Холодная ярость

Отводя Артема в школу, Марина не смогла даже от сына скрыть своего состояния.

– Тебя всю трясет, – заметил Артем, с удивлением глядя на маму. – У тебя рука дрожит. Ты что, заболела?

– Нет, – помотала головой Марина. – Просто волнуюсь немножко. Понимаешь, я целую неделю работала над одной проблемой, и казалось, что ничего не получится, а теперь вдруг может получиться… Вот я и волнуюсь.

– Так ты здоровая? – недоверчиво уточнил Артем. – А почему тогда ты со мной не разговариваешь?

– О чем?

– Но я ведь тебе уже двадцать минут рассказываю про то, что нам предлагают записаться в бассейн, – сердито сказал сын. – Серафима Игоревна сказала, что есть абонементы в бассейн для детей. Тысяча восемьсот рублей в месяц. Я тебе говорю, говорю, а ты не слышишь. Я хочу в бассейн.

Сын, маленький и сердитый, деловито шагал рядом, горбясь под своим тяжелым твердым ранцем. Обижается на невнимание матери, и правильно делает. Марина приобняла его за плечи, ей стало немного стыдно за себя.

– Боюсь, что с бассейном ничего не выйдет, – заметила она. – Тысяча восемьсот в месяц – это не по моей зарплате. Если только… – начала она и осеклась.

– Если только у папы попросить, – понял ее невысказанную мысль Артем. – Попроси у него, мама, а? Ну попроси!

– Сам проси, – наконец сказала Марина. – Вот позвони ему по телефону и попроси. А я больше не хочу. Но ты можешь. Договорились?

В отдел она примчалась, представляя себе, как сразу же расскажет Вербину о подозрительном интернате, куда следует сегодня же пойти и как следует разобраться. Но, увидев мрачное осунувшееся лицо майора, сразу поняла: что-то случилось.

– У меня есть новости, – только сказала она и умолкла.

Вербин посмотрел на нее и отвел взгляд, сурово поджав губы.

– Интересные новости? – спросил он, и в голосе его Марина уловила что-то непривычное: то ли издевку, то ли иронию, то ли печаль…

– Еще не знаю точно, – спокойно ответила она, пытаясь понять, что же случилось и отчего майор сегодня такой смурной. И отчего старается не смотреть в ее сторону…

– Пойдем ко мне в кабинет, поговорим, – произнес Вербин, и теперь Марина явственно услышала в его тоне чуть ли не угрозу. К тому же непривычно выглядело приглашение в кабинет: обычно майор разговаривал со всеми сотрудниками в общей комнате – странно таить секреты в общем деле.

– Чем занимается твой муж? – сразу спросил Вербин, как только они остались одни.

– У меня нет мужа, – чувствуя, как заливается краской, ответила Марина. – А в чем дело?

Напоминание о Вадиме было ей сейчас особенно неприятно. Но Владимир только отмахнулся от уточнения.

– Ну, твой бывший муж, я хотел сказать, – раздраженно поправился он. – Кто он такой? Чем занимается? У него есть семья?

Начало разговора сразило Марину наповал. Она растерянно оглянулась, как бы ища поддержки у стен, и, не найдя ее, запинаясь, спросила снова:

– А в чем дело? Что произошло? Я ничего не понимаю.

Вербин пожал плечами, лицо его оставалось замкнутым и суровым.

– Я тоже не слишком понимаю, – сказал он. – Видишь ли… Дело в том, что…

Он глубоко вдохнул, будто собираясь нырнуть с трамплина, и закончил уже решительнее:

– Дело в том, что твой бывший муж имеет отношение к делу о педофилии. К этим самым фильмам. И боюсь, что имеет самое непосредственное отношение. И не таращи глаза: я знаю, что говорю, и отдаю себе отчет. Что там еще принято говорить в таких случаях? Если бы я не был уверен, то никогда не позволил бы себе…

Впервые в жизни Марина вдруг поняла, что означает выражение: земля уходит из-под ног.

Кабинет внезапно сделался совсем маленьким, как будто стены сдвинулись и наехали со всех сторон. Потом в глазах потемнело, и голова закружилась.

– Этого не может быть, – произнесла Марина, вцепившись в сумочку и чувствуя, как заныли кончики стиснутых пальцев. Больше ей нечего было сказать, но она не верила. Все ее существо протестовало против такого предположения. – Он не может, не может, – повторила Марина, и на глаза ее навернулись слезы. Не обиды, нет, а страдания, как от физической боли.

Владимир уловил ее состояние.

– Лучше послушай, – сказал он. – Я тебе все расскажу, а ты уж сама решишь, имею я право так говорить или нет.

Когда он закончил рассказ о вчерашнем вечере и о неудачной погоне, Марина сидела не шелохнувшись, окаменевшая, с глазами, уставленными в одну точку.

Потом, словно очнувшись, произнесла:

– Ты не подумай… Я верю твоим словам. Я знаю: все, что ты сейчас рассказал, – правда. Просто я не верю в то, что Вадим способен на такое. Тут недоразумение… Не знаю какое, но недоразумение. Совпадение…

Вербин чуть заметно усмехнулся.

– Наверное, ты правильно себя ведешь, – сказал он после короткой паузы. – Наверное, человек так и должен себя вести. Нормальный человек, я имею в виду.

Если этот Вадим был твоим мужем и является отцом твоего ребенка, то ты и не должна верить в то, что он способен на преступление. Да еще на такое… Жить с такими предположениями о близком человеке невыносимо.

– Он мне не близкий человек, – невольно вырвалось у Марины, и она вдруг, не выдержав напряжения, заплакала. Сунувший в дверь голову Лукоморов испуганно исчез…

Несколько минут оба они молчали, потом Вербин потянулся за сигаретами и сказал успокаивающе:

– Ладно, это пустое, тебя не касается. Давай лучше покурим, и расскажи, что у тебя за новости. Ты ведь обещала новости, не забыла? Расскажи-ка мне что-нибудь из жизни глухонемых.

Марина невольно улыбнулась этой шутке, и Вербин обрадовался. У него со вчерашнего вечера болело сердце, когда он думал о том, как сообщит Марине о ее бывшем муженьке…

А когда она закончила свой сбивчивый рассказ об интернате, майор задумчиво произнес:

– М-да, действительно… Какой интересной жизнью живут глухонемые. Кто бы мог подумать… Спасибо этой твоей Менделеевне – просветила.

– Она не Менделеевна, а Менделевна, – поправила Марина, и на этот раз они оба улыбнулись.

– Срочно туда, – скомандовал Вербин, вставая из-за стола. – Хватит разговоров. Очень может быть, что ты действительно подошла вплотную к разгадке этого дела. Гораздо ближе, чем я, например. Если найдем этих детей, то дальше уже дело техники.