Холодные шесть тысяч

Он попробовал сожалеть. О том, что сталось с Уордом. Пробовал опасаться, думая об Уэйне. Но так и не мог сконцентрировать внимание на чем-то одном. Ты вымотан, выпотрошен, высушен и выпит до дна. Но выпущен наконец на свободу.

Кот зарычал. Такси снова повернуло на юг — водитель стал читать фамилии на табличках. И затормозил, едва не задев тротуар.

Пит вышел. И увидел Барби — вон она, деревья, черт возьми, обрезает. Услышав подъехавшее такси, она обернулась и увидела Пита.

Пит вскочил на ступеньку лестницы. Барби спустилась двумя ступеньками ниже. Пит подпрыгнул и осилил все три.

122. (Лас-Вегас, 9 июня 1968 года)

Вот он и дома.

Горит свет. Окна не закрыты шторами, а одно приоткрыто, чтобы впустить прохладу.

Уэйн поставил машину, побрел по дорожке и открыл входную дверь.

Он сидит в баре. Это ежевечерний ритуал. На нем — ночной колпак, при нем — трость.

Уэйн подошел к нему. Отец улыбнулся и повертел тростью.

— А я знал, что ты заедешь.

— Откуда?

— Ну… в последнее время произошли якобы не связанные друг с другом события, имеющие непосредственное отношение к нашему с тобой процветающему партнерству.

Уэйн выхватил у отца трость, повертел ею и проделал пару отцовских фокусов.

— Хорошее начало.

Уэйн-старший подмигнул:

— На следующей неделе я встречаюсь с Диком Никсоном.

Уэйн подмигнул в ответ:

— He-а. С ним встречаюсь я.

Уэйн-старший гоготнул: фу, как противно.

— Скоро и ты с ним встретишься. Хочешь — устрою тебе отдельную ложу в день инаугурации.

Уэйн повертел отцовской тростью:

— Я говорил с Карлосом и людьми мистера Хьюза. Мы пришли к соглашению: место Уорда Литтела займу я.

Уэйн-старший дернулся и медленно — точно в замедленной съемке — улыбнулся и сделал себе коктейль. Одна рука напряженно вцепилась в перила. Вторая осталась свободной.

Их взгляды встретились. Оба смотрели друг другу в глаза — долго, черт побери, бесконечно.

Уэйн достал наручники. Ухватил отца за запястье и приковал к перилам. Наручники были первосортные — фирмы «Смит и Вессон», позаимствованные у лас-вегасской полиции.

Уэйн-старший рванулся было, но цепочка наручников выдержала. Затрещала доска перил. Достав нож, Уэйн выбросил лезвие и перерезал провод телефонного аппарата, стоявшего в баре.

Уэйн-старший дернулся. Опрокинул табуретку, пролил коктейль.

Уэйн повертел тростью:

— Я вернулся в лоно прежней веры. Мистер Хьюз был счастлив узнать во мне доброго мормона.

Отец рванулся. Звенья цепочки противно заскрежетали.

Уэйн вышел и остановился возле своей машины. Вдалеке мерцали огни Вегасского бульвара. И тут он увидел свет — это были фары приближавшегося автомобиля.

Машина подъехала к дому и остановилась. Из нее вышла Дженис. Покачнулась, но удержалась.

В руках она вертела клюшку для гольфа. Из тех, что зовутся «айронами». С большой головкой и толстой рукояткой.

Проходя мимо Уэйна, она взглянула на него. Он почуял ее отравленное болезнью дыхание. Она вошла в дом, небрежно бросив дверь открытой.

Уэйн поднялся на цыпочки. Мысленно нарисовал рамку кадра. Он все увидел в окно. Головка биты описала дугу. Раздался крик его отца. Кровь забрызгала тиковые доски.