Холодная ярость

Пока напарник рукой, специально обмотанной тряпкой, разбивал окно и лез в него, Вербин навалился на дверь, и она, оказавшись незапертой, внезапно распахнулась. Это было довольно неожиданно, и Владимир просто влетел внутрь, в ярко освещенное помещение, отчего в первую секунду ослеп. Но уже в следующий миг, преодолев резь в глазах, он увидел, что комната пуста. Здесь стоял деревянный стол из некрашеного дерева, на нем – несколько бутылок и стаканов, и повсюду валялась разбросанная одежда.

Судя по всему, люди были либо в парилке, либо в комнате отдыха наверху, куда вела деревянная узкая лестница с перилами.

Устремившись туда, Вербин увидел голые мужские ноги – это человек, услышав шум во дворе и в комнате внизу, спускался полюбопытствовать. Но не стрелять же сразу по голым ногам…

Еще через секунду Вербин увидел мужчину полностью – это был невысокого роста крепыш с широкой грудью и плечами атлета. На этих плечах сидела крошечная головка, коротко остриженная, с низким лбом и глубоко посаженными глазами. Из одежды на незнакомце имелось только пестрое банное полотенце, обернутое вокруг бедер.

Увидев друг друга, мужчины замерли.

– Стоять, милиция, – негромко произнес Владимир, поднимая руку с зажатым в ней пистолетом. Ствол он навел прямо в широкую грудь бандита, а сам оскалился.

– Руки за голову, – добавил он.

Сверху послышались еще шаги, и на верхних ступеньках почти тотчас возникли ноги еще одного человека. Этого было достаточно, чтобы первый воспользовался заминкой и метнулся в сторону, перемахнув через перила лестницы.

Владимир выстрелил не целясь в сторону мелькнувшего обнаженного тела, но промахнулся. Оказавшийся теперь внизу бандит кинулся на Вербина сзади. В мгновение он ринулся к столу и, схватив длинный нож, обернулся к старшему лейтенанту. Нож был не стальной, а обыкновенный кухонный, что отнюдь не делало его менее грозным оружием. На Вербине был тяжелый бронежилет, защищавший грудь, но ударить ножом ведь можно куда угодно – в шею, например, и твердости даже кухонного ножа достаточно для того, чтобы нанести смертельное ранение.

А сверху на Владимира уже летел второй человек, тоже голый, но успевший сориентироваться. И в руке у того, второго, уже имелся пистолет.

Забыв о первом, Вербин выстрелил во второго и на этот раз не промахнулся.

Целить в ноги уже не было времени, так что пуля вошла в низ живота бандита, отчего тот взревел и тяжким кулем повалился на стоявшего на нижних ступеньках лестницы офицера.

Они упали вместе, покатившись по полу. Вербин крепко сжимал в руке пистолет, больше всего боясь выронить его, и потому, как ни пытался, не сумел столкнуть с себя повалившегося на него человека. А тот, хотя и раненый, вовсе не собирался сдаваться и просить пощады. Напротив, продолжая вопить от боли в животе, он тянулся обеими руками к горлу оперативника. А другой бандит уже нависал сверху, примериваясь, как бы ударить ножом.

Прямо с пола, не целясь, Вербин поднял внезапно освободившуюся руку с пистолетом и выстрелил вверх.

Пуля на сей раз попала удачно – прямо в самый центр груди вооруженного ножом человека. А в этот момент в комнату влетел напарник Владимира, отчего-то промешкавший в парилке, куда попал через окно.

Но теперь уже задержание состоялось по всем правилам.

– Бросай пистолет! – гаркнул напарник, приставляя ствол к затылку бандита, до тех пор не оставлявшего попыток задушить лежащего под ним Вербина.

Вдвоем они уже сумели надеть наручники на обоих, хотя оба преступника были ранены и сразу притихли, обнаружив, что противники оказались не случайными людьми…

Вербин в тот раз впервые стрелял в людей, до этого не приходилось. Он еще задыхался после короткой схватки, но спросил себя, каковы были подлинные ощущения от происшедшего. Ведь стрелять в живых людей не каждый бывает готов, как бы хорошо заранее ни тренировался. Живая человеческая плоть – это не мишень в тире.

Сколько раз Вербину приходилось слышать рассказы бывалых оперов о том, как лихо они пускали в ход оружие. И он всегда спрашивал себя, сумеет ли поступить так же, когда наступит нужная минута.

И что же? Вот эта минута настала и даже уже миновала. Он стрелял и ранил последовательно двух бандитов. Сейчас оба они, окровавленные и корчащиеся от боли, лежали на полу сауны в ожидании своей участи. Можно сказать, что задержание прошло хорошо, а то, что пришлось применять оружие, никого не удивит: операция с самого начала считалась опасной, так что стрельба тут была вполне предусмотрена.

«Ощущаю ли я себя победителем? – задал себе вопрос Владимир, пока его напарник взбегал по лестнице на второй этаж, чтобы проверить там обстановку. – Нет, не ощущаю», – ответил сам себе. Ему не понравилось стрелять в людей.

Конечно, это было нужно и оправданно, все по закону. Но не было в душе Вербина того азарта боя, который буквально горел в глазах коллег, рассказывающих о подобном. Нет, он испытывал скорее отвращение и чувство опустошенности.

– Эй, тут еще девка, – крикнул сверху напарник. – Иди сюда, покарауль ее, пока я сбегаю наружу.

Он торопился узнать, как прошла операция в самом доме, задержан ли Бык. А заодно первым доложить начальству о том, что два бандита ранены и задержаны.

Тому, кто доложил первым, иногда и награда достается в первую очередь…

В комнате отдыха на втором этаже сауны мебели не было вовсе – только одна громадная кровать, стоящая у стены. Забившись в угол этой кровати, на смятом покрывале сжавшись сидела девушка. Глаза ее были полны ужаса: она, несомненно, слышала сверху все доносившиеся до нее перипетии схватки – короткой, но оттого не менее ожесточенной.

Грохот выстрелов вообще ошеломляет женщин…

Первое, что невольно отметил про себя Вербин, была красота девушки. Он даже невольно усмехнулся, поймав себя на этом в столь неподходящий момент. Но красота обожгла его, поразила моментально в самое сердце, так что он даже вздрогнул.

И это несмотря на то, что девушка явно выглядела далеко не лучшим образом.

Насмерть испуганная, она дрожала всем своим обнаженным телом. На девушке не было вообще никакой одежды – только серьги в ушах и маленький пластмассовый браслет на руке. Трясущиеся губы со следами стертой помады, расплывшаяся тушь, растекшаяся по заплаканному лицу.

И все же было в девушке, в ее фигуре, в лице и распущенных длинных волосах что-то настолько очаровательное, что старший лейтенант даже смутился. Он не мог представить себе, что в этом бандитском логове вдруг встретит столь совершенную, почти античную красоту.

– Ты кто? – спросил он, размышляя, стоит ли надевать на эти тонкие запястья стальные наручники. – Что ты тут делаешь?

Сначала девушка не смогла говорить. Она сделала попытку, но губы затряслись еще больше прежнего, а из горла вырвались бессвязные звуки.

– Марина, – наконец выдавила она из себя и закашлялась. – Меня зовут Марина Карсавина… А вы кто? Вы – из милиции?

Сама она рассказывать ничего не могла, была не в том состоянии. Но постепенно, задавая вопросы и получая на них короткие односложные ответы, Вербин сумел составить для себя картину происшедшего здесь.