Холодный ветер перемен

— Сейчас не против. После свадьбы посмотришь, — не стал обнадёживать её я.

— Ты бы позвал замуж, я бы и не думала! — грустно сказала, садясь в автобус, чужая невеста.

Чего не думала? Согласилась или отказала бы? Иду назад в расстроенных чувствах, а потом решаю — всё, что ни делается, то к лучшему.

Народу прибавилось, я выношу ещё трехлитровую банку самогонки, настоенную на кедровых орешках. Двойной перегонки, как оценили местные мужики. Мы, школота, идём в общагу, оставив народ бухать за моё здоровье.

Днюха удалась, а начиная со следующего дня пошли напряги. Сначала заболел Овечкин, да серьёзно, лежит в инфекционке. Потом пришлось договариваться с учителями насчет Бейбута. Этот оболтус забросил учёбу и наполучал двоек на годовых контрольных и сочинениях. Хорошо, хоть Ким вошёл в положение и лично просил за моего друга на педсовете. Я даже директору в открытую предложил дать денег учителям, мол, для компенсации морального ущерба. Тот отказался, сказав, что админресурса хватит. Но на экзаменах, наверное, из гороно люди будут, и учителя с других школ. Чем опасны предстоящие экзамены, так это тем, что оценивать тебя будет живой человек, со своим отношением к тебе. Недаром говорят — сначала ты работаешь на зачётку, а потом она на тебя. Мне, например, никто и не подумает поставить даже четверку, прошлых заслуг хватает, а вот Бейбутовские «успехи» на слуху. И как ему сдавать? Шпор наделать и списывать? И просить учителей, чтобы не валили моего друга?

Потом случилось ЧП в школе — пожар в ленинской комнате! Причина — короткое замыкание. И когда? Во время последнего звонка! Двадцать пятого мая он у нас был. Как водится, последовавшие за этим проверки помотали нервы всем. Двадцать девятого мая во время моего приёма в члены КПСС, пришло известие о посадке Рустом самолета на Красной площади. Один плюс в этом был — меня приняли быстренько, без лишней волокиты. Я созванивался с Власовым, он сообщил, что его это событие не затронуло, наоборот, милиция сработала как надо. А вот министра обороны Соколова сняли, и назначил Язова. Прямо на следующий день.

В последний день мая вышел из больницы Овечкин и вызвал меня к себе.

— Толя, ты в курсе, что двадцать первого июня будут выборы в горсовет Красноярска?

— С выздоровлением вас! В курсе, конечно. А почему спрашиваете? Я не избираюсь, — подтвердил я.

— Горбачев на пленуме ЦК КПСС в январе этого года предложил реформировать избирательную систему, в том числе на предвыборных совещаниях обсуждать несколько кандидатур, укрупнить избирательные округа и выборы в них проводить на альтернативной основе. Как он сказал «это позволит каждому гражданину выразить свое отношение к более широкому кругу избирателей, а партийным и советским органам лучше узнать настроения и волю народа», — читает с бумаги Овечкин.

— Что-то помню, вроде как демократии ему мало! Мол, перестройка и сверху, и снизу должна была быть, мы ещё с вами шутили про мужа с женой …, — начал весело припоминать я.

— Так вот, это уже не шутки. В некоторых советах выдвинулись несколько кандидатов.

— Очень похоже на то, что партию начинают подвигать от власти, — прямо сказал я.

Овечкин встал, подошёл ко мне и посмотрел прямо в глаза.

— Вот что поражает в тебе, Анатолий, ты в корень зришь, взрослые умные люди не понимают к чему дело идёт, а ты сразу суть ухватил, — похвалил меня он. — У нас в краевом совете, например, у Гуторова и Абакумова есть беспартийные соперники. А это секретарь крайисполкома и первый зам председателя крайисполкома. Мы их выдвигаем не в первый раз. Представляешь, что будет с авторитетом КПСС, если их не выберут?

— Чем могу помочь? У меня вообще-то экзамены в школе, но что надо, сделаю, — с готовностью предлагаю я.

— Сначала пообщайся с Константином Михайловичем Гуторовым, — предлагает шеф.

Решаю в долгий ящик не откладывать и еду в крайисполком. Секретарь принял меня сразу.

— Даже не представляю, что ты можешь сделать, тут от меня всё зависит, доверяют мне люди или нет. Я от Ленинского района Красноярска иду, а в соперниках у меня тоже человек хороший, журналист, неудобно мешать ему, но и сдаваться я не намерен, — пояснил Константин Михайлович.

Ему полтинник, бывший первый секретарь Ленинского горкома КПСС. Уверенный в себе и сильный мужчина.

— У вас жебудут встречи с избирателями, вот я могу подъехать, сказать о вас несколько слов, — предлагаю я.

— Хорошо, так и сделаем, — кивает Гуторов, и мы прощаемся.

Первый экзамен. Физика. В комиссии, кроме нашего коммуниста-учителя по этому предмету, ещё и миловидная молодая женщина. Старый пень (хотя, какой он старый — лет сорок пять) вместо того, чтобы следить за ответами учащихся, болтает с женщиной. Прямо клеит её, комплименты отвешивает. Ходок. Я из хулиганских побуждений взял и пропустил часть ответа. Даже не заметили! ЕГЭ на них нет! Тем не менее, пятёрку получил. И неожиданная радость у Бейбута — он получил трояк. Думаю, что из-за того же беса, который стукнул в ребро нашего физика.

Праздновать окончание учёбы нет ни сил, ни желания — текучка меня совсем замучила. Вот когда попал в это тело, думал — буду жить спокойно, никого не трогая, никуда не влезая. А что получается? Кроме учёбы, политической нагрузки, МЖК, ещё и видеосалон хочу на себя повесить. Зачем это всё?

Стук в дверь. Открываю. На пороге двое военных — капитан и старлей.

— Штыба? — хмуро спросил капитан, даже не представившись.

— Допустим, — неприветливо отвечаю я.

— Вам повестка, завтра надлежит прибыть в военкомат!