Холодная гора

— Эту голову можно открутить, если она вас беспокоит.

К рассвету пятого дня снег сошел больше чем наполовину. На сугробы, оставшиеся под тсугами, нападал толстый слой иголок, и кора на стволах стала мокрой и почернела от тающего снега. За последние два дня разогнало все облака, и Стоброд заявил, что он готов к поездке.

— До дома шесть часов ходьбы, — сказала Руби. — Это если идти не торопясь и делать остановки для отдыха.

Ада предложила, что они могут отправиться в путь все вместе, но Инман и слышать не хотел об этом.

— Лес кажется пустым, но на самом деле в нем полно людей. Вы можете пойти вдвоем куда угодно без всяких опасений. Это не вас, а нас разыскивают, — сказал он, указав пальцем на Стоброда. — Не имеет смысла подвергать всех опасности.

Он не хотел слушать никаких возражений и настаивал, чтобы Руби и Ада шли впереди. Спустя некоторое время они со Стобродом отправятся за ними. Потом, не выходя из леса, дождутся наступления темноты. На следующее утро, если погода будет хорошая, он отправится сдаваться. Стоброда они будут прятать в доме. Если же война в скором времени не закончится, они отправят его через горы, чтобы он присоединился к Инману.

Стоброд не имел собственного мнения по этому вопросу, но Руби решила, что в предложении Инмана есть смысл, поэтому они так и поступили. Женщины отправились пешком. Инман наблюдал, как они поднимаются по склону. Когда Ада скрылась среди деревьев, он почувствовал, будто часть богатства мира исчезла вместе с ней. Он так долго был опустошен и одинок в этом мире. Но она наполнила его до краев, и он поверил, что его прежняя опустошенность была необходима, чтобы очистить его душу для чего-то лучшего.

Инман подождал немного, затем посадил Стоброда на коня и отправился вслед за Адой и Руби. Стоброд ехал, то опуская голову и упираясь подбородком в грудь, то выпрямляясь и вскидывая голову, и тогда взгляд у него был осмысленным. Они миновали круглый пруд; тот был покрыт льдом, на котором не было ни селезня, ни даже его остова. Селезень либо утонул и лежал сейчас на илистом дне, либо улетел. Хотя и нельзя было узнать, что произошло с селезнем, но Инман мысленно представил, как тот, хлопая крыльями, вырывается из застывающей вокруг него воды и поднимается в небо, а за ним падают кусочки льда, облепившие желтые перепонки на его лапах.

Когда они вышли на развилку, Стоброд взглянул на огромный тополь и светлые полоски древесины там, где пули содрали кору.

— Чертово дерево, — выругался он.

Они миновали могилу Тренделя. Она находилась в тени на северном склоне, и снег все еще покрывал ее почти до перекладины креста, поставленного Адой. Инман просто указал на могилу рукой, и Стоброд посмотрел в том направлении, когда они проходили мимо. Он рассказал о том, как Трендель приваливался к его спине, когда они спали в пещере. Парень хотел только тепла и музыки, больше ничего. Затем Стоброд сказал:

— Если Господь на Страшном суде выстроит всех людей в ряд по их грехам, то этого парня надо поставить в самом конце.

Они прошли несколько миль. Темные облака нависали над ними, тропа была ухабистой и крутой. Они подошли к тому месту, где заросли лавра шли вдоль тропы с обеих сторон и смыкались поверх нее, как крыша над туннелем. Галлакс стлался толстым слоем по земле, его темно-бордовые листья блестели. Листья лавра скрутились в трубочки от холода.

Они вышли из этого туннеля на небольшой участок, свободный от зарослей, и двинулись по нему, но вскоре услышали позади шум. Они обернулись. По тропе, заполняя ее всю, двигались всадники.

— Господи Боже, — произнес Стоброд.

Тиг сказал:

— Этого человека трудно убить. Хотя можно попробовать еще раз.

Стоброд оглядывал всадников. Он обнаружил, что в отряде произошли кое-какие перемены. Тиг и светловолосый парень, который всюду его сопровождал, оставались неизменными. С тех пор как Стоброд видел их в последний раз, отряд потерял пару человек, но столько же было принято вновь. Стоброд узнал одного дезертира из пещеры, он был из белого отребья. Появилась также пара разномастных собак. Одна с вислыми ушами, чистокровная охотничья. Другая — волкодав, для охоты на медведя. Собаки неподвижно сидели, сгорбившись и не обращая ни на что внимания. Затем без всякой команды волкодав поднялся и боком двинулся к Инману.

Тиг сидел развалясь в седле, поводья повисли в его левой руке. Другой рукой он теребил курок своего «спенсера», как будто не мог решить, взводить его или нет.

— Мы полагаем, что вы двое двинетесь с нами к пещере. Прекрасное место, чтобы переждать снег.

Волкодав сократил расстояние и пошел кругом, двигаясь не спеша под углом. Он избегал смотреть в глаза, но подбирался все ближе и ближе.

Ииман огляделся, оценивая очертания местности, чтобы понять, как их можно использовать во время боя. Он осознал, что вновь вернулся на знакомую территорию насилия. Ему хотелось, чтобы здесь была каменная стена, как в Фредериксберге, но ее не было. Он внимательно изучал этих людей, понимая по их взглядам, что нет смысла с ними разговаривать. Слова ничего здесь не изменят, они будут лишь пустым звуком, сотрясающим воздух. Не стоило и ждать.

Инман наклонился к Стоброду и, делая вид, что проверяет недоуздок, шепнул ему:

— Держись.

Он сильно ударил коня по крупу кулаком и тут же выхватил револьвер. В стремительном развороте он застрелил прыгнувшего на него волкодава и одного из всадников. За краткий миг между двумя этими выстрелами едва ли можно было моргнуть. Пес и человек упали как подкошенные и лежали, слабо шевелясь, там, где настигла их пуля. Ралф скакал по тропе; Стоброд кренился в седле, как человек, который года три не садился на лошадь. Они скрылись за деревьями.

Наступило мгновение тишины, и тут же возникла страшная суматоха. Все лошади встали на дыбы. Они не знали, куда бежать, испытывая единственное желание — оказаться как можно дальше отсюда. Охотничья собака бегала у них под ногами и еще больше их раздражала; потом одна из лошадей ударила ее ногой по голове, и собака, взвизгнув, упала.

Всадники натянули поводья, чтобы удержать лошадей. Лошадь, потерявшая седока, озиралась вокруг и, не найдя никого, бросилась бежать куда глаза глядят. Но не сделав и трех прыжков, она наступила на волочившиеся по земле поводья, споткнулась и повалилась на других лошадей; они все заржали и снова встали на дыбы. Всадники изо всех сил старались удержаться на них.

Инман бросился прямо на расстроивший свои ряды отряд. У него не было никакого прикрытия, лишь тонкие деревья вокруг. Никакой стены за спиной. И никакого другого направления, кроме «вперед», никакого времени, кроме «сейчас». Никакой надежды ни на что, кроме того, чтобы бежать в их гущу и постараться убить всех.

На полном ходу он выбил еще одного всадника из седла. Теперь их осталось всего лишь трое, и один из них уже смотрел, куда бы ему отступить, или это его лошадь пыталась найти более безопасное место. Она, делая прыжки боком, поскакала вверх по склону к редкому леску из гикори.