HOMO AMANTIS (Человек влюблённый)

Всё выходило неловко, поспешно… и не радостно… и в полной темноте, к чему наш герой не привык. Она куда-то должна была идти, потому спешила, так что они были вместе не долго. Он оставил её недовольный собой, ею, всем миром, с которым, однако, вскоре примирился, вспоминая мгновения сладостных ощущений, которые всё-таки были, были…

Через несколько дней, когда они вместе возвращались с работы, наш герой попытался объяснить ей своё самочувствие в их интимном свидании:

– Я до того дня считал тебя богиней и не осмеливался даже думать о близости. Я боялся тебя оскорбить, ведь разве можно с богиней быть в физической близости?

– Для женщины не может быть неприятно или оскорбительно предложение о близости, – отвечала она, не уловив особый, иллюзорный смысл его высказывания в связи со словом богиня.

– Тогда считай, что такое предложение сделано! – быстро нашёлся наш герой, старающийся научиться воспринимать её как женщину. Она сказала, что ей приятно слышать такое предложение, но встречаться с ним для любовных дел она больше не будет.

– Но тогда почему ты позвала меня к себе?

– Мне нравиться делать всё неожиданно, по зову чувства, когда встреча становится приключением.

Действительно, решение отблагодарить было неожиданным и для неё, раз она вместила свидание в краткий просвет между своих дел-забот, подумал наш герой.

Злополучное любовное приключение стало началом долгих мучительных страданий нашего героя. Узнав, что она скорее женщина, чем богиня, он просто жаждал теперь близости с ней, вспоминая её сладостное тело. К тому же, он хотел, зная себе цену, как мужчине, показать ей, что способен на большее, чем в тот раз, но она, увы! – отвергала просьбы об интимном свидании.

Однажды, когда они зашли в кафе пообедать, и наш герой заговорил об этом в очередной раз, она произнесла:

– Вы не сильный мужчина!

Эта бесцеремонная и безжалостная реплика удивила и обидела нашего героя. Но по своему характеру наш герой не мог и не хотел доказывать ей что-то на словах. Бросив только:

– Я слаб с богинями, а не с женщинами, – он сосредоточился на правильном поглощении того, что оставалось ещё на тарелке.

Его уверенность в себе, включая и мужские достоинства, не могла поколебать даже свидетельница его минутной слабости, о причине которой он догадывался. У него за плечами было основательное доказательство своей силы.

Наш герой иногда встречался со своей Софи, заходя к ней на чашку чая. Изредка и безуспешно заводил разговор о любви. Эти встречи совершенно измотали нашего героя, и он решил порвать с ней. Но когда он надумал объявить об этом, Софи, будто угадав его намерение, отдалась ему. Правда, это было как подаяние нищему, скупо и безучастно.

Такие подвиги Софи стала совершать и в дальнейшем, предварительно доведя нашего героя до отчаяния. Каждое такое свидание стоило ему нервов в долгих уговорах и денег в частых подарках. Здесь нужно сказать несколько слов об особенности этих подарков: они теперь не сопровождались цветами. Цветы стали раздражать нашу красавицу. Когда он приносил ей тюльпаны или розы, она, не взглянув на них, с небрежением даже не клала, а бросала в какое-нибудь случайное место, так что они страдали без воды и никогда не присутствовали при их беседах. После того, как он принёс ей однажды букетик первых весенних полевых цветов, а она, даже не взглянув на них и не попробовав аромат, швырнула на тумбочку, так что они попадали на пол, он перестал приносить ей цветы.

Наш герой знал, как испытывается или проверяется душевная близость между людьми – безмолвной сценой, молчанием. Наша героиня не могла перенести и минуты, чтобы не прервать установившуюся тишину:

– Забавляйте меня! Вы же мужчина!

Когда ему нечего было рассказать, он отшучивался:

– Но я же в гостях! Забавлять должна хозяйка.

Он видел, что между ним и его возлюбленной не возникает ни душевной, ни настоящей физической близости. После сближений с ней наш герой иногда спрашивал, было ли ей хорошо. Самая большая похвала его усердию в любовных ласках выражалась фразой:

– Мне не было противно.

Шли дни, недели, месяцы, а наш герой ничего не мог поделать с собой – он постоянно думал о Софи. Он стал осознавать пагубность своей связи с ней, но осознавал он это умом, а не ощущением сердца, которое не переставало замирать при одном воспоминании о Софи.

Страдания нашего героя усугублялись душевными истязаниями, в которых его возлюбленная изощрялась, как могла. Так она почти при каждой встрече напоминала, что он должен при выходе из её подъезда, а жила она в крайнем, сразу поворачивать за угол дома и просила входить таким же путём – «чтоб меньше было разговоров». Она отказывалась ходить с ним в вечернее кафе по той же причине. Это стало наводить нашего героя на мысль, что он не единственный её любовник. К тому же, иногда при нём ей звонили мужчины. И она, как казалось нашему герою, говорила с ними охотно и довольно ласково, правда, не подолгу и с частым использованием слова «нет». Но что может говорить женщина мужчине в присутствии другого? Однажды она назвала имя звонившего, произнеся его нараспев и на французский манер с ударением на последний слог:

– Роберт? Ты когда приехал?

Несколько минут она вела с ним никчёмный разговор. Наконец, проговорив «Хорошо! до свидания», положила трубку. Сделав вид, что он её нисколько не ревнует, наш герой даже не спросил, кто – этот Роберт.

Однажды она сильно удивилась его появлению у себя, хотя наш герой зашёл к ней в оговоренное время позднего вечера.

– Как? Вы никого не встретили? А я думала, что вас сейчас побьют. И уже не ожидала вас.

– Нет, я никого не встретил, – сохраняя хладнокровие ответил наш герой, хотя ему, и правда, повстречался незнакомый молодой мужчина как раз на углу дома при повороте к её подъезду.

Особенностью отношений наших любовников было вот что:

Он мог какое-то большое или малое время ни заходить к ней, ни звонить, ни даже замечать её – это могло быть вызвано большим напряжением в работе или временным угнетённым состоянием души, которую терзала она. Когда возобновлялись отношения, она никогда не спрашивала о причинах его невнимания к ней и не удивлялась его поведению. Это прекрасно, когда люди, любя и доверяя друг другу, не задают лишних вопросов. Но наш герой видел в этом проявление равнодушия к себе. Более того, в поисках объяснений такого её поведения он выходил на мысль, что у его возлюбленной несколько любовников, и невнимание одного может восполняться вниманием другого.

Однажды он сказал своей несносной Софи, что она ведёт себя так, как будто он не единственный её любовник. Это развеселило красавицу.

– Да, да! – ответила она, охотно расхохотавшись, – у меня есть ещё любовник!

– Молодой? красивый?

– Нет! Он лысый-лысый и толстый-толстый!

Конечно, она обернула разговор в шутку, – думал наш герой. – Но её продолжительный и вызывающий смех мог означать одно: Это же очевидно, а ты, глупый, только сейчас это понял!

Подозрения нашего героя в том, что у Софи он не единственный, перешли в уверенность, когда она предложила ему пойти в кафе с ней и её подругой (свидетельницей их любовного объяснения). Было очевидно, что она хочет перед кем-то прикрыть подругой свою любовную связь с ним.

– Я согласен пойти, но только с тобой одной, – произнёс он.

Нет. Она пойдёт только с подругой. Наш герой отказался сопровождать в кафе двух красавиц.

Угнетаемый поведением своей возлюбленной, наш герой вспомнил один разговор с ней в начале их знакомства, в котором она хвасталась умением изводить мужчин. Её раздражали красавцы, считающие себя неотразимыми. Их уверенность в том, что любая женщина, в конце концов, первая подаст знак внимания, выводила её из себя. Она некоторое время терпела неучастливое обхаживание красавца, затем давала понять, что проявляет к нему интерес, достаточной для этого долей кокетства. Её цель заключалась в том, чтобы изменить состояние противника от показного равнодушия до нескрываемого интереса. Как только это достигалось, она прекращала любовную интригу, проявляя полное равнодушие к новому поклоннику, а если он упорствовал, смеялась ему в лицо. Наш герой понимал, что в общих чертах манера её поведения с неотразимыми походит на то, что она вытворяет с ним. Теперь наш герой склонен был считать, что её жестокое отношение к нему есть проявление привычной для неё игры, и уже не так сокрушался, вспоминая свой отказ прийти к ней по её просьбе, что считал за причину всех своих бед.