Холод

А я оказался в замешательстве: куда идти?

Подумал-подумал, да и зашагал прямиком через поле. Если есть поле, значит, близко человеческое поселение. А мне казалось, что я снова наткнусь на деревню с морами или вернусь в опостылевший мёртвый город, и сердце тревожно колотилось в груди. Что если я до сих пор во Сне? Что если это просто какая-то дурацкая обманка.

Я шёл и постоянно оборачивался, пока брешь не исчезла из моего поля зрения. Воздух среди деревьев по-прежнему подрагивал и искрил. И как-то тревожно стало. А вдруг моры тоже покинут Сон? Такое вообще возможно? Случались инциденты? Но вскоре я успокоился и забыл об этом. В конце концов, Сну осталось недолго. Через несколько дней он прекратит своё существование, а вместе с ним — и моры.

Деревня находилась на склоне холма. Ещё издали я заметил дым печных труб, и вид этот заставлял сердце сильнее биться от радости. А когда я подошёл ближе, услышал мычание коров, ржание лошадей и лай собак. И все сомнения сразу рассеялись: передо мной — обычная человеческая деревня, где живут самые обычные люди.

Я был невероятно рад видеть этих самых обычных людей, простых крестьян, у которых в глазах не пылала тьма. Когда я впервые увидел сноходцев, лица их мне показались недобрыми. Но деревенские жители в этом не сильно отличались от тех, кто ходил в Сон: обветренные, суровые физиономии, у мужиков — густые всклокоченные бороды. Да и роста они оказались небольшого. Почти все мои родственники, каких я видел в воспоминаниях, были высокие и стройные. А тут — лилипуты какие-то. Похоже, образ жизни и питание сильно сказывались на физическом развитии.

На меня же смотрели, как на пришельца с другой планеты. Я даже не сразу понял, почему так. Но очень быстро сообразил: я настолько привык таскаться по Сну с оружием, что считал это в порядке вещей. А вот местные, кажется, вооружённых людей видели нечасто. Да и одежда моя отличалась. Крестьяне были в тулупах и шубах, а я — в элегантном приталенном кафтане модного покроя.

Я спросил у какого-то мужика, как добраться до Ярска. Первым делом я намеревался наведаться в город и посмотреть, что за дом остался у Томаша, и какие средства он скопил на старость. Кроме кристаллов, да оружия у меня ничего с собой не было, а мне требовались деньги. Кристаллы, как я понял, можно продать, вот только сомнительно, что их купит первый встречный. Товар этот незаконный, и мало того, что покупателей надо найти, так ещё и не попасться на сбыте.

Мужик постоянно чесался и переминался с ноги на ногу. Но объяснить объяснил. Ярск оказался недалеко: всего-то сорок две вёрсты на север. Но когда я задумался о способе перемещения, расстояние уже не показалось столь мелким. Это в моём мире на машине можно преодолеть его за полчаса-час, а тут, если пешком идти — целый день, да и на лошади не намного быстрее.

Зато в семи вёрстах отсюда по пути к Ярску находилось село Высокое. Крестьянин сказал, что там мужики часто ездят в город, подвезут.

Ну я и потопал. Снега тут нападало мало: в высокой траве его было почти не видно, а в полях сквозь белую пелену проглядывала земля. Зато, судя по тому, как одевались местные, мороз стоял крепкий. По пути мне встретилась лишь одна телега. Мужики, что ехали в ней, придержали лошадь и первыми поздоровались, а я уточнил, правильно ли иду в Высокое, и поплёлся дальше.

Когда добрался до села, у меня спина отваливалась, ноги ныли, а желудок урчал. А впереди ещё тридцать с лишним вёрст.

Село находилось в низине возле полноводной реки, через которую вёл длинный деревянный мост. Ещё на подходе я заметил колокольню местной церкви: башня из серого камня, возвышающаяся над деревьями. Решил, что там — центр. Туда и направился.

Мужики и бабы, которые встречались на пути, не стесняясь, осматривали меня с ног до головы, будто какое-то диковинное животное в зоопарке. Я старался не обращать внимания, но всё равно чувствовал себя как-то неуютно под этими взглядами.

Возле большой двухэтажной избы стояла телега. Трое загружали в неё бочки. Один — постарше, с широкой бородой, двое других — молодые. Один совсем безбородый ещё, у второго растительности на лице побольше. Я подумал, что они собираются отправляться в город.

— Здорова, мужики, — поприветствовал я их.

Те ещё издали заприметили меня и теперь стояли и смотрели, как я подхожу.

Старший выпрыгнул из телеги.

— Ну здорова, путник. Не местный, гляжу. Откуда куда путь держишь?

Вопрос поставил меня в тупик. Куда — это понятно. А вот откуда?

— Издалека, — ответил я уклончиво. — А надо мне в Ярск. Вот и подумал спросить: не едете, случаем, в город?

— Мы — нет. Да и кто сейчас поедет? — развёл руками мужик. — Вечереет же! Завтрева — это может. Спроси у Трофима кузнеца. Его сыновья часто мотаются туда-сюда.

Я задумался. Конечно, можно и самому дотопать. Сейчас уже за полдень. А осталось тридцать с лишним вёрст — это часов шесть-семь пути. Но я представил, что снова весь день придётся провести на ногах, да и решил: ну его в баню. Да и некуда мне спешить по большому счёту.

Мужик объяснил, как добраться до дома кузнеца, и я пошёл. На пригорке стояла церковь — длинное серое здание с двускатной крышей. Колокольня возвышалась в передней части, а над входом находились стрельчатое окно и выложенный мозаикой символ — глаз в треугольнике, при виде которого у меня сразу возникли мысли о тайных обществах.

Кузнец оказался широкоплечим лысым детиной с рыжей бородой и широкими волосатыми ручищами. Он внимательно меня выслушал и сказал, что сын его как раз завтра утром отправится на телеге в Ярск и может подвести. Я, конечно, обрадовался такому раскладу, обещал утром быть тут.

Однако теперь встал другой вопрос: где переночевать. Денег у меня не было, но это полбеды. Гораздо больше проблема, что в это никто и не поверит. Выглядел я человеком состоятельным, даже оружие имел при себе, да ещё какое! Один эфес сабли, наверное, целое состояние стоил. Ну как может оказаться, что у такого путника нет ни копейки? Хоть в лесу иди ночуй, благо я не мёрзну. Но измученное долгой дорогой тело требовало более уютной обстановки. Я спросил на всякий случай: есть ли в селе постоялый двор.

— Да какой постоялый двор? — хмыкнул кузнец. — В этой-то глуши? Нету тута у нас ни рожна.

— А остановиться где-нибудь на ночь можно?

Кузнец снова хмыкнул, на этот раз озадаченно, и осмотрел меня критическим взглядом.

— Да вон, у Ефросиньи-вдовы, кажись, сейчас половина избы пустует. Спроси. А если нет, так возвращайся, коли не побоишься тесноты. У нас тута ребятни полно, но гостю-то всегда найдётся угол.

Я поблагодарил кузнеца и пошёл ко вдове. Тесниться не хотелось, так что оставил этот вариант запасным.

Изба стояла на склоне холма. Когда я подошёл и постучался в дверь, во дворе басовито залаяла собака.

Мне открыла женщина на вид лет двадцати пяти-тридцати. Она была мелкая и худая, нос острый и взгляд пронзительный, словно насквозь просвечивает. Длинные, заплетённые в косу волосы, покрывала цветастая косынка. На лицо она мне показалась симпатичной.

— Чего надобно? — спросила она, не церемонясь и, в отличие от большинства крестьян, не тушуясь при виде хорошо одетого человека.