Хорёк

Работка у меня оказалась не самая сложная, но ответственная: девки были приходящие, ненадёжные, не то, что в каком-нибудь приличном месте, где чуть ли не квитанции с чеками выдавали – нет! – за ними был нужен глаз да глаз, постоянный так сказать присмотр, и от опасных клиентов, и от их собственной жадности и глупости, они ведь тоже работали за процент и норовили, разумеется, часть выручки зажулить.

В-общем, вдвоём Мария Львовна и Витя не справлялись, и я стал для них надёжным и верным помощником. Нет, правда-правда, кто лучше ещё мог прощупать завершившую смену девицу и извлечь у неё из тайного кармашка заныканные купюры! Они сразу меня возненавидели: если б вы знали, в каких местах они умудрялись прицепить тоненькую зелёненькую пачку, да-да, в том месте, отдыхавшем после трудовой смены, тоже! – так что моя помощь позволила резко увеличить сборы. Подваливая на плешку, я доставал маленький блокнотик и карандашик, и, сидя со всеми удобствами на одной из скамеек, отмечал: сколько клиентов сегодня заарканила Светочка, как долго отсутствовала с очередным «масиком» Мариночка или сколько времени била баклуши Тамарочка, рыжая такая стервоза-малолетка. К каждой требовался ещё и свой подход, у каждой имелись персональные особенности, с которыми приходилось считаться: та же Тамара, к примеру, никогда не церемонилась с клиентами и могла, после всего, послать их далеко-далеко, что прощалось лишь её юным возрастом и шикарной рыжей метёлкой на голове. Больше там таких не всплывало! Она была вне конкуренции, особенно на фоне некоторых других, не державшихся за такую работу и не задерживавшихся на плешке надолго. Однажды подвалив к Марии Львовне и рассказав ей свою грустную историю, они по несколько месяцев – в мороз и холод зимой, и соответственно жару и зной летом – несли нелёгкую службу, чтобы потом однажды – проворовавшись и устроив скандал – сбежать в неизвестном направлении. Ну и скатертью дорога! У Марии Львовны всегда на примете имелась парочка подходящих кандидатур, парочка претендентов на освободившееся вакантное место, так что за редкими исключениями она спокойно расставалась с девицей. «И обратно можешь не приходить!» Нет, я хорошо понимал Марию Львовну и полностью был на её стороне, чтоб тут всякие шмакодявки выставляли нам сомнительные условия?! Получаешь свои пятьдесят процентов – живи и радуйся, что не сорок, что не тридцать, как в каком-нибудь элитном заведении, где с тебя целыми сутками слезать не будут! Мы ведь предоставляли им в некотором смысле свободу выбора и не самый напряжённый график. А медицина: ничуть не хуже, чем в тех самых заведениях, обстояли у нас дела с медицинским обслуживанием, лечением уже случившихся неприятностей и предотвращением будущих, которые, не желая считаться со строгими предупреждениями, пытались занести распалившиеся наглые жеребцы. В таких случаях я уж помочь никак не мог, на такой случай я вызывал Виктора, который и ставил на место не желающего считаться с реальностью чела.

Но и Виктор не всегда успевал помочь, так что работка у обслуживавшего наших девиц доктора всегда имелась. Нет, у нас получился слаженный хороший коллектив – Мария Львовна, Виктор, Николай Прокофьевич – врач, – и я – Хорёк: вот только денег мне перепадало очень мало, и это и становилось главной моей печалью. Процентов пять, примерно столько отстёгивала мне после вложенных трудов сердобольная Мария Львовна: я уж, конечно, никак не мог проверить точность её бухгалтерии, которую она вела лично, не доверяя больше никому. Да и кому другому можно было доверить тайны нашего маленького дворового публичного дома на паях, включавшего обычно, помимо нас четверых, ещё пять или шесть сотрудниц основного производства? Больше просто не могло поместиться в занимаемой нами нише, конкурентов – и занимавшихся делом в удобных и даже элитных квартирах, и таких же голодранок, как наши – было вокруг хоть отбавляй, и нам же требовалось обеспечить девицам достойную зарплату. Они бы сразу разбежались, уйдя в свободное плаванье или прибившись к другим фирмам, где дела строились на правильной коммерческой основе, на той же хорошо организованной рекламе и разумных правильных скидках для постоянных клиентов.

Это я уж хорошо понимал и даже принимал посильное участие в процессе. Ну то есть обеспечения сбыта продукции. Я же – помните? – рассказывал вам, как снимал всякий компромат, работая у Владимира Семёновича. Так вот сам процесс съёмок мне тогда очень понравился, и я давно уже имел свой фотик, который как раз в новом месте оказался очень кстати. Так что дополнительно я устраивал фотосессии нашим девицам, отдавая потом лучшие снимки Марии Львовне. Да-да, я почти стал фотохудожником: заперевшись с очередной девицей в квартире Марии Львовны – ведь требовалось представлять товар в лучшем виде, в самой шикарной и дорогой упаковке! – я снимал цыпу в разных ракурсах и позах. Шаловливые мордашки, раскрепощённые позиции, разнообразные наряды и приспособления для украшения на фоне приятной и ласковой такой обстановки должны были навеять любому клиенту, что он попал куда надо, что о нём тут позаботятся и ему не придётся жалеть тех денег, что он отдаёт за визит. Наша артель имела и название – кажется, «Клио», да-да, Марии Львовне, я помню, очень нравилось это слово, имя какой-то, кажется, богини. Адрес в рекламе, разумеется, не стоял: не могли же мы выложить карту района с обозначенной в подробностях плешкой? – но имелся телефон, нет, два телефона, разумеется, мобильных, находившиеся в распоряжении нашей основательницы и хозяйки. В этом заключалась её главная работа: договариваться с клиентами, обсуждать значимые детали и подробности предстоящей встречи. Ну и завлекать, завлекать. Не всем ведь нравилось, что у нас нет своей хаты – хотя бы одной – и клиенту придётся либо вести девицу к себе, либо соглашаться на походные и можно сказать антисанитарные условия.

Много ли клиентов подваливало? Да хватало: сляпанная мною реклама неплохо так поднимала боевой дух, ну а актёрские данные Марии Львовны довершали дело. Она в театре могла играть: каких-нибудь баб или старух, вкрадчивых, но наглых и нахрапистых. В-общем, убедить могла любого, ну а девочки уж старались как могли. Так что дела у заведения шли неплохо – я вам точно говорю! А раз в месяц мне – и ещё Виктору – полагался маленький бонус, приятное такое дополнение к основному заработку. Ну, вы понимаете? Отработка это была, отработка, когда одна из девиц уже со мной – на безвозмездной так сказать основе – своё мастерство отрабатывала. Да-да, наглым стервочкам приходилось и меня обслуживать, и это после всего, после шмонов, после обысков, после того, как я своим указательным пальцем – а как ещё? – выколупливал у них левые заначки – им ещё приходилось и спать со мной!

Чего они явно не жаждали и предварительно бросали жребий: кому я сегодня достанусь! Так что понемногу я их всех перепробовал: и рыжей стерве Тамарочке однажды тоже пришлось миссию выполнять. Она-то и оказалась лучшей: что я видел ясно и до того, не просто так ведь мужики к ней липли, как жирные вонючие мухи на сладкое. Ну и из-за неё я в итоге и погорел.

Как погорел? Ну, дело было долгое, невнятное, в-общем: я сам оказался виноват. Я же рассказывал: платили мне мало, на жизнь только и хватало, но я ведь так не привык. Так что решил я слегка подхалтурить. В-общем, работала там одна девица, относившаяся ко мне совсем не так, как остальные, так что против отработок со мною она совершенно не возражала. Я бы сказал даже – радовалась, насколько это было возможно для продажной девки и тех отношений, что нас связывали. И решил я – с её помощью – слегка пополнить свой бюджет, поправить своё хилое финансовое положение, не забыв, разумеется, и её интересы. То есть мы договорились с нею, что некоторую сумму от заработка оставляем у себя, а потом делим: она берёт себе две трети, а я – уж так и быть – одну треть: за молчание.

У нас неплохо получилось: я помню, как в первый же месяц отложил три сотенные зелёные бумажки в загашник, давно уже не пополнявшийся и сильно истощавший. Там оставалось совсем немного! А чтобы потуже его набить, я решил подключить и других девиц, на таких же примерно условиях, и почти это сделал, не вызвав особых подозрений у Марии Львовны. Я много раз говорил ей тогда: что не сезон, и клиентов мало появляется.

Со мной тогда сотрудничали уже четыре девицы из шести, находившихся в штате: мы зажуливали процентов двадцать или тридцать от заработков, что влияло безусловно на бюджет фирмы. Ну и насрать! Старая жидовка слишком много себе под задницу хапала, так что некоторое перераспределение стало просто восстановлением справедливости. Я что: за здорово живёшь должен был вкалывать что ли?! Ну и в конце уже – когда мы так хорошо сработались, и до идиллии не хватало совсем чуть-чуть: я решил вовлечь в свои дела и Тамарочку. Осторожно так переговорив, я получил согласие: она абсолютно не возражала, так что всё становилось просто тип-топ!

Но именно она – коза наглая – и сдала меня, сдала просто, со всеми потрохами, без всяких видимых причин выдав меня хозяйке и выторговав себе прощение. И хорошо: что она не знала о других, меня бы тогда Виктор просто убил и в землю закопал, по указанию Марии Львовны!

Наверно, дура рыжеволосая просто по пьянке проболталась: она ведь была ещё и дурой с девятью классами образования из какой-то несусветной дыры на краю света и начинающей алкоголичкой, так что вряд ли дальше её ждала хорошая перспектива, но всего этого я уже никак не мог узнать. После беседы в узком кругу – Мария Львовна, Виктор и я – меня, можно сказать, уволили по статье: да-да, пергидрольная жидовка ещё смела издеваться и приписывать мне несуществующие грехи, мою якобы халтуру и плохое выполнение обязанностей! Знал бы я, что она такая гнида, я бы уж давно свой маленький бизнес наладил, хотя и то, что успел отложить за несколько месяцев, помогло немного перекантоваться. У меня ведь по-прежнему не работали руки, точнее кисти рук, и прежнее мастерство не желало возвращаться, так что без постоянной работы было никак нельзя.

Паршивый характер? Что вы сказали: у меня – паршивый характер?! Ну не знаю, не знаю… Посмотрел бы я на вас, если бы вас так переехала судьба. А у некоторых местных сидельцев характер такой, что я на их фоне почти как ангел буду выглядеть… А вообще я заслуживал больше, чем в итоге получил – правда, правда! – только кого это теперь интересует? И подработка в публичном доме – это ведь тоже было не для меня, там любой мелкий гопник справился бы не хуже. Но как-то особого выбора мне никто не предлагал, одно только утешало: тому, кто невысоко взлетел – сильно падать-то потом не приходится!

А вы думаете: что намного лучше меня? Не знаю, не знаю… Сейчас ведь принципы-то примерно одинаковы – почти для всех – просто условия разные. Ваши папа с мамой кем трудятся? Да ладно, да чего уж там, я ведь не требую точные должности с конкретным местом работы. Мать – учительница, ах, даже директор школы, а отец – прокурор? Ну вот и ясно всё с вами! А если бы гопниками были: вы бы тоже сейчас диссертацию на такую интересную тему писали – что-то там насчёт перевоспитания уголовников, кажется? Не смешите меня только: мне бы вашу уверенность, я бы тогда неизвестно чего достиг ещё. Хотя и терпеть не могу нынешние принципы, без которых шансов-то почти никаких.

Что за принципы? Мне как-то один умный мужик за бутылкой пива объяснил, он тоже был не из тех, кто сильно преуспел, но башка у него была светлая. Он мне даже всё точно сформулировал: вкалывай, размножайся, подчиняйся. Чего он явно делать не спешил, и потому часто в том заведении ошивался. То есть так он обозначил принципы общие, так сказать – для широких масс, чтобы не выпасть из струи и хоть чего-то достичь. Хотя чего при таком подходе-то достигнешь! Ну то есть вкалывай – это понятно: работать требуется много, без труда и рыбку ведь не вытянешь… То есть тут можно согласиться.

Насчёт размножения: не знаю, не знаю. Я ведь рассказывал о своих отношениях с девицами, так что для меня данный пункт как-то был не актуален. Ну а третье: только для лохов, для послушных баранов, не умеющих думать и жить своей головой. Я ведь до такого точно никогда не опускался, так что для меня подобный подходец был абсолютно неприемлем, неприменим в практической так сказать жизни. Стал бы я разным дуракам и бездарям подчиняться – ещё чего!

Но когда я с Марией Львовной и остальной компанией простился: то стало мне как-то тоскливо. Правда-правда: кореши от меня ушли, по тем или иным причинам, ловкость рук – главное моё профессиональное достоинство – так и не восстановилась. А в одиночку разные афёры устраивать: тяжело было, я ведь уже рассказывал, как меня чуть за жопу не взяли, когда я кирпичи в красивой упаковке болванам втюхивал. Мои описания – вместе с многочисленными подвигами – должны были хорошо так накопиться у ментов, так что я просто боялся. Кому ж из бывших сидельцев захочется снова в зону! А деньги-то постоянно текли: у меня и раньше было их не слишком много, несмотря на умения и способности, а уж теперь-то… Я у Марии Львовны то семьсот долларов получал, то восемьсот – не пошикуешь! Так что когда я понял, что с афёрами и прежней жизнью облом намечается, то решил вспомнить то дело – одно из немногих! – которое более-менее знал и на которое был ещё способен.