отпускала так долго, как могла. В то же время пытаясь сморгнуть слёзы, прежде чем она или Метис увидят.

Глава 6

Бабушка Фрост, профессор Метис и я покинули лазарет. Как и обещал, Инари уже ждал внизу, готовый отвезти бабушку домой. Она в последний раз помахала мне, прежде чем взять его под руку и исчезнуть из поля зрения.

— Давай, — сказала Метис. — Нам следует отправиться в библиотеку. Линус, вероятно, уже ждёт.

Я кивнула и последовала за ней сквозь приёмную и на выход из здания. Между тем день клонился к вечеру, солнце уже скрылось за горами. Мягкие лавандовые сумерки уступили место тени, а темнота постепенно поглощала последние серые и фиолетовые полосы на небе. Во время коротких зимних дней академия часто казалась тёмной и унылой. Но за этим могло также скрываться моё постоянное беспокойство, потому что я ни на шаг не приблизилась к разгадке о том, как убить Локи. И я никак не могу избавиться от ощущения, что время истекает, а сегодняшнее нападение Жнецов только усугубило предчувствие. Приближается финальная битва — скорее всего она состоится раньше, чем я предполагала — а я до сих пор не знаю, как нам её выиграть.

Я до сих пор не знаю, что должна сделать для спасения людей, которых люблю.

Мы с Метис молча шли рядом, обе зарывшись подбородками в шарфы, и не смотря на слои ткани, от нашего дыхания на холодном воздухе образовывались облачка. Я не имела ничего против прогулки по кампусу. Казалось, это произошло впервые спустя столь долгое время, что мы с Метис находимся наедине. Но было кое-что еще — вопрос, мучивший меня в течение многих недель — о Никамедисе.

— В последнее время у нас было не так много возможностей поговорить, — завела я разговор, когда мы взобрались на холм и вышли к верхнему двору.

Метис вздохнула.

— Знаю, и мне жаль, Гвен. Просто, учитывая всё происходящее… — я махнула рукой.

— Вам не нужно извиняться или что-то объяснять. У меня тоже было много дел, — я заколебалась, прежде чем продолжить. — И за последние недели, кстати, много чего узнала.

— Правда? Что, например?

Я сделала глубокий вдох.

— Например, тот факт, что вы влюблены в Никамедиса.

Метис замерла. Серьёзно, она… просто замерла, будто кто-то превратил её в ледяную статую.

Если бы не её дыхание, образующее облачка в воздухе, я бы подумала, что она просто очень реалистичная статуя, как и те, что стоят над нашими головами на башнях здания английского и истории.

— Я заглянула в вас в тот вечер, когда Никамедиса отравили, — объяснила я. — Но я не собиралась этого делать и не пыталась ничего увидеть. Мои пальцы коснулись ваших, и это просто произошло. Вы так сильно переживали за него, и я поняла, насколько сильно вы его любите.

Метис кивнула, принимая мои объяснения, хотя по-прежнему не смотрела мне в глаза.

— Полагаю, мне не стоит удивляться. Твоя магия прикосновения сильна. Я должна была знать, что рано или поздно ты выяснишь о моих чувствах к нему. Иногда я думаю, они настолько очевидны, что уже все знают об этом, в частности Никамедис. — Она рассмеялась, но смех был коротким и горьким. Затем, подняв руку, поправила свои чёрные волосы, хотя они и так хорошо были спрятаны.

— Почему вы не скажете Никамедису, что чувствуете?

Её лицо потемнело. — Для этого есть много причин.

— Это из-за моей мамы? — спросила я. — Это единственная причина, которая приходит мне на ум.

Слабая улыбка промелькнула на лице Метис, немного смягчая её губы.

— Иногда я забываю, какой ты можешь быть проницательной. И не только из-за твоей психометрии, — с этими словами Метис продолжила идти, заметно ускоряя шаг, будто если она будет двигаться быстрее, то сможет сбежать от правды и своих чувств. Я задалась вопросом: а не совершила ли я ошибку, спросив о её чувствах к Никамедису. Но прежде чем я смогла догнать ее и извиниться, Метис снова замедлила шаг, затем, подойдя к лестнице, повернулась и села прямо на ступеньки библиотеки, меж двух грифонов. Я колебалась некоторое время, но затем опустилась рядом с ней, чувствуя лютый холод даже сквозь толстую ткань джинсов.

Метис перебирала пальцами, водя по серому камню ступеньки, на которой мы сидели. Спустя примерно минуту её рука замерла, хотя взгляд по-прежнему был направлен на камень. Её зелёные глаза смотрели в никуда, погрузившись в воспоминания.

— Знаешь, мы с твоей мамой часто сидели здесь, на ступеньках библиотеки, и разговаривали обо всём на свете. О парнях, школе, жизни. Думаю, это то, чего мне больше всего не хватает — разговоров с ней, — прежде чем я смогла ответить, пришлось прочистить горло.

— Я чувствую то же самое, — прошептала я.

Метис вздохнула, убрала руку с холодного камня и, положив её на колени, сжала в кулак.

— Но ты права — причина в Грейс. Вот почему я никогда не говорила Никамедису о своих чувствах.

— Как долго? — осторожно поинтересовалась я. — Как долго вы любите его?

И вновь на её губах промелькнула слабая улыбка, но даже если бы она открыто заплакала, её лицо не казалось бы таким печальным.

— Иногда мне кажется, что уже вечность. Как-то в один прекрасный день я находилась в библиотеке, искала книгу для домашнего задания. Это было давно, во время моего первого семестра на мифе. Никамедис сидел за одним из столов для исследований рядом со мной. Уже тогда он был серьёзным, всегда придерживался правил. Думаю, моё постоянное бормотание от того, что я не могла найти нужную книгу, раздражало его больше всего, потому что он пытался что-то выучить. Во всяком случае, он понял, что у меня проблемы и помог найти нужную книгу. Мы стали друзьями. Постепенно я поняла, что испытываю к нему не только дружеские чувства.